Внезапно, точно ниоткуда, перед его мысленным взором возник удивительный, манящий образ. Монах и думать забыл о конях. Фургон поехал медленнее, а потом и вовсе едва не остановился, но очарованный монах не заметил этого. Он сидел очень тихо, прикрыв глаза и пытаясь понять, отчего это вдруг его мыслями завладел волнующий образ прелестной женщины-искусительницы.

Нужно прогнать его… Он даже пробормотал начало молитвы…

Без толку. Она заполонила его мысли, такая прекрасная, такая…

Колин Килрони бесшумно выскользнула из кустов позади фургона, ведя в поводу свою лошадь. Обменяла коней. Человек на козлах ничего не замечал. Интересно, что Пони сотворила с ним?

Спустя несколько минут, уже на свежем коне, Колин оказалась рядом с Пони. Та все еще сжимала в руке камень души, полностью погрузившись в его магию. Глянув вниз, на дорогу, Колин увидела медленно ползущий фургон и покачивающегося на козлах монаха.

— Что ты с ним сделала? — спросила она, и Пони очнулась от транса.

— Ну, просто развлекла немного… скучно же так ехать, — загадочно ответила Пони.

Колин некоторое время непонимающе таращилась на нее, но потом криво улыбнулась.

— Ну, ты и плутовка! — рассмеялась она.

Они поскакали дальше, стремясь как можно скорее оставить позади все еще зачарованного монаха.

Пемблтон медленно продолжал свой путь, все время пытаясь снова вызвать в сознании ускользающий образ. И только отвязывая коней у двери дома Джанины О'Лейк, заметил, что вместо одного из них к задней части фургона привязана чужая лошадь.

Они проскакали через Ландсдаун и Кертинеллу без особой помпы. И все же двести человек, среди которых были солдаты знаменитой Бригады Непобедимых, скачущие на не менее знаменитых тогайранских жеребцах, не могли не приковать к себе внимания местных жителей.

В Кертинелле сделали небольшой привал, дав солдатам возможность выгулять коней, проверить у них подковы, седла и смазать маслом броню и оружие. Маркворт и Дануб согласились, что остановка продлится не дольше часа, хотя до заката оставалось всего часа два.

— Брат Симпл! — воскликнула Джанина О'Лейк, разглядев среди наводнивших Кертинеллу важных шишек Де'Уннеро. — Ты уже снова здесь? А я думала, ты все еще в Дундалисе. — Де'Уннеро отвернулся, не имея настроения болтать с простой крестьянкой. — Что-то в последнее время много кого так и тянет на север.

Маркворт услышал эти слова.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он женщину. — О ком говоришь?

Она пожала плечами.

— Один мой приятель сказал, что видел двоих, скачущих на север. Нынче утром, часов за шесть до вас.

— Двое всадников? — спросил Маркворт. — А не было ли среди них женщины?

Джанина снова пожала плечами.

— Он просто сказал, что видел двоих. Сегодня вообще всякие чудеса творятся. Монах Пемблтон привел сюда коней на продажу и только тогда заметил, что один из них не его, а какой-то чужой. Коня подменили, пока он добирался сюда, на хромую лошадь без одной подковы…

— В деревне есть монах церкви Абеля? — удивился Маркворт.

Внутренний голос нашептывал ему, что все это очень важно.

— Ну да, а я о ком толкую? Он еще так разволновался, увидев вас.

Едва она договорила, появился Пемблтон, нервно оглядываясь и ломая пальцы. Заметив рядом с Джаниной отца-настоятеля и Де'Уннеро, он зашагал в их сторону, то и дело кланяясь.

— Я не знал, что вы будете здесь, — забормотал он. — Если бы я знал…

Маркворт успокоительным жестом поднял руку.

— Я слышал, у тебя возникла проблема с конями.

Глаза у монаха стали как блюдца, он оглянулся на Джанину. Похоже, мысль, что эта нелепая история стала известна отцу-настоятелю, ужасала его. Может, они сочтут, что он сумасшедший?

— Я… Я ничего не понял… и сейчас не понимаю, — залепетал монах. — Вроде бы это не мой конь, но я их уже столько продал… Этот караван, который вы послали из Санта-Мер-Абель на север, отец-настоятель… Мы с ним торгуем…

Отец-настоятель похлопал монаха по плечу.

— Ну-ну, успокойся… Твой конь был хромой?

Пемблтон пожал плечами.

— Не знаю, что и сказать. Не помню…

— Ты, наверное, неплохо наживаешься на этих людях, мой добрый монах? — спросил Маркворт.

Де'Уннеро подошел поближе, и, хотя монах был тяжелее его фунтов на пятьдесят, он явно занервничал.