Мейтланд услышал, как она окликнула прятавшегося в траве Проктора. Тот отозвался с простецкой грубоватостью. Мейтланд заковылял к постели; едва он улегся и натянул на себя одеяло, как в комнату вошла Джейн.

В одной руке она держала мешок с продуктами из супермаркета. На ней были джинсы и военная куртка. Увидев грязь на ее туфлях, Мейтланд впервые заподозрил, что камуфляжная куртка была не просто юношеской причудой. Вероятно, девушка знала какой-то тайный путь через откос и примыкающую дорогу.

Она посмотрела на Мейтланда своими зоркими глазками и мигом все поняла. Ее рыжие волосы были гладко зачесаны назад, как у примерной ткачихи, открывая высокий костистый лоб.

– Как здоровье? Не слишком, насколько я понимаю? Но, во всяком случае, спали вы хорошо.

Мейтланд слабо пошевелил одной рукой. Что-то подсказывало ему, что лучше скрыть свое выздоровление.

– Мне чуть-чуть получше.

– Я вижу, вы вставали, – заметила Джейн без неодобрения и поправила плакат с Геварой, прикнопив оборванный укол. – Наверное, вам не так уж плохо. Кстати, здесь вы ничего не найдете.

Она положила свою сильную руку ему на лоб проверить температуру, потом быстро вытащила примус и поставила его на солнце у нижних ступеней лестницы.

– Лихорадка прошла. Вчера вечером мы за вас очень беспокоились. Вы из тех людей, которым надо постоянно проверять себя на прочность. А вам не кажется, что вы намеренно устроили аварию, чтобы оказаться на этом «островке безопасности»? – Встретив терпеливый взгляд Мейтланда, она продолжала: – Я не шучу. Поверьте, уж в чем в чем, а в самоубийствах я разбираюсь. Моя мать перед смертью так накачалась барбитуратами, что вся посинела.

Мейтланд сел.

– Какой сегодня день?

– Воскресенье. Индийские рестораны в этой округе работают каждый день. Индийцы эксплуатируют себя и свой персонал больше, чем белые. Впрочем, об этом вы и сами прекрасно знаете.

– О чем?

– Об эксплуатации. Вы ведь богатый предприниматель, верно? Так вы заявили вчера вечером.

– Не будьте наивны, Джейн, – я не богат, и никакой я не предприниматель. Я архитектор. – Мейтланд помолчал, прекрасно понимая, что она заговаривает ему зубы, пытаясь свести их отношения к пустой домашней болтовне. Однако в этом было что-то не совсем преднамеренное.

– Вы вызвали помощь? – твердо спросил он.

Джейн проигнорировала его вопрос, накрывая скромный завтрак. Она аккуратно расстелила на ящике бумажную скатерть и расставила ярко раскрашенные бумажные стаканчики и тарелки; все это напоминало миниатюрное детское чаепитие.

– Я… у меня не было времени. Я думала, сначала надо дать вам поесть.

– По правде сказать, я действительно проголодался, – Мейтланд развернул пакет с печеньем, который она ему протянула, – но мне нужно в больницу. Нужно осмотреть ногу. И еще у меня работа, жена – должно быть, меня уже спохватились.

– Да они думают, что вы в командировке, – быстро возразила Джейн. – Может, они вовсе по вам не скучают.

Мейтланд оставил это без комментариев.

– Вчера вечером вы сказали, что позвонили в полицию.

Джейн рассмеялась, глядя, как Мейтланд, сгорбившись в своих отрепьях на краю постели, почерневшими руками разрывает пакет с печеньем.

– Не в полицию – мы здесь не очень любим полицейских. Во всяком случае, Проктор – у него остались о полицейских довольно неприятные воспоминания. Они всегда с ним плохо обращались. Знаете, один сержант из Ноттингхиллского участка даже на него помочился. Такое не забывается.

Она помолчала в ожидании ответа. Сернистый запах треснувших яиц опьянил Мейтланда. Выкладывая дымящееся яйцо на его тарелку, Джейн прислонилась к нему, и он ощутил мягкую тяжесть ее левой груди.

– Послушайте, вчера вечером вам было совсем плохо. К вам было не притронуться. Эта жуткая нога, лихорадка… вы были страшно измучены и бредили о вашей жене. Представляете, каково бы нам было ковылять в темноте по колдобинам, да еще втаскивать вас на откос? Я просто хотела, чтобы вы остались живы.

Мейтланд разбил яйцо. От горячей скорлупы защипало забитые машинным маслом порезы на пальцах. Девушка опустилась на корточки у его ног и откинула со лба волосы. Она так коварно пользовалась своим телом, что он смутился.

– Потом вы поможете мне выбраться отсюда, – сказал он. – Я понимаю, что вы не хотите впутывать полицию. Если Проктор…

– Именно. Он боится полиции и сделает все возможное, чтобы не приводить ее сюда. Дело не в том, что он когда-то что-то натворил, просто пустырь – это все, что у него есть. Построив автостраду, они его тут заточили – он ведь никогда отсюда не выходит. Удивительно, что он вообще выжил.