Что свело ее с Эвелином Десбрисом? Веление судьбы или простая случайность? Но как бы то ни было, безумный монах из Санта-Мир-Абель спас ее. Его собственная участь была ничуть не легче: церковь преследовала Эвелина за убийство магистра и похищение бесценных магических самоцветов. Вместе с Эвелином Пони добралась до Дундалиса, где неожиданно вновь встретилась с Элбрайном. И узнала, что Элбрайн был учеником эльфов — таинственного парода тол’алфар. Пройдя обучение, он стал Защитником — умелым и могущественным воином.

И вновь перед мысленным взором Пони пронеслись события прошедших лет. Долгий и мрачный путь, полный трагических событий… Поход на север, к горе Аида, чтобы уничтожить демона-дракона (это стоило жизни Эвелину и другим ее друзьям). Путь назад через земли, кишащие гоблинами, поври и великанами. Проникновение в неприступный монастырь Санта-Мир-Абель, чтобы освободить ее приемных родителей и Смотрителя (удалось вызволить только кентавра; Петтибва и Грейвис погибли в монастырских застенках). И вновь возвращение на север.

Увы, на этом ее страдания не закончились. Предстояли еще более тяжелые испытания, ибо был жив Бестесбулзибар — дух демона-дракона. Бестесбулзибар вселился в отца-настоятеля Маркворта, и с тех пор старый монах стал их злейшим врагом, одержимым лишь одной мыслью — уничтожить Элбрайна и Пони.

По странной иронии судьбы последнее сражение с Марквортом происходило в том же дворце, где Пони провела свою брачную ночь с Коннором Бильдборо. Именно в этих покоях Пони и Элбрайн дали последний бой Маркворту. И победили. Но… ценой жизни Элбрайна.

Сейчас Пони сомневалась, что они действительно одержали победу и что принесенная жертва не была напрасной. Ее жизнь шла почти по кругу, и сейчас она будто вновь оказалась на отправной точке. Вместо душевного покоя — неутихающая тревога и ощущение западни.

— Здесь так холодно. Того и гляди, продрогнешь, — послышался сзади негромкий голос.

Голос принадлежал брату Браумину Херду — предводителю группы монахов, последователей покойного магистра Джоджонаха. Эти монахи не разделяли официальный путь церкви и, подобно самому Джоджонаху, поддерживали Эвелина. Брат Браумин помогал Элбрайну и Пони в их борьбе против Маркворта.

Она обернулась. Брату Браумину было чуть более тридцати. Он был на несколько лет старше Пони. Черные курчавые волосы, красивое, смуглое лицо — природа щедро наградила Браумина.

— Мне все равно, продрогну я или нет, — тихо ответила Пони.

Она снова стала глядеть на город.

— Думаешь об Элбрайне? — спросил брат Браумин.

Пони слегка улыбнулась; ответ и так был очевиден.

— Многие скорбят о нем, — сказал монах.

Пустые слова. Сколько раз за последние три месяца ей приходилось их слышать! Конечно же, люди говорили искренне. Лучше бы они оставили ее в покое.

— Время исцеляет, — начал было брат Браумин, но, поймав взгляд Пони, умолк.

Затем заговорил снова:

— Твоя боль вполне понятна. Тебе нужно черпать утешение и веру в Боге, и в сознании блага, которое свершилось благодаря вам.

Пони буквально обожгла его взглядом.

— Ты говоришь о благе? — спросила она.

Браумин в недоумении развел руками.

— А они опять начали сражаться, — сказала Пони, глядя на заснеженный город. — Или правильнее будет сказать, что они и не прекращали?

— Кто «они»?

— Главари твоей церкви, которые воюют с королем Данубом и его советниками, — пояснила Пони. — Снова война, вечная война. Ничего не меняется.

— Если в церкви благополучно, причина вполне очевидна, — твердо возразил Браумин. — Мы ведь лишились Отца-настоятеля.

— Вы лишились его задолго до того, как он был убит, — бросила Пони.

— Верно, — согласился монах. — Но многие сторонники Далеберта Маркворта до сих пор не могут оправиться от удара. Невозможно поверить, что проклятый Бестесбулзибар, это исчадие тьмы, сумел подчинить себе отца-настоятеля.

— Но теперь, когда настоятеля нет, всем вам дышится легче, — заметила Пони.

Брат Браумин ответил не сразу, и Пони поняла, что ее слова задели монаха. «Нельзя так», — подумала она. Как-никак Браумин — ее друг. Он делал все возможное, стараясь помочь Элбрайну и ей. Естественно, ему больно слышать от нее эти слова. Она посмотрела на Браумина, желая как-то загладить свою бестактность, но промолчала. Будь что будет. Нет сейчас в ее сердце великодушия, и неизвестно, когда оно появится.

— В конечном итоге, нам всем дышится легче, — сказал Браумин. — А могло бы еще легче, если бы Джилсепони хорошенько подумала над сделанным ей предложением.