Он рухнул на свою койку, а Эвелин и Пеллимар обменялись непонимающими взглядами. Еще больше их любопытство подогревало то, что Квинтал все время ухмылялся, пока наконец не захрапел.

На следующий день с лица Таграйна тоже не сходила ухмылка; вид у него был осунувшийся, но довольный. Эвелин бросил ломать голову над тем, что происходит. Очевидно, тайна Квинтала и Таграйна не несла в себе никакой угрозы и, следовательно, не имела особого значения. У Эвелина хватало дел, и каждый прожитый день приближал его к желанной цели.

Пеллимар, однако, был не столь терпелив. Он то и дело приставал к Квинталу с расспросами, но потом понял, что ничего не добьется, и переключился на Таграйна. В конце концов, когда солнце почти достигло зенита, Квинтал и Таграйн обменялись многозначительными взглядами.

— Все мы люди, что ни говори, — заявил Квинтал с усмешкой — похотливой, как показалось Эвелину. — И нет ничего зазорного в удовлетворении… м-м-м… естественной человеческой потребности.

— Конечно. Это нормально и очень приятно, — вклинился Таграйн. — К тому же клиентура строго ограничена, я полагаю.

Эвелин, прищурясь, переводил взгляд с одного на другого, безуспешно пытаясь понять, о чем идет речь. Пеллимар взволнованно дышал рядом с ним.

— Только для капитана Аджонаса, — объяснил Квинтал, — и для нас четверых, как заслуживающих его особого уважения.

— Не тяните! — взмолился Пеллимар, он, по-видимому, догадался, о чем шла речь. — Отведите меня!

— Ну, ты же должен вязать снасти, — поддразнил его Таграйн.

— Я буду работать гораздо лучше после того, как…

Таграйн и Квинтал посмотрели друг на друга и засмеялись. Квинтал одобрительно кивнул, и Таграйн увел сгорающего от желания Пеллимара.

— О чем вы тут толковали? — спросил Эвелин.

— Бедненький Эвелин, — проворчал Квинтал. — Материнские руки наверняка всю жизнь надежно ограждали тебя от подобных развлечений.

С этими словами Квинтал покинул раздосадованного Эвелина. Тот решил, что раз так, то он ни о чем больше не будет спрашивать.

Его хватило ровно до ужина — комковатой овсяной каши, — во время которого Квинтал завел разговор о том, что «первая вахта» его.

— Мы не должны стоять на вахте, — возразил Эвелин. — Это обязанность матросов.

Ему вовсе не улыбалась мысль мокнуть под дождем на скользкой палубе или, хуже того, карабкаться по мачтам.

— Чур я второй, — быстро сказал Таграйн, к явному огорчению Пеллимара.

— Не расстраивайся, — утешил Квинтал Пеллимара. — Уверен, что «вахта» Таграйна не затянется надолго.

И оба они расхохотались.

Эвелин с силой оттолкнул свою тарелку, разозлившись на то, что у них завелась от него тайна. Все, однако, разъяснилось после ухода Квинтала.

— Она очень мила, — заметил Пеллимар, самый невыдержанный изо всех.

— Она? — тупо спросил Эвелин.

— Корабельная шлюха, — Таграйн сердито посмотрел на Пеллимара. — Думаю, брат Пеллимар, ты сегодня заступишь на «вахту» четвертым.

— Нет, третьим, — настаивал Пеллимар. — Если Эвелин этой ночью тоже захочет «прокатиться», пусть ждет, пока я закончу.

Брат Эвелин сидел, совершенно сбитый с толку. Корабельная шлюха? Руки у него стали влажными — от страха, а отнюдь не от предвкушения удовольствия. Чего-чего, а этого он никак не ожидал и не понимал своих товарищей, которые, совершая самое важное путешествие в своей жизни, не смогли устоять перед таким искушением.

— Что с тобой, дружок? — насмешливо спросил Таграйн. — Ах, это, наверно, от смущения. Видишь ли, мой дорогой Пеллимар, я уверен, что наш товарищ никогда прежде не «седлал» женщину.

Седлал женщину? Грубый образ вспыхнул в сознании Эвелина. Как могут монахи говорить о чем-то, столь священном, как любовь, в таких грязных выражениях? Это удивило и даже оскорбило его.

Он, однако, промолчал, опасаясь выставить себя дураком. Это грозило потерей уважения со стороны товарищей, а при столь долгом путешествии любая оплошность могла дорого обойтись ему.

— Ты иди после Таграйна, — сказал он Пеллимару, изо всех сил стараясь, чтобы голос у него не дрожал. — Я подожду другого случая.

С этими словами он лег на койку и отвернулся к стене, успев заметить неодобрительный взгляд Таграйна. Стало ясно — все это было своего рода проверкой его зрелости; проверкой, которую он не выдержал. Скверно. Им пока далеко до Пиманиникуита, и все еще можно переиграть, заменив его, скажем, Квинталом, сильным, мужественным и, без сомнения, большим знатоком в области секса. Квинтал, скорее всего, будет пользоваться услугами этой женщины ежедневно.