— Что за работа?

— Дубляж. Мой голос обрел бессмертие в десятках спагетти-вестернов. И голос Барни тоже.

— Па! — кричит Барни. — Индейцы!

— Как это делается? — любопытствует Лорел.

— Надо подгонять текст под артикуляцию актеров, — поясняю я. — Приспосабливать слова к движению губ.

— Дело нелегкое, — изрекает Барни. — Итальянские слова обычно кончаются гласными, при которых губы не смыкаются.

Он улыбается Джанкарло.

Я говорю:

— Если актер на экране произносит «prego», ты не можешь заменить это словами «добро пожаловать».

Барни имитирует педагога:

— Обратите внимание на разницу в произношении «у» и «и».

Он ведет всех нас в мир согласных и гласных, и мы смотрим в рот друг другу. Теперь мы — стол сплошных звуков.

П. К. говорит:

— Как будто в первом классе.

На десерт я приношу шампанское.

П. К. произносит первый тост:

— За наших уважаемых гостей из Города Ветров!

И все со звоном чокаются.

Джанкарло встает и говорит:

— За нашу мастеровитую хозяйку!

— Он мне нравится, — обращаюсь я к Изабель.

П. К. описывает свое последнее дело и рассказывает, почему она не вызвала в суд как свидетеля предполагаемого торговца наркотой.

— Он был не виноват, — говорит она, — хотя и совершенно заврался.

Ее рассказ так живописен, что я не скрываю досады на Барни, который поднимается с места и стучит ложкой о стакан, чтобы привлечь к себе внимание.

— У меня важное сообщение, — объявляет он. — Затем улыбается всем присутствующим и берет Лорел за руку, побуждая ее подняться. — Мы беременны.

Они садятся. Все это происходит за считанные секунды. Изабель тут же вскакивает и обнимает их.

— Это прекрасно! — восклицает она. — Я так рада!

Мы все обнимаемся. Наши голоса сливаются в сплошной гул.

Лорел снова поднимается и говорит:

— Кроме того, мы собираемся пожениться.

За столом царит всеобщее оживление, и я должна признать, что у меня камень с души свалился. Идет обсуждение подробностей. На прошлой недели Лорел была у врача. Со свадьбой нужно поспешить, потому что в апреле она должна родить.

«Я буду бабушкой», — говорю я про себя.

Джанкарло стискивает мою ладонь.

Барни снова встает — он все еще сияет.

Все думают, что он собирается отпустить какую-нибудь шутку.

— Садись, фигляр! — кричит П. К.

Изабель говорит:

— Дай в себя прийти.

Она смеется, и Джанкарло целует ее.

Барни говорит:

— Это еще не все.

Я невольно бросаю взгляд на Лорел. Она бледна, лицо ее покрыто капельками пота, пряди волос прилипли к шее.

Я прикладываю палец к губам:

— Тс-с!

Понизив голос, Барни сообщает:

— Жюли тоже беременна.

Изабель шепчет Джанкарло:

— Это его бывшая жена.

Голос Барни приобретает твердость.

— Она беременна от меня.

Все как будто оцепенели.

Я наблюдаю за сыном. Никогда еще я не видела его таким серьезным. Все выглядит совершенно неестественно, словно он пересказывает чьи-то слова. Барни добавляет:

— Мы собираемся помочь Жюли, чем можем. — Похоже, он сообразил, что стоять сейчас неуместно, это не тост, и плюхается на стул. — Мы собираемся ей помочь, — повторяет он.

П. К. изучает своего брата. Она единственная из нас верит в его возможности. Могу сказать, что она заранее готова оправдать все его действия и преподнести их в самом выгодном свете. На секунду лицо ее туманит не то смущение, не то разочарование, но затем она устремляет на Барни прямой и ясный взгляд, и слова ее звучат предельно искренне:

— Зачем тебе это надо?

Теперь наступает очередь Лорел. Она — пример самообладания.

— Мы все уже обсудили и решили поступить именно так.

Мы снова затихаем. Джанкарло наклоняется и протягивает руку Барни.

— Прими мои поздравления.

Изабель бурчит:

— Просто какая-то мыльная опера.

Все поворачиваются ко мне, словно ждут от меня официального заявления по этому поводу. Я вижу их требовательные взгляды, и у меня в голове проносятся разные слова, которые должна сказать мать семейства. В этой ситуации моя собственная мать изрекла бы что-то категоричное, не подлежащее обсуждению. Я вспоминаю, как мы с Беном сообщили моим родителям, что собираемся пожениться. Самым серьезным аргументом против нашего брака было то, что Бен был евреем и коммунистом, но отец промычал: «Роль мужа — обеспечивать семью». А теперь я должна сказать что-то подобное своим собственным отпрыскам.