Умы давно уже придумали соответствующее название для своего Королевства: Бесконечно Забавная Ирреальность.

Единственная опасность, которая подстерегала попавшего в это королевство, заключалась в том, что там можно было потеряться раз и навсегда. Такое случалось не только с Умами, но и с людьми, погруженными в виртуальное ядро ИИ-сердечника, или, в просторечии, ИИ-стами. Можно было просто забыть, чем является Реальность, настоящая Реальность. Это все равно, что выйти из дома, забыв про огонь в очаге, который может потухнуть, а может и спалить дом. Проблема возникала, когда никто не присматривал за очагом.

Тогда события могли развиваться следующим образом: некто или нечто извне мог/могло привнести свой огонь в забытый на время очаг.

Тот, кто проводит время в виртуальных забавах, позабыв о возвращении в Реальность, и не предпринял меры для защиты родного очага, рискует стать великим пленником этого Королевства Кривых Зеркал, рабом Иллюзий.

И неважно, какой серенькой и невзрачной была та единственная данная реальность, в которой он жил прежде, какой жалкой и даже совсем лишенной смысла она казалась в сравнении с великими возможностями Метаматики. Неважно, что базовая реальность не имела значимости эстетической, гедонистической, метаматематической, интеллектуальной и философской: все равно это был краеугольный камень, на котором зиждились все представления грезящего о радости, утешении, душевном комфорте. Если этот камень уходил из-под ног, пленник Иллюзий падал, а вместе с ним рассыпалось в прах его безгранично прекрасное королевство.

Это напоминало зависимость человеческого мозга от тела и так и называлось: Принцип Зависимости или “ПЗ”. Нельзя было забывать о том, где находятся выключатели, как бы ни хотелось забыть о них хоть на миг. Это и была одна (пусть и не главная) из причин, по которой цивилизации так упорно стремились к обретению статуса “продвинутых”. Если этот путь избирался, то постепенно опора на материальную вселенную становилась рудиментарной. Рамки мира становились тесны.

А вот Культура не хотела стать “продвинутой”, по крайней мере, в глобальных масштабах, и, по крайней мере, в ближайшие тысячелетия. Она прекрасно понимала, какие трудности ожидают ее там, в неведомом.

В то же время в ее насквозь гедонистическом обществе был достигнут некий компромисс между макрокосмической неуклюжей галактикой и трансцедентальными возможностями священного Ирреала.

Именно поэтому…

Внезапный сигнал вернул гигантский корабль к базовой реальности:

х” Горный Хребет в Слезах” оОСТ “Сновидец”

Сделано.

Корабль размышлял над этим посланием, состоявшим всего из одного слова. Значит, время пришло. Он удивился овладевшему им смешанному чувству. Затем послал недавно созданный флот дронов проверить ход эвакуации.

Затем он отыскал Аморфию – аватара, как завороженный, бродил по одной из панорам сражений. Корабль велел ему нанести еще один визит женщине по имени Дейэль Гилиан.

Генар-Хафун определенно был не в восторге от своих апартаментов на борту боевого крейсера “Клятва На Клинке”.

Что это? – спросил он, морща нос. – Метан?

– “Метан не пахнет, Генар-Хафун, – ответствовал спецжилет. – Предполагаю, что запах, который вы находите отвратительным, может, быть смесью метанала и метиламина”.

Чертовски отвратный запашок, должен сказать. “Уверен, что ваши слизистые рецепторы со временем перестанут его замечать”. Также очень надеюсь на это.

Он стоял в помещении, которое должно было стать его спальней. Гипотетическая спальня была холодной. Зато очень большой: десять квадратных метров. Пространства хоть отбавляй – но очень, ну просто очень холодно, даже видно пар, вырывающийся изо рта. Он откинул капюшон спецжилета, чтобы осмотреться. Его “апартаменты” состояли из вестибюля, комнаты для отдыха, совершенно жуткого вида индустриальной кухни со столовой (здесь вполне могли готовить себе обед какие-нибудь современные каннибалы), столь же пугающе механической ванной и вот этой так называемой спальни. Стены, потолок и пол были выложены белым пластиком. Пол выпячивался квадратом, создавая платформу, на которой распростерлась гигантская белая штуковина, напоминавшая облако.

Что это такое? – спросил он, указывая на квадратный выступ.

“Думаю, ваша кровать”.

Я понимаю. Но что вот это… что это лежит на ней?

“Стеганое одеяло? Может быть, перина? Короче, покрывало”.

И что им покрывать? – спросил он с досадой.

“Ну, я думаю, скорее всего, вас… когда вы будете спать”, – неуверенно отвечал спецжилет.

Человек сбросил свой мешок на сверкающий пластиковый пол, наклонился и пощупал покрывало. Оно оказалось удивительно легким и мягким. Может, немного сыровато? Тактильные рецепторы спецжилета были в явном смущении. Тогда он снял перчатку, и попробовал пресловутое одеяло незащищенной рукой. Холодное. И, кажется, в самом деле сырое.

Модуль, позвал Генар-Хафун, собираясь получить полное представление о предмете.

“Вы не можете говорить со Скопелом Эффранкуи напрямую”, вежливо напомнил спецжилет.

– Черт! – вырвалось у Генар-Хафуна. Он потер материал между пальцев. – Ведь оно же сырое, как тебе кажется, сюртук?

“Сыроватое, я бы сказал. Вы хотели попросить меня связаться с кораблем, чтобы он соединил вас с модулем?”

О, нет, не беспокойся. Мы стартовали?

Нет еще.

Генар-Хафун покачал головой.