— Теперь ты можешь отдохнуть, — закончил Джуравиль. — Я объясню тебе твои обязанности с восходом солнца. И советую отдохнуть как следует, поскольку обязанности эти будут многочисленны и утомительны.

Элбрайн хотел было воскликнуть в ответ, что он будет делать то, что пожелает, и что никто ему не указ. Но не успел он даже рта раскрыть, как Джуравиль снова подпрыгнул, взлетел на ветку, перенесся с нее на другую и исчез в густой зелени так молниеносно, что Элбрайну осталось лишь удивленно хлопать глазами.

Он стоял один посреди прекрасной долины, не веря своим глазам и совсем не веря тому, что с ним произошло. Он хотел домой, к отцу и матери. Он хотел к Пони. Хотел, чтобы случилось чудо и чтобы деревня восстала из пепла. Хотел…

Мало ли чего он хотел! Все это было недостижимо. Он опустился на землю прямо там, где стоял, и сел, свесив голову, борясь со слезами.

С точки зрения Джуравиля их первая встреча прошла в целом удачно. Он знал, что личность Элбрайна еще вызовет бурю сомнений, и в особенности со стороны Тантан, которая могла быть на редкость упрямой. Но беседа с мальчиком окончательно убедила Джуравиля, что в его жилах течет поистине кровь Мазера и что он — самый подходящий кандидат на роль будущего Защитника. Как и в Мазере, в Элбрайне ощущались проказливость и любовь к жизни, пусть и не бросающиеся в глаза, в особенности сейчас, в столь тяжкий момент его жизни. Мальчик был способен контролировать свои чувства и в случае необходимости вызвать в душе некоторую отстраненность, помогающую выжить… А вот удержаться от вопроса о крыльях он не смог. Ему страстно захотелось узнать, и потом, когда он узнал, воображение тут же нарисовало ему удивительную картину полета. Все это было написано у него на лице, никаких слов не требовалось.

Хорошо, что даже в самую мрачную пору своей жизни Элбрайн способен думать о таких вещах. И держался он тоже хорошо — стоически, можно сказать. Тантан не права. Теперь Джуравиль не сомневался — у мальчика есть характер.

Элбрайн хотел есть, хотел спать, но эти мысли отошли на задний план под наплывом воспоминаний о том, что он пережил за последние часы. Долина Облачный Лес, со всеми ее звуками и многоцветием, со всеми ее яркими образами, дразнила мальчика, манила его к себе. Джуравиль ничего не говорил о том, что он должен оставаться там, где был. Элбрайн встал, отряхнулся и отправился бродить среди деревьев.

Так он и провел остаток дня, с любопытством вглядываясь в то, что его окружало. Он нашел ручей и около часа наблюдал за плавающими не известными ему желтыми рыбками. Потом заметил оленя, но, как только попытался приблизиться к нему, тот убежал прочь и исчез в густой зелени так же молниеносно, как и Джуравиль.

Этот день открыл ему множество чудес — и одно из них состояло в том, что он смог на время забыть о своем ужасном прошлом, неопределенном будущем и жить просто в настоящем. Это само по себе было чудом и принесло огромное облегчение. Но то, что он увидел, когда наступили сумерки, оказалось даже более впечатляющим.

Прямо в центре пелена тумана над долиной эльфов расступилась и показалось чистое голубое небо. Полоска неба медленно расширялась, и Элбрайн, с изумлением наблюдая за ней, чувствовал во всем этом присутствие чего-то сверхъестественного, магического. Вскоре небо над ним полностью очистилось и показались первые звезды.

Увидев небольшой холмик, он взобрался на него, по дороге несколько раз споткнувшись, потому что взгляд его был неотрывно прикован к небу.

Сейчас отдельные клочья тумана оставались только по краям долины. Вобрав в себя тьму, они очерчивали границу между небом и землей. Элбрайн остановился на вершине холма, испытывая странное чувство, словно он все еще продолжает идти, поднимается к ослепительно ярким пятнышкам, призывно мигающим в ночном небе. Внезапно до него дошло, что вокруг звучит музыка, прекрасная и гармоничная, на крыльях которой он и поднимается ввысь, к далеким звездам, к их свету и неразгаданным тайнам.

Он не мог бы сказать, сколько минут — или даже часов — прошло, прежде чем он вышел из транса. Вокруг сгустилась ночная тьма; шея болела от долгого пребывания в неудобной позе.

Он снова вернулся на землю, но удивительная нежная музыка продолжала звучать, излучаемая каждой тенью, каждым деревом, даже, кажется, самой землей.

Он чувствовал — пока звучит песнь эльфов, никакому ужасному воспоминанию не пробиться в его сознание, никаким страхам не завладеть им. Элбрайн медленно спустился по склону холма, часто поднимая взгляд к небу. Потом он заставил себя смотреть только по сторонам, надеясь, что таким образом его глаза привыкнут к темноте.

Он остановился, напряженно вслушиваясь и медленно поворачиваясь. Ему страстно хотелось понять, кто же поет эту дивную песнь. Определив направление, откуда, по его мнению, она раздавалась, Элбрайн решительно двинулся в ту сторону, горя желанием увидеть неведомого певца.

Много раз этой ночью Элбрайн проникался уверенностью, что вот-вот добьется своей цели. Много раз он выбегал из-за поворота тропы или неожиданно выпрыгивал из-за дерева, рассчитывая застать эльфийского певца врасплох, но лишь однажды увидел проблеск чего-то, похожего на факел.

Песня не стихала, со временем к ней присоединились другие голоса, но ни одного из поющих Элбрайн так и не увидел.

Джуравиль нашел его на рассвете, свернувшегося калачиком в углублении у корней векового дуба.

Пора было приступать к делу.