По мере приближения к холму идти становилось все труднее. Ноги увязали в пропитанной кровью земле, превратившейся в болото. Плечи и руки были исцарапаны о концы крестов, через которые приходилось продираться.

Нет, он не видел ни рук, ни ног, лишь чувствовал тяжесть налипших комков грязи и боль.

Вот и подножие холма. До рыжеволосого остаются считаные десятки метров. Теперь уже можно рассмотреть черты его лица – правильные и четкие, словно профиль кесаря, выбитого на монете. Красавчик улыбается. Показывает ряд идеально здоровых зубов, словно рекламирует зубную пасту, а затем… Растворяется в воздухе.

Человек ускоряет шаг. Бежит. Но на вершине холма уже никого нет. Нет живых. Мертвых – сколько угодно. Холм покрыт красным от крови снегом. Повсюду – трупы воинов. Русоволосые, бородатые гиганты славянской наружности лежат вперемешку с маленькими черноволосыми, скуластыми и узкоглазыми монголами. Кочевников гораздо больше. Совсем недавно здесь был бой. Царил хаос. Однако был в нем и некий порядок. Эпицентр битвы.

Мужчина идет к нему и останавливается у горы камней. Среди них, уставившись в серое небо неподвижными глазами, лежит великан в красных от крови, проломленных ударами камней доспехах. Это – он. Рязанский воевода. Евпатий, по прозвищу Коловрат. Даже в смерти величественный и грозный.

Человек знает его. Знает давно. Опускается на колени, чтобы попрощаться с другом и командиром. Закрыть ему глаза. Чего вы хотите? – Только умереть!

Мужчина протягивает руку к лицу Евпатия, но коснуться его не успевает. Куда-то проваливается. Падает во мрак и безмолвие.

Удара о землю не чувствует, возможно о того, что сразу теряет сознание. В себя приходит от того, что на лицо падают капли. Он видел столько крови, что уверен – это снова кровь из раны, пробитой гвоздем в конечности мертвой женщины. Но капли холодные. Просто ледяные. А кровь по определению должна быть теплой.

Чтобы понять происхождение капель приходится идти на эксперимент – он слизывает каплю, которая оказывается ближе всего к губам. Вода. Только теперь он понимает насколько хочет пить и окончательно просыпается. Открывает глаза, с трудом поднимая налитые свинцовой тяжестью веки. Никаких крестов, никакого холма с трупами русичей и монголов. Над ним – часть прозрачного купола. Он разбит, а острые осколки покрыты толстым слоем пыли и паутины. Вода сочится из трещины в потолке.

Итак, он в помещении. Здесь царит полумрак, который рассеивает неизвестно откуда проникающая полоска света. Вокруг – столы, множество затянутых путиной приборов. Высокие стеклянные шкафы. Их содержимое невозможно различить из-за пыли и паутины. Похоже на то, что эти составляющие тлена и забвения скапливались здесь годами, если не десятилетиями.

Хлюп!

Новая капля воды, упавшая на щеку больше предыдущих. О, черт! Трещина на потолке стремительно увеличивалась. Края ее на глазах темнеют, набухая водой.

Только инстинкт самосохранения, мобилизовавший все резервы организма, спас человека. Он скатился с просторного ложа, под разбитым пластиковым куполом и шлепнулся на пол. Толстый ковер из пыли не смягчил удара. Крик боли заглушил шум падения отвалившегося куска потолка.

Он увидел, что осколок величиной с футбольный мяч упал прямо на вмятину, оставленную его головой на толстом слое белого полиуретана, который от времени утратил свою упругость.

Порадовавшись везению, человек попробовал встать, но оказалось, что ноги-руки его не слушаются. От судороги, которая, казалось, свела все тело, он завопил во весь голос.

Вволю накричавшись и сообразив, что никто не собирается приходить на помощь, он решил остаться в прежнем положении и просто осмотреться. Осмотр начал с самого себя.

Белый, уже испачканный в пыли комбинезон с парой накладных карманов по бокам. Тонкие красные лампасы. Уж не самого ли себя он видел, когда бродил среди окровавленных крестов в своем кошмаре?

Он медленно поднял правую руку, дотронулся пальцами до груди. Потом опустился ниже. Новое открытие его почему-то обрадовало. Мужчина. Если, конечно, кто-то не запихнул ему в штаны банан. Уже что-то.

Все еще лежа, он поднял руку повыше. Из отверстий в красных лампасах, торчали провода и тонкие трубки, которые он оборвал при падении.

Итак, это не просто комбинезон. Точнее, не совсем простой комбинезон. Он был сделан для того, чтобы присоединить к телу датчики и пластиковые трубки. Больничная палата? Реанимация? Тогда куда подевались все врачи? Куда и когда… Судя по слою пыли, они давным-давно позабыли о своем пациенте.

Опершись на правую руку, которая казалась наиболее дееспособной, он перенес на нее вес тела и сел. От простого физического упражнения лоб покрылся испариной. Зато теперь он видел большую часть помещения и сразу понял, что оно не имеет ничего общего с больничной палатой.

Первым, что бросилось глаза, были ряды цилиндрических емкостей, высотой метра в три. Их было не меньше десятка. От каждого тянулись разноцветные провода, гофрированные и простые черные шланги. Провода подключались к приборам на столах, а шланги – к сложной системе насосов. И что самое главное, вся эта система концентрировалось вокруг шести саркофагов (вот так словечко пришло в голову!), установленных в центре помещения. С одного он несколько минут скатился, а остальные пять были пусты. Прозрачные пластиковые крышки на них были целы и закрыты. По всей видимости, они ждали других подопытных…