— Ты меня этим очень обяжешь, — сказал Джоджонах.

После обильного завтрака, которого хватило бы на троих, они выехали из селения. Только теперь, когда повозка загрохотала по дороге, магистр Джоджонах понял, насколько лучше он себя чувствует. Дорожная тряска не помешала его желудку в полной мере переварить завтрак. Вчерашние новости и возможные последствия, которые оказывались мрачнее, чем он представлял, словно вновь наполнили силой его дряхлое тело. Сейчас он просто не мог позволить себе быть слабым.

Бристоль оказался совсем крошечным портом и довольно странным по своему расположению. По берегу тянулись длинные причалы, способные принять до десятка крупных судов. Домов же было совсем немного, включая два небольших складских помещения. Только когда повозка въехала в самый центр Бристоля, Джоджонах начал понимать особенность этого порта.

Корабли, идущие в обоих направлениях, не пополняли здесь своих запасов, ибо путь от Урсала до Палмариса не был таким уж длинным. Но матросы были не прочь сделать краткую передышку, и потому корабли причаливали сюда для пополнения запасов иного рода.

Из семи зданий, стоявших почти впритык, в двух находились таверны, а в двух других — бордели.

Магистр Джоджонах прочитал краткую молитву, однако это его не особенно заботило. Он был терпимым человеком, всегда готовым простить слабости плоти. Что бы там ни было, главное — это сила духа.

Он простился с возницей, искренне сожалея, что не в состоянии заплатить этому доброму человеку ничем, кроме слов благодарности. Затем Джоджонах отправился на поиски судна, которое доставило бы его в Палмарис. У причала стояло три корабля, четвертый приближался к Бристолю с юга. Монах спустился на берег, и его сандалии громко застучали по длинному дощатому настилу.

— Мир вам, добрые люди, — сказал он, подойдя к ближайшему кораблю и увидев двоих матросов, склонившихся за гакабортом.

Матросы, вооружившись молотками, возились с какой-то неисправностью, но гакаборт мешал разглядеть, с какой именно. Поскольку их корабль стоял в ряду первым, Джоджонах посчитал, что вскоре они отплывут.

— Мир вам, добрые люди! — уже громче крикнул Джоджонах, размахивая руками.

Стук прекратился, и один из старых морских волков, человек с бронзовым морщинистым лицом и беззубым ртом, поднял голову.

— И вам тоже, святой отец, — сказал он.

— Куда держите путь? — поинтересовался Джоджонах. — Случайно не в Палмарис?

— В Палмарис и дальше, в открытое море, — ответил матрос. — Но мы еще не скоро отчалим. Якорная цепь стала совсем негодной, вот и латаем.

Теперь Джоджонаху стало ясно, почему корабль был так странно повернут по отношению к причалу. Магистр оглянулся на складские помещения. Неужели там не найдется новой якорной цепи? Даже в гавани Санта-Мир-Абель, которая не шла ни в какое сравнение с этой, имелся запас таких необходимых вещей, как якоря и цепи. Однако Бристоль предназначался не для починки кораблей, а, так сказать, для «починки» команды.

— Сюда из Урсала должен прийти еще один корабль, — продолжал старый моряк. — Где-то через пару дней будет здесь. А вам надо в Палмарис?

— Да, но я не могу ждать так долго.

— Ну что ж, мы довезем вас за пять золотых королевских монет, — пообещал матрос. — Божеская цена, святой отец.

— И в самом деле божеская, только, увы, мне нечем платить, — ответил Джоджонах. — И ждать я не могу!

— Два дня не подождать? — удивился морской волк.

— Никак не могу, — ответил Джоджонах.

— Прошу прощения, святой отец, — послышался голос с соседнего корабля — широкой и ладной каравеллы. — Мы сегодня отплываем на север.

Магистр Джоджонах махнул двоим матросам и подошел к каравелле. Человек, окликнувший его, был высоким, худощавым и темнокожим. Но кожа его потемнела не под солнцем, а была такой от рождения. Он был бехренцем, и, судя по цвету лица, уроженцем южного Бехрена, находившегося далеко на юге, за двойной горной грядой, которая называлась Пояс-и-Пряжка.

— Мне нечем будет вам заплатить, — признался ему Джоджонах.

Темнокожий человек улыбнулся, обнажив белые зубы.

— Зачем же, святой отец, вам непременно платить золотом?

— Тогда я могу отработать свой проезд, — предложил магистр.

— Думаю, всем на моем корабле не повредит хорошая молитва, — ответил бехренец. — И в особенности после нашей краткой стоянки в Бристоле. Мы не собирались сниматься с якоря раньше вечера, но у меня на берегу лишь один матрос, да и того можно легко разыскать. Если вы торопитесь, и мы тоже поторопимся!

— Щедрое предложение, любезный господин…