– Все, Бильбао, пошли.

И Лукаш аж дернулся, когда это услышал. Парни уходить, а он за ними:

– Эй, стойте, базар есть!

Те остановились. Бильбао стал сразу пальцы разминать, поглядывая на подходящего Скрипача, но Лукаш тут же разрядил обстановку:

– Тики-так, граждане! Все путем! – И показал пальцем на Бильбао: – Парень, я на тебе сегодня немного заработал! Вот и все, что я хотел сказать! Впрочем, не все!

Бильбао посмотрел на верткого худощавого человека с любопытством, потом перевел взгляд на Захара:

– У тебя друг ненормальный, что ли?

Скрипач тоже обеспокоенно ждал, что предпримет Лукаш дальше. Пока и он его не понимал.

– Да нормальный я, нормальный! – Лукаш не обиделся, а развеселился. Он стоял пританцовывая, и, кажется, двигалась каждая его косточка. – Позолоти руку, подкинь пару сотен – я тебе такое выдам!

Последнее слово Лукаш сказал уже в подвешенном состоянии. Бильбао так быстро шагнул к нему и приподнял за затрещавшую рубаху, что вчерашний зэк не успел даже стереть с лица улыбку. Скрипач попробовал было вмешаться в ситуацию, но на его пути встал Коленька и неожиданно решительным тоном осадил Захара:

– Подожди, без кулаков разберемся. Твой бледнолицый еще просто не знает, что мы никогда не торгуемся. Это наш принцип.

– Все равно, опустите его, – растерянно сказал Захар. Вступать в драку он опять не видел причины. На месте того, кто подарил его сестре цепочку, он, вполне вероятно, поступил бы еще круче. Непонятную чушь порет Лукаш.

А Лукаш, поняв, с какими парнями имеет дело, быстренько сменил пластинку и заговорил без лишнего трепа и по существу:

– Ты Дойника знаешь, Павла Павловича? Так вот, он мне сегодня деньги дал и попросил тебя попугать, чтоб ты рынок оставил за ним. Но я не такой дурак, я и не собирался… Иначе зачем бы тебя окликнул… А от денег дармовых чего отказываться…

Бильбао посмотрел на Коленьку. По выражению его лица многое понял и сказал:

– Выкладывай все по порядку. С самого начала. Как на тебя Дойник вышел? Где его контора?

– Да бросьте, ребята! Это вам ни к чему. Клянусь, я и не думал ничего предпринимать!

– Дело не в тебе, – задумчиво и, как всегда, спокойно произнес Коленька. – Но Дойник ведь и другого исполнителя поискать может.

Павел Павлович домой теперь не торопился. Ему нравилось сидеть в кабинете, за столом, наливать в тонкий стакан боржоми, листать перекидной календарь и делать в нем пометки. Он установил на столе три телефона, хотя вполне хватило бы и одного: звонили нечасто. Еще он был очень доволен тем, что, как у настоящего начальника, у него была приемная с секретаршей и компьютером. Компьютер был дорогой, последней марки, – это все, что знал о нем Дойник. Секретарша была пожилая и опытная: ее сосватал бывшему своему шоферу Стариков. Женщина эта работала с ним лет двадцать в райкоме. Дойник мечтал в скором времени почетно проводить ее на заслуженный отдых и посадить в приемную голубоглазую красавицу.

О красавице этой он и мечтал, когда тонко запел телефон, связывавший его с секретаршей.

– Слушаю!

– Павел Павлович, уже восьмой час… Если нет работы, я могу уйти?

Женщина не привыкла покидать рабочее место раньше шефа, и это тоже льстило Дойнику.

– Сделайте мне кофе и – свободны, – сказал он уставшим и озабоченным голосом, разглядывая цветной заграничный журнал с обнаженными красотками. Ах, если б одна из них сидела сейчас за этой тоненькой стенкой! Тогда бы был кофе на двоих, и он бы вынул из стола бутылку коньяку…

Секретарша ушла. Кофе она, наверное, делала чудесно, но Дойник просто не любил его, как не любил вонючие и дорогие кубинские сигары. Он вновь выпил минералки, закурил сигарету.

Ну кто б мог подумать, что так переменится жизнь?! Что обычный шофер, закончивший, правда, заочно сельхозинститут, – спасибо, надоумил Стариков! – может заиметь свой офис и делать деньги! Тут уже перестройке спасибо. Конечно, потратиться на учебу пришлось, ведь учебников он не открывал, возил с собой на сессию баранов да коньяки, зато сейчас все можно вернуть. Он видит, где деньги, и знает, как их взять. Ах, были бы толковые исполнители!

Кто-то шумно распахнул дверь приемной. Странно, посетителей он не ждет. На всякий случай журнал с красавицами надо спрятать в стол…

Через считаные секунды после этого Дойник лежал в углу кабинета, и голова его покоилась в корзине для мусора. Все произошло до того стремительно, что он не мог сообразить, отчего это тело утратило вес и с такой легкостью поднялось в воздух. Даже момент удара не запомнил. Ну, зашли двое, ну, он встал им навстречу… И все. Дальше – эта корзина и сигарные огарки под носом. Лежать страшно неудобно, рука неудачно подвернулась, но не хочется ни шевелиться, ни спрашивать о чем-нибудь незваных гостей. А чего спрашивать? И так все ясно. Калганов с дружком заявились. Можно предположить почему. Не справился, видно, с задачей Лукаш, выдал, стервец.

Бильбао подошел к нему, поправил ногой корзину, чтоб та еще глубже налезла на голову Дойнику. Павел Павлович сжался, ожидая удара.

– Не бойся, лежачих не бью. Но что с тобой делать, даже не знаю. Что делать с ним, Коленька? – повернулся он к другу, усевшемуся на краешек стола.

Тот старательно протирал платком стекла очков, и кажется, только это его заботило. Но ответил Коленька сразу и на удивление миролюбиво:

– Пал Палыч, считай это первым предупреждением, ладно? И не доводи дело до второго. Не надо.