— Спит?

— Только что уснула. Боюсь, у неё сегодня жар, — Фасхи отступила, пропуская её. — Ты с гостинцем, мона Ниэре?

— Что? Ах да, — Нери почему-то разволновалась и только что вспомнила о блюде с апельсинами, которое держала в другой руке. — Поставь возле неё.

В глубине комнаты на вышитых золотом покрывалах лежала мона Рея из Маантраша. Её тяжёлые косы расплелись и сбились в спутанную тёмную массу, испарина выступила на бледном лбу, а щёки покрывал лихорадочный румянец. Потрескавшиеся губы беззвучно шевелились, как если бы она молилась во сне. Нери осторожно присела возле покрывал и отсюда заметила, что глаза матери приоткрыты и из-под полоски подрагивающих ресниц виднеются белые глазные яблоки. Ей стало не по себе.

— Как ты думаешь, ей не принести воды? — шёпотом спросила она у Фасхи.

— Думаю, не стоит будить её сейчас, хозяйка.

Нери кивнула и некоторое время просто сидела рядом, осматривая комнату. Сколько она помнила, здесь всегда находились только вещи первой необходимости и — сердце в который раз сжалось — моток верёвки, припрятанный под софой. Слава духам, ему давно уже не находилось применения.

Вдоль стен были приколочены полки, на которых рабы расставляли подарки от Нери — она приносила их на все праздники, да и просто так. Детские рисунки на обрывках пергамента, птичьи перья, засушенные цветы и необычной формы ветки, всевозможные ракушки и камешки, гребни, зеркала, ларчики для украшений... Челядь с большой заботой ухаживала за этими безделушками, но той, кому они предназначались, до них не было дела.

Не выдержав, Нери пододвинулась ближе и нежно дотронулась рукой до материнского лба. Горячий, такой горячий. Сходить на кухню — попросить, чтобы приготовили жаропонижающий отвар? Она уже собиралась исполнить своё намерение, когда её запястье вдруг сжали неожиданно сильные пальцы. Нери невольно ахнула от боли. Мать широко распахнула глаза и смотрела будто сквозь неё.

— Здравствуй, матушка, — Нери нерешительно улыбнулась. — Вот... Пришла повидать тебя.

Рея помолчала, а потом нахмурилась и резко отбросила её руку.

— Грязь касалась твоей плоти. Уходи!

— Грязь? — беспомощно переспросила Нери. — Что ты, мама. Я только что из бани.

— Мона Ниэре... — встревожено вмешалась рабыня, стоявшая поодаль.

— Оставь нас, Фасхи.

Она почтительно поклонилась и вышла. Во взгляде матери по-прежнему читалась настороженная враждебность. Нери пыталась совладать с собой.

— Посмотри, что я принесла. Они такие сочные, и пахнут чудесно. Как ты любишь.

Но Рея даже не посмотрела на апельсины, лишь несколько раз обвела глазами дочь, а потом улыбнулась — широко, почти до оскала. На фоне дикого блеска в глазах улыбка выглядела жутко.

— Так много грязи. Как на той реке, — (естественно, река появлялась в её речах очень часто, и такие разговоры ни в коем случае нельзя было поддерживать — они заканчивались рыданиями и мучительными припадками). — Ты вся в грязи. Оставь меня, блудница! Какой стыд...

И она закрыла лицо руками, дёрнувшись зачем-то в сторону.

Блудница? Стыд? Иногда, особенно в лихорадке, мать говорила ей грубости, но такое Нери слышала впервые. Она сглотнула, стараясь прогнать противное ощущение кома в горле. «Мне не обидно. Это моя мать, и она больна; она не помнит меня, она не знает, что говорит».

Но убедить себя в этом стало почти невозможно, когда Рея потянулась к ней с поднятой рукой, видимо намереваясь ударить по лицу. Нери вскрикнула и вскочила.

— За что, мама? — она невольно повысила голос, но быстро взяла себя в руки. — Я чиста, я не блудница, и стыдиться тебе нечего. Я твоя Нери. Я скоро выхожу замуж.

Нери не надеялась, что матушка это запомнит, однако гневное выражение её лица внезапно сменилось мягким и жалостливым. Густые, красиво изогнутые брови сдвинулись к переносице, и между ними собрались складки; она сложила руки в умоляющем жесте.

— Замуж? Не надо. Прошу тебя. Нет, нет, только не замуж.

— Почему? — спросила Нери, отступив на шаг. Её всё больше охватывал страх.

— Тихо, — Рея приложила палец к губам и подмигнула. — Тише, не то он услышит. Я вижу огонь — столько огня и крови... Нет-нет, не выходи замуж. Омой тело и одежду. Не выходи замуж.

— Кто он? — Нери с досадой услышала, как дрожит её голос. — О ком ты, матушка? Отца нет дома, он уехал к рагнару в Альдарак...

— Твой муж, конечно, дурочка, — прошептала Рея и, схватив один из ароматных оранжевых шаров, принялась раздирать его кожуру.

Пиарт никогда не доверял всему, что связано с магией, ведьмами, волшебниками, ритуалами и прочими несуразицами в этом духе. Однако Ректор довольно быстро уговорил его не вызывать обратно приставов из Меертона («От них всё равно никакого проку — Вы ведь сами убедились, разве не так?»), а обратиться к человеку, обладающему Даром; он вообще прекрасно умел уговаривать.