Белобородов не выдерживает:

– Грубей, Витевский! Дай сюда трубку!

Генерал подходит к телефону, но в этот момент из соседней комнаты доносится странный шум.

Кажется, кто-то рвется к двери; его задерживают; слышен чей-то голос: "Обожди!" - и другой, взволнованный: "Мне надо лично к генералу".

Белобородов быстро идет к двери, распахивает ее и спрашивает с порога:

– Кому я нужен?

12.30. Шум сразу прекращается. Среди наступившего молчания раздается:

– Товарищ генерал, разрешите доложить. Полковник Засмолин просит подкрепления.

По голосу слышно, что человеку не хватает дыхания: он говорит запыхавшись.

И вдруг Белобородов громко, по-командирски произносит:

– Как стоите? Докладывать не научились! Фамилия? Должность?

– Виноват, товарищ генерал. Командир разведывательного батальона старший лейтенант Травчук!

– Не Травчук, а чубук вы! От дырявой трубки! Какого черта напороли паники? Откуда вы сейчас?

– Из Рождествено, товарищ генерал.

– Зачем нужны там подкрепления? Вам и самим там делать нечего.

– Разрешите доложить, товарищ генерал.

– Вольно, можешь не тянуться. Иди сюда, рассказывай.

Вслед за генералом в комнату входит Травчук. Поверх шинели натянуты широкие белые штаны, туго подвязанные кожаным сыромятным шнурком. Подвернутые полы шинели сбились на животе под белыми штанами. У Травчука растерянное, оторопевшее лицо.

Вместе с Травчуком в комнате появляется еще один человек. Я знаю его: это лейтенант Сидельников, командир мотострелкового батальона, отчаянный мотоциклист. Он очень молод, лицо кажется юношеским, но он умеет приказывать - в нем есть командирская жилка, в батальоне его слушаются с одного слова. Мотострелковый батальон расположен рядом, в пятидесяти шагах отсюда. Это тоже резерв Белобородова...

Щелкнув каблуками, Сидельников замирает, вытянув руки по швам и слегка подавшись корпусом к Белобородову.

На нем меховая шапка и хорошо подогнанный короткий полушубок, к рукавам пришиты варежки.

Сидельников не произносит ни слова, но весь он - сосредоточенное и вместе с тем радостное лицо; напряженная, словно на старте, фигура, - весь он сама готовность. Приказ - и он вмиг вылетит из комнаты. Приказ - и через две минуты батальон отправится выполнять задачу.

Взглянув на Сидельникова, Белобородов спрашивает:

– Это он тебя с собою притащил?

– Так точно, товарищ генерал.

– Ишь какой расторопный, где не надо. Неплохой разведчик. В момент разведал, где резерв. Не там разведуешь!

Последнюю фразу генерал выкрикивает. Потом обращается к Сидельникову:

– Слетай туда, дружище, посмотри, почему они там в штаны пустили. И сейчас же мне доложишь!

– Есть, товарищ генерал!

Стремительно повернувшись, Сидельников выходит.

12.40.
– Ну, товарищ мастер!
– говорит Белобородов.
– Мастер разведывать, что у него сзади!

Белобородов смеется. Мне странно, как он может смеяться в такую минуту, еще не узнав, с чем прибежал к нему этот взволнованный, запыхавшийся человек. Травчук тоже смотрит на генерала с удивлением, но его лицо становится осмысленнее, спокойнее.

Резко оборвав смех, Белобородов спрашивает:

– Выкладывай, с чем пришел?

– Нас выбивают из Рождествено, товарищ генерал.

– Кто? Сотня вшивых автоматчиков?

– Нет, товарищ генерал, они подбросили туда два танка и свыше батальона живой силы.

– Ну и что ж? А у нас там полк.

– Бьет термитными снарядами, товарищ генерал. Зажигает дома, которые мы заняли. Бойцы не выдерживают, откатываются.

– А для чего вам подкрепление?

– Как для чего? Не понимаю вопроса, товарищ генерал.

– Я спрашиваю, - голос Белобородова опять гремит, - для чего вам подкрепление?

– Для того... Для того, чтобы выбить...

– Значит, дяденька за вас будет выбивать? Варяги к вам придут выполнять вместо вас задачу?..

– Мне приказано, товарищ генерал...

– Передай полковнику, что никаких подкреплений у меня нет. Здесь у меня только мотострелковый батальон. Это мой резерв. Его дать не могу. Понятно?

– Понятно, товарищ генерал.

– Передай, что надо учиться воевать, учиться побеждать теми силами, которые имеются. Передай, чтобы выполнял задачу! Все! Можешь идти!

– Есть, товарищ генерал.

Белобородов задумчиво ходит по комнате. Потом произносит: - Нет!
– И, обращаясь ко мне, продолжает: - Вот положение - никакой формулы не подберешь. Ни алгебра, ни тригонометрия не помогут. Одно знаю: не хватит выдержки - сорвешь всю операцию.