– Ох, Сереженька… Вот что бы я без тебя делала-то? – спросила Валентина Семеновна. За четыре года, что я работаю на Рождественского, я всего несколько раз видел следователя Ховенко.

Во-первых, красоты эта дама необыкновенной. Изящная, утонченная женщина лет сорока или около того, идеально ухоженная и всегда потрясающе выглядит. Огромные бездонные синие глаза, губы пухлые, но не до пошлости.

Я не помню Валентину Семеновну в каком-то помещении, всегда видел ее на природе. И в тот раз, когда на Истре нашли трупы на дне, и сейчас она была в той же строгой форме с погонами и маленьким кожаным рюкзачком. Удобная обувь – ботиночки на небольшом каблуке, и женственно, и практично.

Во-вторых, Валентина Семеновна пользовалась уважением адвокатов и своих коллег из следственного комитета. Слово держала, была справедлива и требовательна к себе больше, чем к другим. Ее уголовные дела в судах не разваливались, свидетели не умирали, а вещдоки не терялись без следа. Никто даже и подумать не мог, что Валентина Ховенко может схалтурить или, упаси боже, взятку взять. Нет, это не про нее.

Она с болью смотрела на раскопки – под деревом мы обнаружили один труп, а под ним еще один и еще… Кто-то закапывал тела одно над другим.

– Не доставайте тела по одному, – велела Валентина. – Мне нужна фотография в разрезе. Копайте рядом, чтобы были видны слои. И позовите грунтовщиков, чтобы взяли все пробы. Мне нужно точно знать, что грунт местный, а не привезенный откуда-то. И с какой разницей во времени их закапывали. Сереженька, что делать-то будем?

– А какие у нас варианты?

– Ну какие? Я снимаю обвинение с твоего клиента, это даже экспертизу ждать не надо. Судя по вот этому мужчине, справиться с ним твой клиент явно бы не смог. Килограмм сто десять живого веса, не меньше. Боюсь, здесь не личное дело и мотивы тоже не личные. Тут маньяк, серийный. Вот ведь вляпалась я перед отпуском… По самые сережки.

Я видел всего два тела – криминалисты успели раскопать их прежде, чем Ховенко потребовала рыть рядом. У обоих тел были отхвачены куски. Тело, которое было вторым сверху, было располовинено, отсутствовала изрядная часть туловища, как будто кто-то бензопилой отрезал ломоть, словно от мясного рулета. Это была женщина, тоже очень полная, килограмм под сто, лет тридцати пяти – сорока. У трупа полного мужчины, что был сверху, не хватало ноги, на теле имелось очень много рубленых ран.

Валентина Семеновна все с той же болью смотрела на свою находку. Вернее, находку Рождественского – это ведь именно он увидел ухо жертвы, торчащее из норки. Эксперт сказал, что ухо обгрыз какой-то зверь, но вот вытащить свою находку целиком из могилы не смог.

– Почему разные места захоронения? – спросила Валентина Семеновна. – Троих закопал в двадцати метрах отсюда, а пятерых здесь. И сколько таких вот слоеных могил по лесу разбросано? Когда собаки приедут?

Молодой оперативник, с умным видом стоящий подле следователя Ховенко, тут же кинулся кому-то звонить. Валентина Семеновна не сводила взгляда с могилы. Могилу осветили мощными прожекторами, вокруг копошились люди, работали криминалисты, раскапывая тела. Щелкали затворы фотоаппаратов, все рабочие вопросы обсуждались полушепотом. Все знали, что Валентина Семеновна любит тишину, спокойствие и оперативную работу – в смысле быстро и качественно. Не что-то одно, а именно и то и другое.

Собак привезли через полчаса. Они разбежались по лесу и то и дело громко лаяли. Прибыли еще две бригады криминалистов. Под утро уставшая команда констатировала – найдено еще три могилы, а всего двадцать трупов. С троими Елизаровыми, найденными ранее, – двадцать три.

Это рекорд для Рождественского.

Первичный осмотр показал, что все трупы были использованы для каких-то целей. Фрагменты тел отсутствовали у каждого, не тронутого не было ни единого.

В десять утра лес уже был очень хорошо освещен. Было свежо, нам в спину дул легкий ветерок, но солнце понемногу набирало силу. Мы с Рождественским стояли достаточно далеко от площадки, куда сложили все обнаруженные тела. Валентина Семеновна же была в самом центре, в окружении черных мешков, расстегнутых наполовину, и смотрела по очереди в лицо каждому трупу.

– Двадцать… С Елизаровыми – двадцать три, – сказал Рождественский тихо. – Это маньяк, это точно маньяк. Ховенко в шоке еще, но скоро она придет в себя и начнет действовать. Этому маньяку очень не повезло, что он нарвался именно на нее. Она его поймает. И я хочу его защищать.

– Pro bono? – усмехнулся я. – Бесплатно?

– Неважно как, – ответил Рождественский. – Такие дела бывают только раз за всю карьеру. Ты видел такое где-то, кроме кино? Ты даже не слышал о подобном!

– Не слышал, – согласился я. – Но, когда возьмут этого маньяка, едва ли вы что-то сможете сделать.

– Что значит – вряд ли смогу? Я смогу его защитить.

Рождественский подошел к Валентине Семеновне. Она была сосредоточенна, собранна и внимательна. Я тоже приблизился к следователю и адвокату и зажмурился: в самом эпицентре груды трупов ни лесная свежесть, ни ветер не помогали: пахло смертью и гниением.

Ховенко посмотрела на моего босса усталым взглядом и сказала:

– Сереженька, ты их нашел, а мне разбираться. Тебе придется взять в защиту этого человека или людей. Столько тел… Я никогда не работала с таким количеством жертв. Это будет непросто.