Стихи

Аннотация

Ната Косякина и Михаил Потапов – молодые воронежские авторы, которые стремительно завоёвывают своего читателя. Их лирические герои блуждают в прошлом, в своем собственном детстве или в детстве полу реальных людей, заглядывают в утопическое будущее и внимательно записывают всё, что видят. Но авторов интересуют не новинки технического прогресса или будущие политические выверты – они всматриваются в человека. Эта книга – серьёзное наблюдение о том, как жизнь превращается в бессмысленно вращающийся маховик.

Авторы не стесняются показать жестокую правду: так они ставят читателю прививку от болезни потери человечности. Но взгляд этот не пессимистичен: в книге есть секрет того, как остаться живым. Кроме того, эта книга – удачный синтез двух разных, но удивительно созвучных языков. И в каком-то смысле её можно считать одним большим пронзительным стихотворением:

Мне перестало везти с автобусом.Он не приходит за мной, не приходит.А я всё делаю привычным образом.Прихожу, становлюсь, жду его – верно же вроде?(Ната Косякина)

…

Мы ждали, и ждали, и ждали.Трамваи нас не забирали,И мы ушли с остановок.(Михаил Потапов)

Контрольную пишут детиВ школе 72.В классе бесстыдный гвалт.Последний урок на свете(просто четверг).Гуляют ответы.Болит у звонка голова.В школе 72Училки пьют в кабинете.Физичка и алгебраичка.В лабораторной комнате.Два стареющих личикаИ некто в сером:– Вы помните? Вы помните?– Лида, может, споёмте?– Вы помните? Вы всё помните!– Вы скоро, скоро умрёте!Физичка пускает рукуВ знакомый ящик стола.В руку ложится синяя «Умка».Как хорошо, что «Умка» цела.Она поделит конфетуНе по законам наук.Бледных губ полукруг(Выпил стакан помаду).– Лида, съешь сама, мне не надо.В углу темнеет паук.И повторит, поборов испуг,Уже в пустоту:– Не надо.А те всё кружат,Летают по комнате:– Вы помните, помните?– Мы знаем, что помните!Звонок. Лида сгребёт помытьСпасительный инвентарь её,Подумает, что ж поделать, мыНе какие-то гуманитарии.А впрочем, жизнь над всеми права.Не ясно зачем, но чего-то радиПойдёт собирать у детей тетрадиС контрольными в школе 72. Сидит на подоконнике ребёнокИ смотрит в немигающую высь.Сидит на ветке жёлтый воробьёнокИ мальчику чирикает «держись!».А по ветру, разматываясь мыслью,Летит звезда из пуха тополей.И маленькие пальчики зависли,Нелепо растопыренные к ней.И кажется ребёнку, что на светеЛюбая досягаема звезда.И превратились пустота и ветерВ воздушные пути и поезда.Того, что нам отмерено по праву,Не стыдно и не страшно захотеть.И видела пустующая рама,Как радостно взмывают над дубравойРебёнок, воробьёнок и ораваПушинок – звёзд всех птиц и всех детей. У мальчишки, жившего в нашем дворе,Был отец – районки нашей главред.Обижать мальчишку – себе во вред.Это все в округе ребята знали.И худого, щуплого его отцаВсе боялись больше, чем парня-борца,Чем больного скитальцаИ мента-пловца.А ведь он рукаст и носил медали!«А мой папа напишет, что ты дебил!А мой папа напишет, что ты водку пил!Что в башке крокодил, а ещё я снабдилЕго снимком, где ты на горшке краснеешь!»Я жила с тем мальчишкой в одном дворе.Я влюбилась в отца его. О главред!Я красива, за 20 – каков дуэт,Повелитель мнений села Панеева!Эта любовь моя не удалась.Я не стала женой главреда.Но отодвину ящик столаИ достану его газету,Где красива, за 20, лукавый взгляд,Платье синее, локоны, плечи горятИ на стёртой бумаге буквы гласят:«Лучше всех в Панеевке – Света!» Девочка зашла из нашего отделаВ кабинет к директору. Ты чего хотела?Девочка хотела, чтобы было счастье,Только вот к кому за счастьем обращаться?Девочка хотела, чтобы у ребёнкаВ этот Новый год праздник был и ёлка.Девочка хотела, чтобы говорилиС нею о душе. А с ней не говорили.Да а впрочем ладно, пусть не говорите,Только возвращайтесь, вешайте в прихожейЧёрное пальто и глаз не отводите.Вслух она сказала:– Канцелярский ножик.Он ответил ей, от дел не отвлекаясь:– Этими вопросами я не занимаюсь. Колыбельная для мальчикаВ Коктебеле, сам из Нальчика.На белёсо-серой наволочкеВ ночь глядит его лицо.В темноте всё неразборчиво:Что-то было и закончилось.Не мешай ты, не ворочайся —Обхватил себя кольцом.Он не глупый – да вот молодость.Сознавал, старался – молодость.Чист, умён – да только молодость.Ну прости ты мир, малыш:Колыбельные обманчивы,Коктебели вас не прячут, выКак резиновые мячики —Оттолкнулся и летишь.Не скажу тебе я дельного.Я такая ж, только девочка.Я сильней, да вот поделенаНа две тысячи частей.Колыбельная для девочки —Это выстрелы у темечка,Это марш, и свыклись стеночкиС горькой поступью моей.Наши стены не кончаются,Щёки горячи, как чайники,Ты лежишь сейчас, отчаявшись,Под бедой, как под свинцом.Ты прости нас, что заплакали.Над тобою мы заплакали.А в трубе застряло, в раковине,Обручальное кольцо. Уже потеплело, и девочки наперевесНесли вчера куртки, щурясь и улыбаясь.И мысли тянулись гусиным семейством в лес,И жизнь легко наматывалась на палец.Уже потеплело, и девочки наперебойЗадумывались о том, как сбежать с уроков.И я даже снова решила, что есть любовь,Но следующим утром снова над головойСерое небо, молчание и тревога.Но девочки не сдаются: они ужеВ открытую говорят о счастливой жизни.Природа против голых девчачьих шейЧуть-чуть постоит – и сдастся на рубежеКлючиц. Она любит таких, как сама, капризных.Сестра моя купит ещё одну новую вещьИ станет ещё быстрее сбегать из школы,И я уже слышу музыку в голове,И нет ничего, чем это старьё, новей.И мало что есть прекрасней и бестолковей. Беспокоясь за зиму,В тёплый январский четвергМаму из магазинаПятилетний ждалЧеловек.Он казался седым,Снегом припорошённый.Шапка под капюшономЦвета летящей звезды.Цвета песочной горстиВязаные ладони.Надо бы унестиЗиму, а то прогонят —Папа читал емуЭто из детской книжки.Нужно сказать мальчишкам.Есть во дворе Тимур,Старше на целый палец,Красный катал «Камаз».Если б они не спали,Всё бы успели враз.Жгло снегопадом тьму,Месяц болел, пылая.Думают почемуВсе, что зима злая?– Добрая! – закричалМальчик от нетерпенья. —У меня день рождения! —И весь мир замолчал. Мы спускались ниже, ниже,У меня был новый фонарик.– Оля, что там?Мы с сестрой и Миша.Он испугался, у двери следил за нами.– Здесь есть слизняк, – говорит, отступая,Оля. Почти к стене прижалась.Стена, как рассыпчатое молоко, ейОтпечаталась на пижаме.– Девчонки, пойдёмте лучше назад, —Мише прохладно, он топчется, мнётсяНа месте. Сегодня будет гроза,А нам и хочется, и живётся.Мы вошли в приоткрытую тьму,И тьма приняла нас, сомкнулась за спинами.Наверное, именно потомуМиша жив, а мы уже сгинули.