И все же, и все же он должен был делать то, что однажды посчитал нужным и неизбежным, потому что в противном случае он только еще больше возненавидел бы себя. Хотя больше, кажется, было уже некуда.

“Возможно – говорил он себе, приводя очередное судно в состояние боеготовности – Эксцессия расставит все по местам”. Эта мысль была уже отчасти иронической, но он все равно продолжал ее развивать. Может быть, Экспессия решит все проблемы. Может быть, игра стоит свеч, и риск будет оправдан. Таким образом, причина войны принесет мир. Он презрительно усмехнулся при этой мысли.

В любом случае, отступать поздно. Слишком много сделано непоправимого. Электронный Мозг, охраняющий Подачку, уже мертв, поскольку предпочел саморазрушение сговору с мятежниками, единственный человек на базе погиб, а выведенные из консервации корабли обмануты и идут по гибельному и роковому пути. Только одному Богу известно, что с ними со всеми теперь случится. Война развязана, и “КорСет” играет в ней свою роль. Вернее, доигрывает.

Еще один Супермозг-корабль проснулся.

…Эксессионарная угроза в секторе Эспери, сообщил “КорСет” новоразбуженному кораблю: судно, принявшее вид корабля Культуры, и так далее… включая подтверждающие сообщения с ОСТ “Без Определенного Места Жительства”, ОКБ “Другой Коленкор” и МСТ “Никаких Открытий”…

Модуль Скопель-Афранкуй на некоторое время оторвался от дел, не терпящих отлагательства, и симулировал теперь собственное состояние, чтобы посмотреть на себя со стороны взглядом игрока – пользователя игровой программой.

У этого корабля была романтическая, даже сентиментальная черта, которую подмечал и Генар-Хафун в те времен, когда они служили на хабитате Годшоуле. Черта эта тщательно скрывалась из опасения быть поднятым на смех. Модуль видел себя кастеляном, хранителем небольшой крепости-посольства в городе варваров, вдали от родных цивилизованных земель. По профессии воин, но в душе, скорее, философ, немало повидавший на свете, он, в отличие от остальных членов обслуживающего персонала, всегда надеялся, что его воинское мастерство никогда не найдет применения. И все же это случилось – солдаты уже стучали в ворота посольства, и падение крепости было лишь делом времени.

Кастелян оставил парапет, с которого смотрел на орды, и вернулся в свой кабинет. Немногочисленные защитники крепости уже сделали все возможное для обороны, и ничто не могло сдержать захватчиков. Несколько шпионов были отправлены по секретным подземным ходам в город, чтобы произвести диверсии, которые отвлекли бы внимание варваров от осады посольства. Все средства были использованы.

Он открыл сейф и достал запечатанные инструкции. Еще раз перечитал их. Значит, конец. Уничтожение сокровищ, бумаг, и, главное – собственная смерть. Он знал, что этим кончится.

Об этом его предупреждали, когда посольство только направлялось на планету задир.

Выбора не было. Он с грустью оглядел кабинет, хранивший воспоминания о родном доме, его библиотеке, нарядах и памятных сувенирах. Он подумал о том, что, уничтожив это, он уничтожит часть самого себя. Потом будет проще добить остальное.

Все, что достанется варварам – это камни. Хотя он обладал способностями, позволяющими уничтожить вместе с посольством и весь город – так, что камня на камне не осталось бы.

Хорош город, думал он. Это не город, а склад боеприпасов. Сплошные базы и космодром, с которого постоянно стартовали корабли-штурмовики. Все жители города были военными. Город был одной милитаристской структурой. Военные заводы, лаборатории генетики, биофабрики, где выращивались рабы-евнухи. Разрушение этого гадюшника будет еще одной блестящей боевой операцией в этой войне. И все же вместе с военными базами погибнут и невинные горожане. Женщины, дети и сословия низшей касты, которые вовсе не несут ответственности за развязанную войну. Они не участвуют в этой войне. И другие невинные – жители иных земель, застигнутые войной на территории, принадлежащей задирам. Имеет он право вычеркнуть их? Сбросить со счетов истории?

Он отложил инструкции и посмотрел на свое отражение в далеком зеркале.

Смерть. Это тот выбор, который он не может навязывать другим. Так его учили. Что это – гуманизм или слабость? И кто он – серийный убийца или герой?

Смерть. Как странно звучит это слово. Всегда воспринималось как отвлеченное понятие, с которым знакомо любое существо. Но вот когда рассматриваешь ее по отношению к себе, то что это такое – смерть?

Нет, конечно, за ее гранью ничего не кончается. Да, как у каждого начала есть свой конец, так и у каждой жизни есть своя смерть. Конец является естественным продолжением начала. Но, в таком случае, за концом тоже должно что-то следовать? Начало? Перевернутый мир, который следует обратно, к моменту рождения? Или переход в иной космос, в иное измерение? Может быть, наши души двумерны и хранятся здесь же, в этом пространстве, только невидимы из наших измерений? Или же, что скорее всего, они обладают более развитыми способностями, и та, новая вселенная, в которой им предстоит существовать, является тем же, нашим космосом, только открывающим новое, еще одно (два? десять? сто?) измерений. Или количество новых измерений растет с числом наших переходов в мир иной? Что, если загробная жизнь так же подвержена смерти? В таком Случае, ему суждено пройти бесчисленную череду смертей и возрождений. И это нельзя назвать дурной бесконечностью, поскольку солнце, восходящее каждый день над планетой, тоже нельзя назвать дурной бесконечностью. “Все то же солнце всходит надо мной, но и оно не блещет новизной”.

Он верил, что со смертью ничего не кончается. Священники уверяли, что его душа внесена в какую-то великую книгу и еще способна к возрождению. И увериться в этом он может прямо сейчас. Недолго осталось. Интересно, ум философа всю жизнь бьется над этой великой загадкой и стремится к ней, но вот когда ее разрешение на пороге, появляется странное желание отойти в сторону. Наверное, жизнь противится разрешению таких загадок, они ей попросту неинтересны.

Смерть, как говорил кто-то из великих, это победа. Прожить долгую, богатую впечатлениями жизнь, в которой до минимума сокращены страдания, и затем достойно умереть, значит победить. А цепляться всеми силами за существование, значит – обречь себя на рискованное и ужасное будущее. Пережить всех и потом согнуться под тяжким бременем прошлого? Возможно, в той великой книге, о которой рассказывали священники, записана история существования каждого предмета во вселенной. Но иные истории написаны кровью.