В такие моменты он не завидовал Чарли. Просто не понимал: как возможно – проститься с женой и тут же идти в бой? А если ход сражения окажется неблагоприятным? Что станет с ней? И он содрогнулся.

Однажды он видел их прощание. Минута, когда они молча припали друг к другу; лица у обоих были бледные, отрешенные. Он отвернулся, чтобы не видеть всего этого, ощутив скорее боль, чем смущение из-за того, что оказался невольным свидетелем прощальных объятий мужа и жены. И лишь минут через десять Чарли вышел из оцепенения и снова стал самим собой – бодрым, решительным, даже безрассудным человеком, готовым броситься в бой.

Когда лорд Иден пришел к Чарли, все трое были дома, разговор шел с трудом. Да и как можно говорить свободно в такой обстановке? Выпив со всеми чаю, он поднялся, чтобы уйти. Протянул руку Дженнифер и с улыбкой сказал:

– Пожелаю вам bon voyage [1] и надеюсь, что на обратном пути у вас не будет морской болезни.

Он заметил, что Чарли увлек жену в соседнюю комнату, оставив дверь открытой.

– Уверена, что ее не будет, – отвечала Дженнифер, – ведь я теперь закаленный путешественник. – И она подала ему руку.

– Я был счастлив познакомиться с вами.

– И я тоже, – ответила она. – Надеюсь, эта ужасная война в конце концов кончится благополучно. То есть не начнется.

– Солдаты в большинстве своем мечтают совсем о другом, – сказал он. – Многие хотели бы одержать крупную победу над Бонапартом.

– А вы? – спросила она. – Вы рветесь в бой? Как мог он объяснить ей, что это особенность его натуры – сражаться за свою страну и за все, что она отстаивает, а если потребуется, отдать и свою жизнь?

– Не ради того, чтобы убивать, – пояснил он. – Но я хотел бы внести свою лепту в борьбу с тиранией.

– В таком случае до свидания, милорд. Я буду молиться, чтобы с вами ничего не случилось, – сказала она без смущения.

– Вот как? А можно мне зайти к вам, когда я вернусь в Англию?

Вспыхнув, она взглянула ему в глаза.

– Если хотите. Буду рада.

Он поднес к губам ее руку, все еще лежавшую в его руке, и поцеловал.

– Очень хочу, – сказал он. – Я рад, что вы едете с моим братом. Уверен, что с вами ничего не случится.

– Он очень добр, – сказала она, – и ее милость тоже. Они мне нравятся.

– Значит, до свидания, – сказал он. И так сжал ее руку, что она вздрогнула. Заметив это, он тут же выпустил ее. Глаза ее наполнились слезами.

– Прошу вас, берегите себя, – проговорила она. – Прошу вас! – И она на мгновение прикоснулась к его лицу кончиками пальцев. И тут же резко повернула голову. – Папа! – позвала она. – Папа, лорд Иден хочет с вами проститься.

И не успел Чарли войти, как она стремительно вышла.

Будь прокляты все эти прощания, думал лорд Иден спустя несколько минут, направляясь к своей новой квартире. Что он наделал? Заронил какие-то надежды? Обязан ли он теперь сделать ей предложение, когда вернется в Англию? Хочется ли ему этого? Он вовсе не уверен. И он не желает, чтобы его терзали подобные мысли, все эти сложности и сомнения. Он хочет быть свободным от всех чувств и обязательств.

Черт побери! Он только что едва удержался, чтобы не заключить ее в объятия и не излить перед ней свою душу – сказать, что хотел бы избавить ее от всех тревог до конца дней. Неужели он никогда ничему не научится?

А вдруг он ее любит? В данный момент он этого не знает и знать не желает. Сколько времени до выступления армии? Неделя? Две? Он готов. А потом, если это «потом» будет, можно думать и о любви. Но не сейчас!

Он обрадовался, найдя своего друга дома в скупо обставленных комнатах – настоящее жилище мужчины! – которые отныне будут и его домом. Капитан Нортон, положив ноги в не слишком чистых сапогах на стол и закинув руки за голову, созерцал трещины на потолке. На столе стояла полупустая бутылка коньяка и стакан.

– Старина Пиктон должен прибыть в Брюссель со дня надень, – сказал лорд Иден, швырнув головной убор в кресло которое уже было завалено сброшенной одеждой. – Это только что назначенный командир Пятой, если вы не забыли, дружище Нортон. И если вы себе не враг, то не стоит попадаться ему на глаза в таких сапогах.

– А чего их чистить раньше времени? – с веселой беззаботностью осведомился друг. – Найдите стакан, Иден, и налейте себе коньяку. Терпеть не могу пить в одиночку. Он, наверное, на стуле, под ворохом бумажек. Это письма от матушки и девиц. Пишут не письма, а целые книги. Когда-нибудь я их прочту. Вы мне напомните.