Я ощущаю это каждый раз, когда захожу в таверну. Они не понимают меня и, следовательно, опасаются. Да, дядя Мазер, скорее всего, ими движет страх. Чему они могут завидовать? По их меркам, я беднее любого жителя Дундалиса, — он рассмеялся, провел рукой по светло-каштановым волосам и повторил: — По их меркам…

Да, эта изолированность фермеров огорчала его; сидят по своим хижинам, боясь нос оттуда высунуть. Конечно, в некотором смысле им жилось лучше, чем ему: они спали на мягких постелях, купались в специально вырытых, чистых водоемах, заготавливали еду впрок. Но по меркам самого Элбрайна, у него перед ними было два неоспоримых преимущества, которые он не променял бы ни на какие сокровища в мире.

— Свобода и долг, дядя Мазер, — решительно заявил он. — Я не озабочен проблемами собственного благополучия, приобретения имущества и тому подобного, потому что это может стать препятствием на моем пути. Зато у меня есть ощущение цели и смысла жизни, которое делает меня счастливым.

Я верю в то, чем занимаюсь, и это помогает мне нести свою службу, терпеть колкости и ворчание. В конце концов, в отличие от остальных, я понимаю, что может случиться, если я не справлюсь со своими обязанностями.

Но я так одинок, подумал молодой человек, не решившись высказать эту мысль вслух, и снова надолго замолчал. Потом взялся за ручки кресла, собираясь встать, и тут…

И тут ощутил тонкую, еле уловимую вибрацию. Что это, музыка?

Да, музыка, без сомнения, хотя слишком тихая, едва-едва выделяющаяся из общего звукового фона. Он не столько слышал, сколько ощущал ее каждой клеточкой своего тела — нежная, мягкая мелодия, похожая на звук эльфийской арфы, на голос Леди Дасслеронд.

Элбрайн снова перевел взгляд на зеркало, на утонувшее в нем изображение, и почувствовал уверенность в том, что это не игра его воображения.

Он тут же вышел из пещеры, надеясь, что снаружи музыка будет звучать громче. Но нет. В какую бы сторону он ни поворачивался, она по-прежнему оставалась на грани восприятия. Но, несомненно, существовала.

Элбрайн чувствовал — дядя Мазер хочет, чтобы он нашел источник музыки.

В этот день он собирался заглянуть в Сорный Луг, а потом вслед за уходящим солнцем отправиться на запад и обогнуть На-Краю-Земли. Но сейчас все планы были позабыты, так сильно музыка заинтриговала его. Может, это эльфы заглянули к нему с визитом? Вдобавок юношу не покидало ощущение, что он уже слышал этот напев, хотя не мог вспомнить где и когда.

Большая часть утра ушла на то, чтобы попытаться установить, откуда исходит звук. Используя все свои навыки, он внимательно глядел по сторонам, старался вчувствоваться в каждое растение, каждое животное и в конце концов обнаружил следы.

Одинокий конь крупного размера, решил Элбрайн, неподкованный, бежит легкой рысью. В этой местности нередко попадались дикие кони. Одним удалось уцелеть во время нападения на Дундалис, другие сбежали из торговых караванов, а были и такие, чьи предки обитали здесь задолго до того, как в этих краях появились люди. Никто никогда их не считал; они отличались пугливым нравом, хотя Элбрайн лелеял надежду приручить одного из них.

Однако не того, которого он выслеживал сейчас. Не оставляло сомнений, что именно с этим конем как-то связана так взбудоражившая молодого человека музыка. Надо полагать, на нем скакал всадник.

Эта мысль не только не заставила Элбрайна замедлить свое движение, а напротив, подхлестнула его. На территорию, которую он считал «своей», проник кто-то не из числа обитателей деревень; в противном случае конь наверняка был бы подкован.

Спустившись по склону густо заросшего деревьями холма, юноша оказался в долине, по которой протекала быстрая речка. Он пересек ее, но след не потерял и продолжал догонять всадника. Вскоре музыка стала слышна совершенно отчетливо, и теперь он не сомневался, что уже слышал эту ни на что не похожую, запоминающуюся мелодию. Он узнал и инструмент: на таком играл случайно забредший в Дундалис торговец в тот самый день, когда Элбрайну исполнилось десять лет. Забавная штука: кожаная сумка со вставленными в нее тоненькими трубками. Волынка, так, кажется, она называлась.

Молодой человек быстро шел вперед по округлым, невысоким холмам. Потом музыка внезапно смолкла; остановился и он, осторожно выглянув из-за дерева. На вершине холма в березовой рощице среди низких кустов стоял человек. Он был гораздо выше Элбрайна, с густыми черными волосами и такой же бородой; обнаженный по пояс, с мощным торсом, на котором явственно проступали могучие мышцы. Одной рукой он прижимал к себе волынку.

— Ну, Защитник, тебе понравилось, как я играю? — спросил он, расплывшись в широкой белозубой улыбке.

Юноша застыл, недоуменно глядя на него. Откуда ему известно, кто такой Элбрайн?

— Долгонько же ты искал меня, — продолжал незнакомец.

— Кто ты такой? — спросил юноша.

— Волынщик. Смотритель, — не без гордости ответил человек. — Присматриваю за охотниками. Присматриваю за соснами. Присматриваю за лошадьми. Присматриваю за…

Он замолчал, когда Элбрайн вышел из-за дерева.

— А меня зовут Полуночник, — сказал он, хотя не вызывало сомнений, что этому человеку уже известно, кто он такой.