Для Пони этот момент стал концом тьмы; барьер между нею и окружающим миром рухнул, тяжкие воспоминания унесла прочь нежность. Ее переполняла любовь, а если что и приходило на память, то их общее с Элбрайном детство: как он дергал ее за волосы, а она в ответ награждала его тумаками; как друзья поддразнивали его, а он стойко выносил их насмешки, не отрицая, что неравнодушен к ней; их долгие разговоры и прогулки по северному склону; Гало; тот незабываемый миг, когда он в первый раз поцеловал ее. Он и сейчас целовал ее, но эти поцелуи не обрывались в пронизанный смертными криками мрак; они длились и длились — его поцелуи, его прикосновения, ощущение близости и полного слияния, как физического, так и духовного. Отныне их жизни были связаны воедино — общими воспоминаниями, любовью потерянной и вновь обретенной; долгие годы они были в разлуке, и все же в этот момент знали друг о друге все.

Потом они просто долго молча лежали рядом, завернувшись в плащи, глядя на огонь. Элбрайн встал, чтобы подбросить дров в костер, и Пони засмеялась, глядя, как он прыгает по замерзшей земле. Когда он вернулся, она поплотнее закуталась в плащ, делая вид, что не пустит его к себе.

Но улыбка выдала Пони. Она также воспламенила Элбрайна, а еще больше — их шуточная борьба, закончившаяся тем, что он залез под плащ, прижался к ней — и весь мир снова закружился в бешеном водовороте.

Дикий, никому не подвластный, пугающе сильный.

Позже он склонился над ней, в свете затухающего костра глядя в ее лицо.

— Моя Пони, — прошептал он. — Моя жизнь была так пуста, так бессмысленна, что я даже не чувствовал этого. Только сейчас, когда ты вернулась ко мне, я ощутил эту пустоту.

— Это не так, — мягко возразила она.

— Моя Пони… Краски мира снова вернулись ко мне.

Он закрыл глаза и поцеловал ее.

Ночная тьма сгущалась над ними, ветер выл и стонал среди деревьев, посвистывали немногие птицы, у которых хватило смелости остаться тут на зиму. Где-то в отдалении завыл волк, другой подхватил его песнь. Для Элбрайна эта привычная музыка природы сейчас звучала ярче, чем когда бы то ни было, чем даже в годы его пребывания в зачарованной эльфийской долине.

Он заснул крепким сном без сновидений, но Пони не спала всю ночь. Лежа рядом с Элбрайном, она думала о Конноре и их брачной ночи, о мрачных воспоминаниях, которые с такой силой тогда нахлынули на нее. Не отдавая себе в этом отчета, она потирала то место ладони, на котором остался ожог от уголька.

И сейчас ей тоже припомнилось все — крики погибающего Дундалиса, пожары и кровь, мертвый Олван у ног великана и она сама, с плачем втискивающаяся в темную щель под фундаментом горящего дома.

Однако теперь это были просто воспоминания, а не черные демоны, несущие в себе угрозу. Теперь рядом был Элбрайн, и никакие демоны стали ей не страшны.

Слезы струились по ее щекам — она оплакивала погибших. Потом печаль отпустила ее сердце. Пони обняла спящего Элбрайна и улыбнулась, чувствуя себя свободной от всего, что так долго мешало ей жить, — впервые с того далекого дня, когда они сидели на холме и их губы слились в поцелуе.

— Проклятье! — пробормотал тощий нервный человек, пятясь от капкана и безобразного гуманоида, попавшего в него. — Черт меня побери! Ох, черт меня побери! Крис! Крис!

Тут до него дошло, что, если поблизости бродят другие такие же твари, этот вопль может привлечь их внимание. Зажав ладонью рот, он побежал по полю, другой рукой шаря по широкой перевязи, с которой свисали многочисленные кинжалы. Вот беда! И укрыться негде — трава хоть и высокая, но растет небольшими пучками, а так все только снег да снег.

Страх немного отпустил Бурундука, когда он заметил своего приятеля, лысого и тоже худого; тот выскочил из леса с мечом наготове.

— Бурундук! — негромко позвал он. — Бурундук, где ты?

Бурундук рванул к нему, по дороге несколько раз поскользнувшись на снегу.

— Что стряслось-то? — спросил Крис.

Бурундук, однако, был так взволнован, что даже не сразу смог заговорить, лишь подпрыгивал и махал руками в сторону маленькой рощицы неподалеку.

— Наша ловушка сработала? — спросил Крис. Бурундук истово закивал в ответ, едва не прикусив себе язык. — Ну, и кого мы заловили сегодня? — Бурундук продолжал кивать, точно обезумев. — А-а, понятно… Что-то особенное, да?

Бурундуку, однако, было не до разговоров — если это можно назвать разговором. Он схватил приятеля за руку и потащил в сторону деревьев. К ловушке Крису пришлось идти одному — Бурундук так и остался у края рощи.

Вскоре Крис выскочил оттуда почти с такой же скоростью, с какой до этого его приятель.

— Эт-т-то г-г-гоблин! — от страха он даже начал заикаться. — Проклятый гоблин!

— Нужно сказать Паулсону, — прорезался наконец Бурундук.

Крис лишь кивнул в ответ, и оба бросились бежать, стараясь держаться вместе.