(Не)случайное зачатие

Аннотация

Я даже не подозревала, что вечеринка нашего офиса в бане, где я каким-то чудом умудрилась вытереться чужим полотенцем, принесет в мою жизнь беременность. Вот только есть одна нестыковочка — я девственница.

Непорочное зачатие? Отнюдь… Теперь в моих интересах найти обладателя этого полотенца, чтобы знать, с кого требовать алименты через девять месяцев.

И не дай боже, это окажется мой босс…

Пояснение Вот что пишут гинекологи о вероятности сюжета: "Довольно трудно оценить ситуацию с точки зрения потенциальной опасности беременности если речь идет о сперме, попавшей на руки с последующим использованием этих рук для стимуляции наружных половых органов или введения их во влагалище. Напомню, что для оплодотворения яйцеклетки нужен не один сперматозоид и довольно большая часть попавших во влагалище сперматозоидов погибает в нем. Другими словами количество попавшей спермы тоже имеет значение. Так как вы не можете достоверно оценить сколько спермы было на ваших руках или рука вашего партнера — все подобные ситуации надо рассматривать, как потенциально опасные не зависимо от того, какова была «зона поражения» спермой ваших частей тела." "То, что девушка является девственницей, не означает того, что она не может забеременеть — при попадании спермы во влагалище, на вход влагалища сперматозоиды способны через отверстие в плеве проникнуть в полость матки. Душ и подмывания, к сожалению, не решают дело, поскольку скорость попадания сперматозоидов гораздо быстрее того времени, пока вы дойдете до ванны. Более того, если половой акт был в середине цикла, это благоприятное время для зачатия. Тот факт, что член не входил во влагалище, а излитие спермы было рядом с ним, теоретически снижает вероятность беременности, но все равно она возможна." "Заберементь можно и будучи девственницей. Если сперма попала на наружные органы, на половые губы, то беременность весьма и весьма маловероятна, но возможна". "В некоторых случаях для успешного зачатия бывает достаточного даже того, чтобы мужская семенная жидкость попала на наружные половые органы женщины. С поверхностности клитора, половых губ, с преддверия влагалища, сперматозоиды способны перемещаться во влагалище, и далее через канал шейки матки в матку, а затем в маточные трубы, где как раз происходит зачатие. Благоприятные условия для перемещения сперматозоидов создает половое возбуждение, сопровождающееся увлажнением половых органов, поэтому сперматозоиды могут перемещаться с наружных половых органов женщины в внутренние, причем не имеет значения, что они двигаются они по току жидкости, или против него. Методы контрацепции, заключающиеся в спринцевании, подмывании не всегда обеспечивают должный контрацептивный эффект, так как при их использовании одним из важных факторов является время. При естественном половом акте с семяизвержением во влагалище, сперматозоиды достигают матки уже через несколько минут, что говорит о достаточно большой скорости их передвижения, поэтому если между семяизвержением и гигиеническими процедурами прошло довольно много времени, то беременность становится вполне возможной." Часть первая. Катя Идти на корпоратив не хотелось. С самого начала меня преследовало нехорошее предчувствие, но отставать от коллектива было неправильно. — Самойлова, ты снова пытаешься откосить? — даже не взглянув на меня, констатировал IT-шник Петя Снежков. — Не получится. Шеф сказал быть всем. Шеф. Моя головная боль, причем во всех смыслах этого слова. Богатый как Крез, красивый как Аполлон. Рядом с ним любая женщина должно быть, чувствует себя замухрышкой. Если конечно, она не Лизочка Старикова из бухгалтерии. У той все при всем. И отчеты вовремя, и ноги от ушей. А мне остается только смотреть на босса и вздыхать. Правда, делаю я это редко, прекрасно понимая, что не мне искать его внимания. — Сказал быть всем, значит буду. Я пожала плечами и посмотрела на Петю внимательнее. Вечно увлечен своим компьютером, да так, что головы от него не поднимает. Девчонки из моего отдела шушукаются и шутят, что ноутбук ему заменяет и друга, и девушку. Сам же Снежков весьма хорош собой, жаль не пользуется своим генофондом в правильном русле. — Это хорошо. А то уволит и поминай как звали. Я очень сомневалась в том, что босс вообще способен заметить мое отсутствие, но, как говорится, не стоит дергать тигра за усы. Я планировала прибыть на вечеринку по случаю грядущего дня рождения шефа, поплескаться в бане для порядка и очень быстро уехать домой. Кстати, о бане. Для предстоящего корпоратива был снят огромный банный комплекс «Паркoff». Я там ни разу не была, но поговаривали, что он был оборудован по последнему слову банной техники. И джакузи с бассейнами были самым простецким из того, что там имелось. — Самойлова… Катя! — окликнула меня начальница отдела. — Работа сама себя не сделает. Я пришла в себя, покидая мир банных грез и, просеменив к своему рабочему месту, занялась делами, справедливо решив, что о корпоративе я подумаю тогда, когда он начнется. «Паркoff» и взаправду был шикарным. Белоснежное трехэтажное здание, которое на ближайшие пять часов было в распоряжении нашего офиса. Я простояла перед входом несколько минут. Снова набежало ощущение, что сегодня должно было случиться что-то из ряда вон выходящее. — Екатерина? О! Этот голос мог принадлежать только одному мужчине. Богуцкий Даниил Леонидович собственной персоной. Та самая головная боль, о которой я уже говорила. Я поняла, что язык мне не повинуется. Даже вымолвить банальное «я слушаю», было невозможно. — М? — промычала что-то нечленораздельное, воззрившись на Богуцкого. — Почему вы здесь стоите? Оно и верно. Почему я здесь стою? — Любуюсь баней. Черт бы побрал меня и мое красноречие! Любуюсь баней, ну надо же. — И как? — Что как? — Как вам баня? — Внушительная. Огромным усилием воли удалось сделать вид, что я не горю пунцовым цветом изнутри. Хотя, на щеках явно уже расцвел румянец смущения. — Хм. Внушительная. Идемте же внутрь. Он подхватил меня под руку и я послушно последовала за ним. Он меня касался, а я горела от смущения. — Кажется, все уже здесь, — объявил Богуцкий, когда мы вошли в просторный зал, где уже был накрыт фуршет. Сотрудники тут же повскакивали со своих мест. К еде и выпивке в ожидании босса, понятное дело, не притронулся никто. Я чувствовала на себе множество взглядов, преимущественно женских. И прекрасно понимала причину — мое явление под руку с Богуцким явно станет предметом обсуждений на ближайшие пару недель. — Добрый вечер, — поздоровался босс и я, воспользовавшись тем, что он отвлекся на поздравления, которые потекли к нему рекой, быстро юркнула с глаз долой, занимая место за самым дальним концом стола. — Самойлова, тебя что, шеф привез? — поинтересовался Снежков, напротив которого я оказалась. Марья Михайловна, сидящая через пару человек от нас, тут же навострила уши. Как пить дать, все будет передано Лизочке. — Да, и привез, и довел, — зачем-то соврала я, бросила быстрый взгляд на Богуцкого и, вздохнув, сосредоточила свое внимание на тарталетках с копченым лососем. Часть вторая. Даниил — Данииииил Леонидович! Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто меня окликает. Конечно же, это Лиза — весьма настырная девица из бухгалтерии, упорство которой в вилянии передо мной задницей даже близко не равно ее упорству в работе. А жаль, было бы намного больше пользы. С трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Это ее привычно-протяжное «Даниииил» только в воображении самой Лизы звучит, наверно, игриво и чувственно, мне же каждый раз хочется оглядеться, чтобы понять, не носится ли по офису невесть как попавшее туда взбесившееся животное из разряда парнокопытных. Страшно даже представить, какие звуки эта женщина издает в постели. Впрочем, я и не хотел ничего подобного представлять. Во всяком случае, с Елизаветой в главной роли. — С днем рожденияяяя, — продолжает, между тем, Лиза, свои голосовые растяжки и тянется ко мне с поздравительным поцелуем. Аромат ее духов обволакивает. Не могу не признать, что внешне она, безусловно, хороша. И если бы не две весьма веские причины, я бы мог с удовольствием пойти на то, на что Лиза давно и упрямо намекала. Но, во-первых, я никогда не позволял служебных романов — ни себе, ни своим подчинненым. Это — мое принципиальное табу. А во-вторых, если бы я все же решил это табу нарушить, то причиной тому стала бы вовсе не Лиза. — Спасибо, — кратко отвечаю на поздравление и вежливо улыбаюсь, когда бухгалтерша наконец от меня отлипает. Взгляд инстинктивно оббегает всех собравшихся, выискивая ту, что ускользнула от меня подальше при первой же возможности. Катя Самойлова. Та, которую я хотел с такой одержимостью, какой в себе и не подозревал, пока она не устроилась в мою фирму. Словно почувствовав, что я на нее смотрю, она кидает быстрый взгляд в мою сторону, а в следующую секунду уже обхватывает губами тарталетку, не столько кусая, сколько будто бы всасывая в себя начинку. Бля, я, наверно, гребанный извращенец, но я хотел быть на месте этой тарталетки. Не в силах оторвать взгляд, вопросительно выгибаю бровь, но Самойлова на меня уже не смотрит. И как это все вообще расценивать? Было ли это заигрыванием или она взглянула на меня чисто случайно? Пожалуй, об этом лучше просто не думать. Как и о Самойловой в принципе. Иначе я рисковал скоро оказаться в таком положении, из которого был только один выход — туда, где никто не увидит, что со мной сделалось от одного только вида того, как Екатерина сосет тарталетку. Тарталетку, млять! В то время как я мог бы… Нет. Не мог бы. И точка. Заставляю себя отвернуться и сосредоточиться на чем-то другом, помимо Самойловой и ее сосательных талантов, пропадающих зазря. Тем более, что мои сотрудники, выполнив условность в виде поздравлений с днем рождения, как раз дорвались до еды и горячительного. И тут-то должно начаться все самое интересное. Я обожал наблюдать за людьми на корпоративах. О многих во время этого занимательного мероприятия можно было узнать столько интересного, что потом оказывалось не жаль и уволить. Как, например, во время новогоднего корпоратива, когда один из моих бывших работников так нажрался, что в туалете решил высказать соседу по кабинке все, что он обо мне думает. На его несчастье этим соседом оказался именно я. Надо ли говорить, что в Новом году у него началась воистину новая — и безработная — жизнь? Сегодня я тоже рассчитывал если и не узнать о себе много нового, то насладиться традиционным танцем на столе в исполнении начальницы отдела кадров Марьи Михайловны — дамы возрастом под пятьдесят и весом в три раза больше этой цифры — как минимум. А с виду ведь такая чопорная женщина. Удивительно, насколько иначе люди раскрываются в неофициальной обстановке. Мысли снова метнулись к Самойловой. Хотел бы я знать все ее таланты. Не касающиеся работы — особенно. Стоп. Дышать глубже, рассуждать здраво. Непохоже, что эта скромница вообще способна на нечто из ряда вон выходящее. Я позволил себе еще один взгляд в ее сторону. Вид у нее был такой, словно только и ждет момента, когда будет прилично отсюда удрать. И эта ее неуловимость заводила еще сильнее. Впрочем, спустя пару мгновений я засомневался во всем — и в скромности Екатерины, и в том, на что она способна и на что — нет. Потому что от тарталеток Самойлова перешла к фруктам. Я смотрел, как ее губы смыкаются на банане и чувствовал, что способен кончить прямо здесь и сейчас. От позора меня спасло то, что в этот момент Елизавета добралась до караоке и, вытерпев героически пару минут ее вокальных упражнений — или, скорее, испражнений — я понял, что пора спасать от этого зоопарка всех остальных. — А теперь — в баню! — громогласно скомандовал я, отнимая микрофон у Лизы. Та, впрочем, не особо и сопротивлялась — вероятно, банные перспективы ей казались привлекательнее караоке. Чего я не мог сказать о себе. Непосредственно парилки располагались этажом ниже и там же находился бассейн для желающих поплескаться в более прохладной воде. Идею провести этот корпоратив в бане я проклял в ту же минуту, как увидел Самойлову в купальнике. Нет, он не был ни откровенным, ни даже открытым — она была облачена в самый простой слитный купальник, а на бедрах болталось розовое полотенце, прикрывая задницу, но одного вида того, как эластичная ткань обтягивала ее грудь, мне хватило, чтобы дойти до точки. И когда Самойлова отложила на лежак полотенце и нырнула в бассейн, я инстинктивно схватил махровую ткань, еще недавно обвивавшую ее бедра и, оглядевшись по сторонам, точно преступник, скрылся с ней в ближайшей свободной парилке. От мысли, что это полотенце касалось кожи Кати, срывало крышу. Чувствуя себя каким-нибудь чертовым фетишистом, я принюхался к своему трофею и мне даже показалось, что он пахнет ее духами. И это стало последней каплей. Спустив плавки, я сомкнул пальцы на стоявшем колом члене. Возбуждение зашкаливало настолько, что мне хватило нескольких быстрых движений и образа Самойловой в купальнике перед глазами, чтобы кончить с глухим рыком. Кончить в то самое полотенце. А потом я стоял, опершись на дверь и прижимая к паху полотенце, и чувствовал, как по лицу течет пот — то ли от жары, стоявшей в парилке, то ли от стремительного, но бурного оргазма. В голове билась единственная мысль — все-таки я реально гребаный извращенец. Часть третья. Катя Я вдосталь плескалась в бассейне, решив, что сразу после купаний отправлюсь домой. Сотрудники уже напились и теперь с веселым гиканьем и улюлюканьем то прыгали бомбочками в воду, то кричали Гитлер капут и сбрасывали с бортика самых зазевавшихся. Что будет дальше, я знала и так. Сначала все еще несколько раз дойдут до кондиции, а дальше начнутся танцы, вспоминать которые завтра будет стыдно всем, кто их увидит. Выйдя из воды, я нахмурилась. Полотенца, которое валялось на одном из лежаков, на месте не было. Кто-то его утащил вместо своего? Только не это! Теперь тут днем с огнем не сыщешь того, чем можно вытереться, не рискуя подхватить чего-нибудь общественно-паразитного. Мне стало прохладно и я помчалась в сторону парилок, лавируя между вошедшими в раж гостями босса. Ворвавшись в одну из них и плотно закрыв за собой толстую матово-стеклянную дверь, я удивленно охнула. В парилке было не очень-то и жарко, а мое полотенце лежало на одном из полков, и как тут очутилось, я ума не могла приложить. Или это было не оно? Может, кто-то принес в баню точно такое же как у меня? Простое и розового цвета? Пожав плечами и забрав пропажу, я направилась к душевым, чтобы быстро смыть с себя хлорку и отправляться домой. Незамеченной, как я надеялась. Стащив с себя купальник, быстро ополоснувшись и выйдя из душа, я поняла, что все это время ненароком думала о боссе. Возле него постоянно крутилась Лизочка, а когда не крутилась, то и дело стреляла в него глазами четвёртого размера. Мне было к такому не привыкать. Я уже даже мысленно начала делать ставки, когда же шеф женится на вот такой вот Лизочке. Это почему-то разозлило. Я с остервенением начала растираться полотенцем, уделяя особое внимание тому, что ныло между ног. Да-да! При мыслях о Богуцком я не только злилась, но и успела изрядно возбудиться. Закатив глаза, представляла, как это он меня ласкает. Вот так же жестко и быстро… Стоп! Так, чего доброго, можно было и девственности лишиться, а этого допустить я не могла. Все же убрав полотенце от истерзанного и чувствительного бугорка, я вытерлась махровой тканью, которая стала излишне влажной от моих манипуляций, и, вернув купальник на место, пошла обратно к остальным, чтобы выбрать время и возможность для побега. — Кать! А я тебя ищу-ищу. Я обернулась к Петру, который явно было подшофе. Смотрел на меня пьяными глазами и улыбался, как самый настоящий придурок. — Зачем? — не поняла я. — Давай потанцуем? Снежковы руки уже обвивались вокруг меня, а я стояла, растерянная, прижимая к груди свое несчастное полотенце, и смотрела на Петра с удивлением. — Петь… ты чего? — Что? — Я же не танцую, ты помнишь. С чего вдруг у меня вырвалась эта фраза, я не знала. Помнить Снежков о произнесенной мною лжи не мог по весьма понятной причине. — Зато танцую я. О! Этот веский непререкаемый тон, и вот он — сам шеф прямо передо мной собственной персоной. Передо мной в прямом смысле этого слова, потому что Петр уже был оттеснен и теперь вместо него меня поддерживали руки босса. Лизочка, если видела это, должно быть, заполучила инфаркт миокарда. Но о Стариковой мне сейчас как-то не думалось. Я покачивалась из стороны в сторону по инерции, так и прижимая к груди полотенце обеими руками. Наверное, мы с Богуцким представляли из себя странную парочку, но на нас почти никто не обращал внимания. Все так и увлекались прыжками в воду и спиртным. — Вы уже уходите, Екатерина? Чеееерт! Нельзя быть таким сексуальным вблизи. И издали тоже нельзя. — Уже да. А что? — Корпоратив еще не завершен. — У меня дела. — В такой час? — Да. Я должна ехать к бабушке. В деревню. Мне почти не было стыдно за новую ложь. — В деревню? Надолго? — А что? — Послезавтра рабочий день. — Послезавтра воскресенье. — Тогда в понедельник рабочий день. — Об этом я помню. — И вы приедете? — Куда? Нет, это немыслимо! Вторая беседа с шефом за сегодня, и наш разговор вновь похож на диалог слепого и глухого. — На работу. — Конечно, я приеду. Это ведь моя прямая обязанность. Богуцкий нахмурился и стал выглядеть так, будто придумывал, о чем поговорить со мной еще. А я разрывалась от желания сбежать и остаться в этих его неуклюжих объятиях. — Вы действительно собираетесь уезжать? — Да. И мне действительно нужно к бабушке в деревню. Вновь произнеся эту ложь, я высвободилась из рук босса и, так и прижимая полотенце к груди, направилась быстрым шагом к раздевалкам. И как это часто бывает с женщинами, уже успела начать жалеть о том, что позорно сбежала от того, кто так бередил мою душу. Часть четвертая. Даниил Замерев, как истукан, я тупо смотрел на то, как вот уже во второй раз за вечер от меня, будто от Квазимодо какого-нибудь, улепетывает женщина. Причем одна и та же. Ну, положим, мой статус босса мог доставлять Самойловой некоторый моральный дискомфорт, но тут-то, в бане, можно было ненадолго забыть о том, кто есть кто и позволить себе то, что никогда не позволил бы в обычное время. Тем более, что я видел — из объятий Снежкова Самойлова удирать не торопилась. Пришлось даже вмешаться, потому что видеть, как этот осмелевший под градусом компьютерный гений лапает Катю после всего, что было между нами в парилке — пусть даже сама Катя об этом и не подозревала — было невыносимо. Я даже подумывал уволить его сходу, но тот благоразумно и молниеносно испарился, едва мне стоило подойти. Как, впрочем, и Самойлова. И на этом мне стоило бы поставить точку и вздохнуть с облегчением, но нет. Задетое самолюбие требовало догнать ускользнувшую добычу и загнать ее в угол. Зачем — я и сам не знал, потому что сделать все то, чего действительно хотел, с ней не мог. Одноразовый секс абсолютно не стоил тех осложнений, которые мог за собой повлечь. А Самойлова наверняка была из тех, кто долго не даёт, а после первого траха ждёт кольцо с бриллиантом и признания в вечной любви. Я же не собирался предоставлять ей ничего из этого списка, кроме непосредственно самого траха. И все же… Оглянувшись по сторонам, я констатировал тот факт, что мои работники уже дошли до состояния, когда им даже сам повод для вечеринки был не важен, да и вообще о нем никто и не помнил. Старикова терлась своими буферами около Снежкова, Марья Михайловна взошла на стол ради исполнения своего традиционного танца «кому за 90», причем килограмм… Моё присутствие или отсутствие сейчас никого не волновало, зато меня самого чертовски волновала эта проклятая и неуловимая Самойлова. Может, она нарочно затеяла со мной эту игру? Я вспомнил, как на работе Екатерина боялась глаза лишний раз на меня поднять и с трудом мог представить, что в этой хорошенькой голове мог зародиться столь коварный план, но проверить, тем не менее, не мешало. Да, черт возьми, я просто нашел себе предлог ее догнать. Стоя на улице и переминаясь с ноги на ногу от отнюдь не летней погоды, Самойлова дрожащим пальцем тыкала в экран смартфона — очевидно, в попытке вызвать такси. Куда она там собиралась, по ее уверениям? К бабушке на деревню? Сейчас и проверим. — Садитесь в мою машину, Екатерина, — заявил я непререкаемым тоном, подходя к Самойловой со спины, отчего та едва на месте не подпрыгнула. — Зачем? — поинтересовалась она, когда мы оказались лицом к лицу. — Зачем пользоваться машиной? Ну, чтобы доехать куда-нибудь — в деревню, например, — ответил я со всем возможным простодушием и, пристально вглядевшись в испуганные глаза, добавил: — Вам же надо к бабушке или уже нет? Судя по напряжённому молчанию, Самойлова явно прикидывала в уме — лучше продолжать мне врать или сознаться в том, о чем уже наврала? — Не хотелось бы вас беспокоить… — начала она, но я перебил ее самым серьезным тоном: — Ну что вы. Обожаю разъезжать ночью по окрестным деревням, — и хищно улыбнулся. Бедная Самойлова явно не знала, как ещё от меня отделаться, я же снисходительно наблюдал за тем, как она сосредоточенно морщит лоб в поисках очередного предлога избавиться от моего общества. И таки нашла. — Это далеко, — снова возразила она. — Ехать долго, дороги очень плохие… — Тем более! — горячо возразил, в свою очередь, я. — Не могу же я отпустить такого ценного сотрудника, как вы, ночью одну в не пойми какую далищу? Слова «ценный сотрудник», похоже, добили Самойлову окончательно. — Вы, наверное, шутите, — заявила она с неодобрением и я принял категорически невинный вид: — Ничуть. — Ну хорошо, — заявила Самойлова и двинулась к моей машине с таким выражением лица, что я заподозрил — сегодня я увижу много точек на карте, о существовании которых и не подозревал. — Прекрасно, — кивнул в свою очередь и пошел следом. — Садитесь спереди. — Попытку Самойловой юркнуть на заднее сиденье пришлось пресечь. — Вдруг мы заблудимся, будете подсказывать дорогу. И, пока она не успела таки улизнуть, под белы рученьки направил любительницу тарталеток к передней дверце, после чего наконец сел в машину сам. — Итак, куда едем? — В деревню Соловки, — буркнула Самойлова с таким видом, что я укрепился в мысли, что она и сама не знает, где это вообще. — Тульская область? — уточнил я, вбив название в навигатор. — Угу, — коротко подтвердила Катя и, заведя мотор, я тронулся с места. Очевидно, сама Самойлова, не в пример многим женщинам, беседу со мной поддерживать не собиралась, что делало ее в моих глазах практически идеальной. Но, тем не менее, тащиться ночью в полной тишине в какие-то Соловки молча было как-то совсем уж грустно, да и чревато риском отключиться прямо за рулём, поэтому я сделал очередную попытку завязать с Самойловой разговор: — Как вам вечеринка, Екатерина? Я уже думал, что она не ответит, когда та, странно вздохнув, наконец сказала: — Там было… очень жарко. Тут я был с ней абсолютно согласен. Очень, очень жарко… Так жарко, что и сейчас от одного воспоминания распирало штаны. Да б*ядь! Она же заметит! Впрочем, Самойлова предпочитала, похоже, смотреть куда угодно, только не на меня. Одним словом — беседа снова не состоялась. Впрочем, с этой женщиной я бы предпочел заниматься вовсе не разговорами. Интересно, а оральный секс способен также изгадить рабочие отношения, как и обычный, и привести к требованиям жениться? Но я ведь фактически ее не трону. Ну, кроме того места, куда ей и так не привыкать всасывать всякое. Тарталетки, например, с бананами… Господи, о чем я только думаю? Чего доброго дойдет до того, что и вправду схвачу ее за волосы и… — Даниил Леонидович? — робко позвала меня Самойлова и я вздрогнул, очнувшись от своих развратных мыслей. — Да? — голос, сука, палевно хрипел. Хоть бы в силу своей скромности Самойлова не посмотрела на ширинку! — Я должна вам кое в чем признаться. Бл*, если она сейчас скажет, что хочет, чтобы я трахнул её прямо здесь — я не смогу удержаться. Сначала — в рот, до самого горла, а затем, когда станет стонать под моими пальцами… — Мне не надо к бабушке. Да б'яяяядь ещё раз! Я резко затормозил, ощущая нарастающую злость. Причем не столько от того, что мы зря выжгли бензин за тридцать проделанных километров, сколько потому, что она вовсе не собиралась предлагать ее трахать, в то время как я мысленно поимел ее уже во все места. — Ты не могла сказать это тридцать километров тому назад? — поинтересовался я грубо, автоматически переходя на «ты». Какие к черту выканья после всего, что, опять же, было между нами в парилке и несостоявшегося знакомства с бабушкой? Но спросить вообще-то хотелось совсем иное. Да что уж там! На самом деле мне вообще не хотелось ничего спрашивать — только взять то, что, в моем воображении, мне уже было предложено. Кинув взгляд на испуганно притихшую Самойлову, я поймал себя на спасительной мысли — а что, если уволить ее с работы ко всем херам? Она занимала не такую уж и важную должность, зато можно будет оттрахать ее всласть во всех позах с чистой совестью… Черт. План был просто чудо что такое, но сцен ревности и требований жениться ничуть не отменял. Впрочем, к подобному мне было не привыкать, главное, чтоб не на работе. Так что, определенно, это стоило обдумать поподробнее. — Говори адрес, — добавил я хмуро, когда молчание затянулось, и предупредил: — И на этот раз без шуток, Самойлова. Часть пятая. Катя Прошло три недели с того злополучного корпоратива. Три недели, когда мне приходилось избегать шефа всеми возможными способами. Не всегда это удавалось, но я очень старалась. Помогла командировка, в которую Богуцкий уехал на пять дней, и моя скорость перемещения к Снежкову попить кофе, когда я замечала босса по близости. С ними не всё всегда получалось. Чаще всего босс едва ли не рычал: — Самойлова… на брейки у нас выделено двадцать минут в день, а не двести. И вообще он становился все злее с каждым днем, часто срывался на подчиненных, и мне не было ясно, почему это происходит. Однако головная боль в виде Богуцкого отошла на второй план, когда со мной случилось ужасное. Задержка. Я забила тревогу, когда месячные не наступили на третий день от той даты, в которую должны были начаться. А раньше все и всегда было точно в срок. Сначала я поспешила убедить себя, что это от нервов, но когда прошла неделя, а критических дней все не было, снова поспешила, на этот раз в аптеку. Потому что меня затошнило. — Мне нужно что-то от тошноты, — попросила я, закрывая глаза. — Что у вас есть? — Смотря какие симптомы имеются. — Тошнота. — И все? — Немного болит живот. Я прислушалась к себе и поняла, что немного тянет внизу. — Все? — Задержка семь дней. Но это к делу не относится. Фармацевт хмыкнула. — Почему не относится? Может вам нужен тест? — Какой тест? — На беременность. — Нет. Я не могу быть беременна. Она снова хмыкнула. — Сколько раз я слышала подобное. Ну не объяснять же ей, что я девственница? — Я не могу быть беременна. — А симптомы говорят об обратном. Мне надоело спорить, хотя зерно раздора в мою душу она заронила. — Ладно. Давайте тест и что-нибудь от живота. Сделанный тест на определение беременности вверг меня в ужас. На нем красовались две полоски. Я ошалело смотрела на них. Я не верила в то, что это происходит со мной. Вскочила с крышки унитаза, на которой сидела, и побежала в аптеку снова. — Мне нужно еще три теста. А лучше пять, — выпалила фармацевту. — Нет, давайте сразу десять! — Зачем вам так много? — Нужно. — Если тест показал положительный или отрицательный результат — почти всегда это точно на девяносто девять и девять десятых. Можно перепроверить еще одним, но не десятью. — Дайте мне десять штук. — Меня уже начало трясти. — Мне нужны именно десять тестов. Она пожала плечами и через три минуты я снова бежала домой, чтобы узнать правду. Перед тем, как сделать второй тест, я мысленно обратилась к богу. «Если это не происки святого духа, пусть на повторном тесте будет одна полоска!». Тест был оставлен на полочке, а я вышла из ванной, чтобы немного выдохнуть. Как такое могло случиться, что на тесте оказались две полоски? Может, гормональный сбой? Вполне возможно. У меня просто играли гормоны во всем, что касалось моего шефа. Но знать ему об этом не полагалось. Я знала, чем закончится служебный роман с боссом, если я дам ему начаться. Это разрушит мою карьеру в любом случае. Вернувшись в ванную, я зажмурилась и взяла в руки тест. Приоткрыла один глаз, тут же закрыла. У меня просто двоится в глазах, никаких двух полосок нет. Мне все примерещилось. Как?! Как это могло случиться? Так не бывает, чтобы без секса произошла беременность! Я простонала, когда убедилась в том, что две полоски мне не почудились. Вздохнула и взялась за третью упаковку с тестом. В моих руках были все одиннадцать полосатиков. На каждом красовались по две тёмно-бордовых линии. Задаваться вопросом, как это могло получиться, я перестала на пятом тесте. Все было понятно — или гормональный сбой, или в аптеку пришла бракованная партия. Сверившись с рабочим календарем, запланировала себе поход к гинекологу, после чего пошла спать. В эту ночь мне снились какие-то ужасы. Я бегала от босса по кабинетам офиса, но он все равно настигал меня, после чего начинал грязно приставать. И так по кругу. На работу на следующий день я приехала не выспавшаяся и с огромными кругами под глазами. Да еще и с опозданием. Это все нервы. — Самойлова, ты такое пропустила! Богуц на планерке рвал и метал! — сообщил мне Снежков, когда я проходила мимо его отдела. Я закатила глаза. Вот уж кто меня волновал сейчас в последнюю очередь, так это мой босс. — В чем причина на этот раз? — Похоже, в том, что ты опоздала. В голосе Пети послышалась растерянность. — Это в каком таком смысле? — Ну он из себя вышел, когда узнал, что тебя нет на месте. Черт. Черт, черт, черт! Только этого мне сейчас и не хватает… привлечь внимание самого Богуцкого, когда у меня и без него много проблем. — И что сказал? — Лучше спроси, что он кричал? — И что он кричал? — Если мат опустить, то ничего. — Круто… — Ничего крутого. Он, кстати, тебя к себе вызывал. — Когда? — Сразу, как планерка закончилась. Сказал, что как только я тебя увижу, чтобы передал, чтобы ты к нему шла. — Куда? — Самойлова, ты откуда упала? В кабинет, конечно. Снежков пожал плечами и вернулся к своей работе, а я сглотнула образовавшийся в горле комок и, досчитав до десяти, пошла в кабинет шефа. Часть шестая. Даниил Командировка никогда еще не казалась такой долгой. Особенно с учетом того, что в голову постоянно лезли навязчивые мысли — пока я тут занят, между прочим, делами, Снежков с Самойловой заняты своими порядком зачастившими брейками, во время которых о чем-то мило шушукались. Мстительная мысль уволить обоих под этим предлогом пришла ко мне, увы, с опозданием. Поэтому не оставалось ничего иного, как терроризировать звонками ведущего менеджера по логистике и дотошно выяснять, как там дела у его подчиненных. К сожалению, крайне запуганный моим вниманием Кононов ничего мне насчет Самойловой и ее шашней со Снежковым не поведал, да и, конечно, додуматься не мог, что именно об этом я хочу услышать. А если бы и додумался — я бы сам же его и уволил, за разведение сплетен. Одним словом, я все больше походил на озабоченного мальчишку, у которого впервые встало. И это злило тем сильнее, чем больше я думал о том, какого черта вообще ее хотел? Она была, в общем-то, совершенно обыкновенной. Ну да, мастерски сосала тарталетки и прочие плохо лежавшие фрукты, но я ведь захотел ее куда раньше. И причина была в том, какой неиспорченной она мне казалась — редкость среди тех кругов, в которых я вращался. Но даже подозревая сейчас, что Екатерина не такая уж и святая и все развращено уже до меня, я хотел ее все равно, даже с какой-то особой злостью. К моменту возвращения из командировки я практически убедил себя, что визит к любовнице решит все мои проблемы. Ну а в крайнем случае, всегда можно уволить Самойлову — даже если и не для того, чтобы трахнуть, то, как минимум, чтобы глаза не мозолила и не нервировала содержимое моей ширинки. Повод подвернулся по возвращении. На затеянной мной прямо с порога планерке Самойлова отсутствовала. Напугав всех требованием немедленно отправить провинившуюся ко мне, я принялся ждать, когда Екатерина наконец почтит офис своим присутствием — не исключено, что в последний раз. Ждать пришлось минут двадцать, за которые я успел сломать от нетерпения три ручки и два карандаша. Блин, от этой Самойловой одни убытки! — Можно? — наконец, в дверь постучали, но привычно-робкий тон Самойловой сегодня раздражал. Наверняка это все наигранное, о какой скромности может идти речь, когда эта девица призывно сосала что ни попадя и разъезжала ночью по каким-то деревням? И неважно, что ехать она никуда не собиралась, нечего было врать мне про бабушку. И тут на ум пришло страшное — а что, если она вовсе не к бабушке собиралась, а к любовнику? Угрожающе сощурив глаза, я сухо скомандовал торчащей в дверном проеме, будто на гильотине, голове Самойловой: — Заходите. Остановившись от меня на расстоянии — чуяла, видать, грядущие неприятности — Самойлова посмотрела на меня выжидательно. Я на нее — мрачно. — Вы опоздали, — наехал сходу. Босс я, в конце концов, или где? — Извините. Я не знала, что сегодня планерка. — Не вижу связи с вашим отсутствием на рабочем месте! — рявкнул я от души так, что аж полегчало. Самойлова при этом стояла передо мной с видом мученицы, которая мужественно ожидает конца пыток. Конца? Как бы не так. Я только начал. — Скажите, Екатерина, — сменил тон на вкрадчивый. — Каковы ваши самые главные обязанности? Она молчала несколько секунд, потом выдала едва ли не скороговоркой — так, что аж от зубов отскакивало — то, от чего я конкретно прихренел: — Составление и своевременное размещение заказов у поставщиков, заключение договоров с поставщиками, анализ выполнения заказов и результатов поставок, логистические прогнозы и планы, управление материально-техническим снабжением и закупками… Серьезно, блядь?! — Стоп! — прервал я этот поток бесценной информации. Она что, издевалась?! Самойлова буквально зачитывала мне наизусть свою должностную инструкцию и при этом напоминала школьницу-отличницу, тараторящую перед учителем. Черт. Эта ассоциация, помешанная на злость и невинный вид Самойловой, мне очень нравилась. Особенно той части моего тела, что была пониже пояса. Сука, мои брюки! Пришлось резко рухнуть в кресло, пока не стало заметно, как на меня подействовал этот речитатив на тему закупок и поставщиков. Я, конечно, извращенец, но не до такой же степени! — Я в курсе, что написано в вашей должностной инструкции! — рявкнул следом и не без труда, но выпрямился в кресле, дабы производить должное грозное впечатление. — Я сам это писал! — Что же вы тогда спрашиваете? — поинтересовалась Самойлова и по ее тону я понял, что она тоже не в духе. Это, впрочем, ее проблемы. Свое дурное настроение пусть оставляет за пределами офиса, хватит тут и моего! — Я спрашиваю вас, какие два главных правила у нашей фирмы? — терпеливо пояснил, хотя именно терпения почти и не осталось. И какого черта я не отгрохал себе туалет, смежный с кабинетом? Тварь я дрожащая или право имею?! — Ну? — потребовал ответа снова. — Не опаздывать, — наконец сдавленно пробормотала Самойлова. — И… — И? — любезно подхватил я. — Не заводить служебных романов. — Именно. А вы нарушили оба. Насчет второго я был не уверен, но Самойлова так палевно побледнела, что желание уволить Снежкова к чертям собачьим усилилось стократно. — У меня нет ни с кем… романа, — возразила Катя, но как-то неуверенно. А вот это уже интересно. — Вообще ни с кем? — уточнил я, всячески делая вид, что мне это ни разу не интересно. — Ни с кем, — подтвердила она и я понял, что брюки пропали окончательно. — Допустим, — выдавил я, хмурясь. — Но первый пункт вы уже нарушили. — У меня… уважительная причина! Мне надо было в больницу. — С бабушкой, я полагаю? — стояк стояком, но ехидство так из меня так и перло. — Нет. По личным обстоятельствам. — Хорошо, — отозвался я тем же тоном. — Положите больничный мне на стол и можете идти домой. Зачем нам больные сотрудники? — Даже такие ценные, как я? — припомнила мне Самойлова мои же слова. У меня аж брови взлетели. Эта девка наглела прямо на глазах, но мне это даже нравилось. Да так, что продолжать разнос уже мочи не было, наметились проблемы посерьезнее. — Свободна! — гаркнул я и Самойлова пулей вылетела из кабинета. Расстегивая ширинку, я проклинал тот день, когда принял ее на работу. Часть седьмая. Катя К гинекологу я пришла через несколько дней после посещения кабинета шефа. Выйдя от Богуцкого, я расплакалась прямо в коридоре. Что со мной такое? Почему я так на все реагирую? Сидя перед кабинетом врача, я чувствовала себя разбитой. Меня выводила из равновесия любая мелочь. Бабульки в очереди за карточкой, бахилы, которые порвались, болезненно набухшая грудь. И постоянно хотелось спать и плакать, причем одновременно. — Самойлова, заходите. Я поднялась со стула и прошла в кабинет гинеколога. Светлана Ивановна сидела за столом и заполняла чужую карточку. Плюхнув пятую точку напротив нее, я принялась ждать. — Какие-то жалобы? — поинтересовалась она, не поднимая глаз от своего занятия. — Гормональный сбой. — Сдала анализы? — Нет. — Тогда с чего взяла это? — Симптомы такие. Светлана Ивановна хмыкнула, как давешний фармацевт, и отложила карточку. — Такие — какие? — Раздражительнось, сонливость, живот болит, грудь набухла, а тесты на беременность положительные. Я поняла, что сморозила глупость, когда доктор выпучила на меня глаза. — Это называется залет. Она в выражениях не стеснялась. — Нет. Я все еще девственница. — Пойдем на кресло. Сначала Светлана Ивановна пристально изучала меня на наличие девственной плевы. Как будто подозревала, что я могу имитировать невинность. Потом прощупала живот и все это время смотрела на меня с обличением. — Половой акт был? — С кем? — Я не знаю, с кем. Это по твоей части. — Не было. — Даже попытки не было? — Нет. — А партнер у тебя есть? — Нету. — Даже никто не пытался проникнуть? — Почему вы об этом спрашиваете? — Потому что по всем симптомам ты беременна, Самойлова. Это прозвучало как приговор. В голове забегали мысли о том, что нужно будет искать другую клинику. Если здесь работают настолько некомпетентные люди, зазря я ходила сюда столько лет! — Я не могу быть беременна, я девственница. — И что? — Как это и что? У меня не было мужчины. — Это ни о чем не говорит. Может ты посещала общественные места? — Какие? Метро? Сейчас дети передаются воздушно-капельным путем? Глупо было спрашивать о таком, лежа перед врачом с раздвинутыми ногами, но я справилась. — Нет. Бассейн, например? В памяти всплыл корпоратив имени босса и как все резвились в воде. Кто-то туда кончил? — Это было три недели назад. — Понятно. Вставай. Что ей было понятно, я не знала. Светлана Ивановна села за стол и продолжила писать карточку, а я встала с кресла. Оделась, вернулась на свое место. — Это направление на анализы. Будешь сдавать тест на ХГЧ. — Что это? — Гормон. Покажет, беременна ли ты на самом деле. — Да не могу я быть беременна! — Ты тут на меня не раздражайся, Самойлова. А то я тебя на учет поставлю безо всяких анализов. Сдавай ХГЧ и будем говорить. — Но как это вообще возможно? — Я тридцать два года в этом кабинете. И всякое видела. Поверь, возможно. А если нет, то я уволюсь завтра же. Я схватила листок с направлением. Не верила, что это происходит со мной и так и продолжала думать о поиске новой клиники. — Спасибо, я пойду. Вскочив со стула, я помчалась к выходу из кабинета. — Самойлова, ты, если что, ребеночка оставляешь? — донесся в спину голос гинеколога. Ответить на этот вопрос я не смогла. Пулей вылетела в коридор и побежала домой. Когда результаты анализов пришли и оказалось, что тот самый ХГЧ растет, я разрыдалась. Что со мной случилось? Как я смогла забеременеть в том самом бассейне? Или не в нем? А может, виной тому полотенце? Кто-то же утащил его у меня. Или я его спутала с чужим? Ревела я долго. Весь вечер и утро перед работой напролет. Искала другие клиники, но не представляла, как приду туда со своими проблемами. А если они скажут то же самое? Если анализы или узи покажут, что я залетела? — Кать! Ты сейчас кофе на себя прольешь. Я посмотрела на Снежкова, зашедшего к нам в отдел, и вдруг снова разрыдалась. — Петя! Подскочив к нему, я повисла у Снежкова на шее и, окропив слезами его плечо, завыла в голос. И плевать мне было на то, что на нас уже глазели все сотрудники офиса. — Что случилось? — растерялся Петя, отстранив меня на расстояние вытянутых рук. — Ужасное случилось, — засопливилась я снова, но не успела снова упасть в объятия Снежкова, как рядом оказался хмурый босс. Он посмотрел на то, как Петр придерживает меня за талию и процедил: — Снежков — работать, Самойлова — ко мне на ковер. И это прозвучало как новый приговор, уже без права на помилование. Часть восьмая. Даниил — Давай, Самойлова, объяснись, если можешь. Я буравил несчастную взглядом, а та стояла передо мной, потупившись, и будто язык свой лживый проглотила. — Объяснить что? — наконец подала голос и шмыгнула носом. Ну уж нет, эти бабские штучки со мной не пройдут! Идиота она, что ли, из меня делала? Сначала ночные поездки по деревенским бабкам, потом заверения, что никаких романов у нее нет, а теперь стоит тут с таким видом, будто это не она обжималась только что со Снежковым на всеобщее обозрение! Определенно, эта девка оборзела вконец. И терпеть это я больше не собирался. — А я смотрю, Екатерина, память-то у вас короткая, — слова цедились сквозь сжатые зубы, несмотря на попытку говорить спокойно, не роняя своего боссового достоинства, хотя от зрелища того, как Снежков лапал Самойлову, оно и так способно было упасть во всех смыслах. — Память у меня прекрасная, — возразила Самойлова. — Рассказать вам снова должностную инструкцию? — Только не это! — вырвалось помимо воли. Хватит с меня и одних пострадавших штанов! Сделав глубокий вдох, я пояснил, не скрывая сарказма: — Ну хорошо, Екатерина, раз тебе вздумалось строить из себя святую наивность, я, так и быть, сделаю для тебя, как ценного сотрудника, исключение, и повторю: разве я не говорил тебе совсем недавно о том, что на работе не должно быть никаких брачных игрищ?! — на последних словах я все же не удержался и голос прогремел, наверно, так, что этот разговор уже стал достоянием всего офиса. А если учесть эффект глухого телефона, я мог весьма ясно себе представить, какой вид приобретут эти сплетни, пройдя через десяток ртов. Похоже, пора начинать пить для успокоения нервов. Причем вовсе даже не валерьянку. — Я не понимаю, о чем вы, — пробормотала Самойлова, все также пялясь в пол с видом невинной овечки, и тут мое терпение лопнуло окончательно. — Все, хватит, — отрезал я. — Ты уволена, Самойлова. За нарушение корпоративной этики. Ее потрясенный вид доставил мне мстительное удовольствие. Подумать только, передо мной строила девицу «в рот ам, а меж ног не дам», а сама терлась о Снежкова прямо на рабочем месте! — Вы не можете меня уволить, — наконец возразила мне Самойлова и я поймал себя на мысли, что ее наглость уже даже не удивляет. — Это почему же? — поинтересовался насмешливо, но после ответа мне стало вдруг совсем не до смеха: — Потому что я беременна. — Чего, б*ядь?! Иных слов, кроме исконно русских, у меня попросту не нашлось. Вот тебе и невинная овечка! Может, она со Снежковым и зачала этого ребенка прямо тут, на работе, пока я, как порядочный идиот, портил себе брюки?! Которые, кстати, снова грозили остаться пострадавшей стороной, только уже в ином месте. Том самом, что сейчас конкретно пригорало от мысли, что мне предпочли прыщавого четырехглазого программистишку! Я ощущал себя в этот момент обманутым Самойловой не меньше, чем Пушкин — Гончаровой, и плевать, что между нами было только полотенце и мои тридцатикилометровые фантазии, выход из данного положения был всего один, ровно тот же самый, что и у Александра Сергеевича. Пизд*ц Снежкову во все четыре глаза. — Снежков, ко мне! — гаркнул я, приоткрыв дверь, и этот герой-осеменитель влетел в кабинет с такой рекордной скоростью, будто только того и ждал. Правильно, раньше сядешь — раньше выйдешь. А вот целым или по частям — за это я уже не ручался. Прибив программиста взглядом к полу, я мысленно прикидывал во всех красках, что лучше сделать первым — душу из него вытрясти или отбить то место, которым он влез Самойловой туда, куда мне ходу не было? — Твоя работа? — поинтересовался я, указывая на снова начинавшую всхлипывать Екатерину. — Какая работа? — не понял Снежков, даром, что технический гений. — Бл*дь, и этого человека я нанял ведущим разработчиком?! — ругнулся, поражаясь тупости горе-любовника. — Не ругайтесь матом при ребенке! — подала голос Катя и разрыдалась. — Каком ребенке?! — воскликнули мы со Снежковым одновременно и тут я понял, что новость о грядущем отцовстве до программиста еще не дошла. Ну, порадуйся, папаша! — Он все слышит! — взрыднула опять Самойлова, и я понял, что этот цирк-шапито пора сворачивать ко всем херам. — Снежков — уволен, Самойлова — справку на стол! — повелел я категорично и жестом указал обоим на дверь. — Это не я! — возопил Снежков, что есть мочи. — И пальцем Катю не трогал! — А пальцем дети и не делаются! — съязвил я. — Ты что, будешь мне тут рассказывать, что это не твои шаловливые головастики осчастливили Самойлову до глубины души и прочих мест? — Не мои! — поспешил откреститься Снежков, будто от страшного греха и разве что челом бить не начал. — А чьи? — это уже любопытствующая голова Марьи Михайловны проникла в кабинет, чтобы поучаствовать в разворачивающейся драме. Ну как же, такая Санта-Барбара и без благодарного зрителя! Но досматривать эту бурду у меня лично не было никакого желания. Какая разница, кто этот несчастный, если это явно не я? — Всем работать! — рявкнул и для пущей убедительности трахнул. Увы, всего лишь кулаком по столу. — А ты, Самойлова, неси справку! Вот и все. Можно было больше не беспокоиться за свои брюки, потому как пользовать беременную от не пойми кого женщину я собирался еще меньше, чем трахать своих сотрудниц. И откуда только, черт забери эту Самойлову, взялось странное разочарование по данному поводу?.. Часть девятая. Катя Я превратилась в раскисший и истекающий соком помидор. Постоянно плакала и не знала как остановить этот процесс. В другой клинике, куда я обратилась, не веря в непорочное зачатие, мне подтвердили диагноз. Я была беременна, у меня в животе жил ребенок, а от кого он завелся я знать не знала. Босс постоянно изводил Снежкова, а вот меня не трогал, и это тоже было поводом для постоянных рыданий. — Петь… я так больше не могу, — всхлипнула я, присев напротив Снежкова. Тот вскочил с места и заозирался по сторонам. Шефа, что ли, с ружьем рассчитывал увидеть? — Что не можешь? — Ну, сама увольняться хочу. По собственному желанию. А если это был Петя? Если его дите жило в моем чреве? Или ребенок Бориса Леонтьевича, выпивохи и балагура? Господи, пусть мой ребенок будет не от него! — Почему? Ты замуж выходишь? Прекрасный вопрос. Вполне правильный, ведь именно об этом шушукаются все сотрудники нашего офиса. Марья Михайловна оказалась прыткой на то, чтобы донести новости до всех ушей. Лучше бы ее прыть работала в сторону спортивного зала. — Не выхожу. Я не выхожууууу! Я снова разревелась, превращаясь в тот самый помидор. Почему ассоциировала себя именно с ним? Не знаю. Но к томатам у меня теперь была особая страсть. — Он тебя бросил? Одну? С ребенком? Снежков склонился ко мне и по его взгляду я поняла, что он на что-то успел настроиться. Собрался жениться на мне, что ли? — Никто меня не бросил! — выкрикнула я, что стало новым достоянием для ушей вездесущей Марьи Михайловны. — И я иду работать. Вот так я и жила. Меня бросало как на американских горках. Настроение то падало вниз, то взлетало вверх и с этой нестабильностью ничего поделать я не могла. Я часто задавалась вопросом, не стоит ли избавиться от этого плода, и знала, что он для меня не плод. Он уже ребенок, и я собиралась родить его вопреки всему. — Рассказывай срочно! — Что рассказывать? — Все, за чем позвала. Ты беременна? Я опустила глаза и стала рассматривать узор на скатерти. Моя подруга Вика смотрела на меня во все глаза, мне даже не нужно было это видеть. — Беременна. — У-лала! От кого? — Я не знаюююю. Вот. Снова поток слез, который не унять. Сама не знаю, почему рыдаю, то ли гормоны, то ли от горя. Хотя должна бы от радости. — О, как! — Да. — И с кем ты так потрахалась? — Ни с кем. Вика посмотрела на меня с укором. Видимо, считала, что я ей вру. — Ни с кем. Я девственница, была у двух гинекологов. Между нами образовалось молчание. Мне хотелось плакать, желаний Вики я не знала. — То есть, ты не участвовала в групповухе? — Нет! — Ладно, прости. И выкладывай все, что знаешь. И я выложила. С самого начала и до самого конца обо всей этой вечеринке (мне больше не на что было списать беременность). — Угу. Значит, ты залетела в бане. — Скорее всего. — Врач говорит, что это возможно? — Да. И я в инете этот вопрос изучила. Разные случаи бывали. — Так. А что ты от меня хочешь? Она задала правильный вопрос. Муж Вики был экспертом-криминалистом, а они у себя на работе могли сделать очень разные анализы. — Помоги узнать, кто отец. — Как я это сделаю? — Ну… — Ну? — Я думаю, что могла забеременеть, когда в душе вытерлась полотенцем. Я никак не ожидала того, что сделает Вика. Она расхохоталась, а я смотрела на нее, так и думая о том, чтобы встать и уйти. — Прости. Это все так странно, — досмеявшись, сказала подруга. — Мне не до веселья. — Прости, я понимаю. А где это полотенце? — Оно у меня в сумке. — Сколько там хранилось? — Почти месяц. Уже ничего нельзя узнать? — Когда твой муж криминалист — узнать можно все. И даже больше. Завтра привези это полотенце. — А если я беременна не от него? Как же ужасно это прозвучало! Беременна от полотенца! Даже в страшном сне не приснится. — Ты беременна не от него, — успокоила меня Вика. — Ты можешь быть беременна от того, кто им воспользовался, но не от полотенца. — Разве это возможно? — Когда ты живешь с криминальным экспертом, должна знать, что все возможно. Снова приговор, но теперь от лучшей подруги. — Я все узнаю у Мити. Но будь готова предоставить то самое полотенце, — добавила Вика. Слова прозвучали слишком жестоко, но теперь я знала, что выбора у меня не осталось. Часть десятая. Даниил Есть такая пословица: «с глаз долой — из сердца вон». В последние дни я только и делал, что проверял ее на истинность и в итоге могу ответственно заявить, все это — ложь, вранье и провокация. Чем больше я пытался забыть о существовании осемененной невесть кем Самойловой, тем острее становилось то, что чувствовал. Тот факт, что она носила в себе чужого ребенка, вызывал у меня отторжение, но вместе с тем и еще большее влечение. Запретный плод, чтоб его. Впрочем, несмотря на то, что Снежков напрочь отказался признавать себя виновником этого демографического прорыва в отдельно взятой моей конторе, от меня не укрывались продолжавшиеся между ним и Самойловой интимные перешептывания. Возможно, прямо в рабочее время эта парочка нагло выбирала имя будущего наследника и прочие памперсы и пеленки, и от подобных мыслей у меня аж зубы сводило. Можно было бы, конечно, поразвлекаться очередными угрозами уволить счастливого папашу, но тот при моем появлении на горизонте и так уже под стол лез, а то и под юбку Марьи Михайловны. А там было где развернуться. Поэтому на некоторое время я решил поумерить свои репрессии в сторону более удачливого соперника. И что она только в нем нашла? Ну, допустим, он не дурак (хотя положение Самойловой ставило это утверждение под вопрос), но ведь мозги в постели особой роли не играют. Для меня было удивительно уже одно то, что Снежков вообще знает, как вставить куда надо что-то более весомое, чем флэшка. Хотя беременность Екатерины, подтвержденная справкой, говорила о том, что этот очкастый гений умел взламывать весьма интересные места. Ну и хрен с ними! У меня и помимо чужого размножения были свои собственные интимные проблемы. С которыми пора было что-то делать. Например, навестить проверенную любовницу. Я никогда не опускался до того, чтобы трахать первых попавшихся девок. Срабатывала природная брезгливость к тому, что было легкодоступным и прошедшим через хрен знает сколько рук. И если бы только рук! Поэтому искать удовлетворения своих потребностей предпочитал у женщины, которую хорошо знал. Такие девушки, как Лина — ровно то, что нужно мужику в конце непростого дня. Никакого мозготраха, истерик или задрипаннных халатов. Она всегда выглядела и вела себя так, будто вся цель ее жизни — это доставлять мужчине удовольствие. Одним словом, была идеальной любовницей. — Ты давно не приходил, — промурлыкала Каролина, притягивая меня к себе за галстук. — Некогда было, — пробормотал в ответ, поддаваясь ее движению. Еще бы! Где уж тут взять время на любовницу между банными забавами, поездками по каким-то деревням и селам и Санта-Барбарой с Самойловой в главной роли, чью беременность столь бурно обсуждал весь офис? От этого недолго было тронуться умом, ну или в рамках ассоциации — впасть в кому от происходящего серий на двести. Последнее я бы сделал с удовольствием, но мне было никак нельзя — яжебосс. — Хочешь выпить? — предложила Лина, игриво толкнув меня на диван. — Нет, — покачал головой, протягивая к ней руки. — Тебя хочу. Соврал безбожно, но Каролине знать о том, кто был истинной виновницей моего стояка, было необязательно. — Мне это нравится. Она была понятливой. Мгновенно оседлав мои бедра, Лина потерлась о возбужденный член, одновременно приникая к моим губам поцелуем, и я уже был готов с облегчением перейти к тому, ради чего и пришел, но тут случилось страшное. Попытка расстегнуть молнию на брюках с первого раза оказалась безуспешной. Как, впрочем, и со второго, и с третьего — тоже. — Сука! — выругался я в сердцах, дергая несчастную собачку, но Каролина восприняла эту реплику по-своему и томно выдохнула мне на ухо: — Да! Оскорбляй меня! Ты знаешь, как я от этого завожусь! Пизд*ц! И не смущала же ее моя перекошенная мукой физиономия! — Молния застряла, — выдохнул со свистом сквозь зубы, но Лина и тут не растерялась: — Ооо, мы играем в недоступного мальчика! Дура, бл*дь! Если мы во что и играли, то только в «освободи член, не порвав брюк». Но Лина правил игры явно не просекла. — Давай я помогу, — предложила она и решительно схватила меня за ширинку. Твою ж мать! Я и не подозревал в ней раньше садистских наклонностей! — Расстегнуть помоги! — буквально прорычал, снова начиная дергать замок и Лина наконец сообразила, что играет не в ту игру. — Может, ножницами? — предложила она, в свою очередь, после бесплодной попытки расстегнуть проклятую молнию. — Только не брюки! — взревел я. Не то, чтобы мне было накладно купить новые, но сколько можно, в конце то концов?! — Ладно, я могу и через них, — предложила Лина, склоняясь к моему паху. Я застонал. Но, увы, не от удовольствия. А от того, что, едва прикрыв глаза в надежде наконец расслабиться, увидел перед собой картину того, как Самойлова сосет тарталетку. И в моем воображении она при этом еще мстительно улыбалась. Бл*, да за что мне это все?! — Сука! — снова выругался я, и тут же об этом пожалел — Лина мгновенно завелась не на шутку. — Да! Назови меня так еще! Раздался треск — в неистовстве Каролина все же порвала мои несчастные брюки. Да ну нахер! — Вот что, Лина, хватит, — я решительно отстранил ее от себя и встал. Попытка спастись от Самойловой в компании другой женщины провалилась с треском. — Но ты же… — Лина указала на торчавший из порванной ширинки стояк, но я только отмахнулся: тихо сам с собою рукою и нет проблем. Благодаря Самойловой я в последнее время занимался этим больше, чем за всю предыдущую жизнь! Идея трахнуть беременную женщину показалась вдруг даже привлекательной. В конце концов, во всем этом имелся явный плюс — забеременеть еще раз ей уже явно не грозит. А значит, можно запросить у нее еще одну справку об отсутствии венерических заболеваний и послать к херам презик! С какой стороны ни посмотри — сплошные плюсы. Осталось только подкараулить тот момент, когда Самойлова не будет рыдать или распивать кофе и прочие чаи со Снежковым, чем она, кажется, в последнее время только и занималась. То есть — вызвать ее еще раз на ковер. Часть одиннадцатая. Катя На встречу с Викой я ехала с замиранием сердца. Она позвонила утром в выходной и восторженным голосом сообщила, что у нее для меня море новостей. Этот день я собиралась проваляться в постели, но пришлось вставать, собираться и ехать на встречу с подругой. — Ты сонная, — охарактеризовала меня Вика, когда мы сели за столиком кафе. — Постоянно хочется спать. — У беременных так бывает. — Выяснилось что-то? — Да! Вика позвала официанта и пока делала заказ, я успела себе отбить всю задницу, потому что подпрыгивала на стуле от нетерпения. — Рассказывай! — воскликнула я, когда заказ был принят. — Скажи спасибо своей неряшливости, — покачала Вика головой. — О чем ты? — Понятно, еще и соображалка плохо работает. Типичная беременная. Я о полотенце. — А что с ним? — А оно было ужасного вида. Но муж все добыл. Я зажмурилась от ужаса. Под словами «все добыл» мне виделся еще один мой приговор. — Ну? Не тяни резину. — Сперма там действительно была. Во всем этом многообразии остального. — Чья сперма? — Ну откуда мне это знать? Ты считаешь, что я ходячая лаборатория? Соображалка у меня не работала, в этом Вика была права. Я нещадно тупила. — И как теперь понять, кому она принадлежит? — С этим как раз никаких проблем не будет. Муж уже ждет остальной биоматериал. — Чей? — Чей муж или чей биоматериал? Я закрыла глаза и досчитала до пяти. Меня начинало мутить. Это был еще один признак беременности, в которой я теперь не сомневалась. Значит, на полотенце нашлась сперма. Но кто в него кончил? И мое ли оно было? — Чей биоматериал? — Потенциальных отцов. Подойдет все. Ногти, волосы, слюни, сперма. — Вика, перестань. Закрыв рот рукой, я вскочила и побежала в сторону туалетов. Меня тошнило. Как я буду собирать это все? Воровать чашки, предлагать сделать маникюр или прическу? По поводу спермы даже думать не хотелось. Вернувшись обратно с порядком опустошенным желудком, я села на свой стул и сказала: — А может не выяснять ничего? Рожу сама по себе и буду воспитывать. — Даже не думай! А алименты? — Он же не виноват в зачатии. — Не виноват? Нечего свои сперматозоиды по общественным местам разбрасывать. Может, Вика и была права. Да и оставлять ребенка без отца мне не хотелось. Хотя если это все же Борис Леонтьевич… — Хорошо, я буду тебе приносить биоматериал, как только добуду. Я вздохнула и запила противный вкус глотком каппучино. — Ой, Самойлова! Ты не представляешь, какой у меня азарт проснулся! Вика ошибалась. Я представляла. И ее азарт, и азарт конторы, в которой работал ее муж. Вот бы и у меня проснулось хоть что-то. Проще всего было с первым образцом. Я просто пришла и украла чашку с кофе у Стаса, менеджера по продажам. Он был женат, и я плохо представляла себе, что скажу его супруге, если отцом моего ребенка окажется он. «Я мать ребенка вашего мужа, но мы с ним не спали, я просто вытерлась полотенцем, в которое он кончил»? Как бы то ни было, чашка была надежно спрятана в ящике моего стола, а о том, что скажет Стас, когда обнаружит пропажу, я не волновалась. Не станет же вызывать полицию из-за исчезнувшей посуды? Дальше у меня по плану был Снежков. Кофе он пил так часто, что почти не выпускал свою кружку из рук. Да и сразу две пропавших чашки могли вызвать подозрения. Поэтому я решила действовать как-то по-другому. — Петя! Кто тебя стриг? — воскликнула я, когда зашла к Снежкову во время брейка. — Это же ужас! Он посмотрел на меня так, как будто подозревал, что я сошла с ума, и был не далек от истины. — Я с этой стрижкой уже три месяца хожу, — пробурчал Петя. — Точнее, без нее. — Вот именно! Это нужно исправить! Достав из кармана маникюрные ножницы я приблизилась к Снежкову. — Не нужно мне ничего исправлять! — вскричал он. — У меня все хорошо! — Я только немножко. Трюк, который я сделала, оказался очень опасным. Пока Петя прикрывал голову руками и пытался спрятаться от меня подальше, я успела клацнуть ножницами и отхватила у него из прически приличный клок волос. Ножницы сложила, волосы спрятала в руке. — Самойлова! Снежков! Может, уже прекратите свои брачные игры двух бабуинов? — взревел рядом голос шефа. И как только у него получается появляться рядом в самый неподходящий момент? — Трех бабуинов, — поправила его я, и на лице Богуцкого появилась кислая физиономия. — Самойлова, идем ко мне, — процедил он. — На ковер снова? — обреченно уточнила я, думая о том, как собрать материал у шефа. Стричь себя он точно не даст. — Только смотрите, чтобы узор на спине не отпечатался, — томно и с насмешкой проговорила Лизочка Старикова, еще одна телезрительница нашей Санты-Барбары. Она проходила мимо, фыркнула и удалилась, пока я подбирала слова, чтобы достойно ей ответить. — Самойлова, мухой ко мне в кабинет! — отдал команду босс и я, переглянувшись со Снежковым, вжавшимся в свой стул, обреченно поплелась за Богуцким. Часть двенадцатая. Катя — Итак, я позвал тебя по важному делу, — с места в карьер взял шеф, когда я с осторожностью села на указанное им место. Не уложил на ковер и хорошо. — Какому? Если вы по поводу Снежкова… — Я незаметно спрятала клок добытых волос Пети в карман пиджака. — Нет. Вернее, да. И по поводу Снежкова тоже. Богуцкий сделал вид, что задумался. Я смотрела на него во все глаза, не представляя, что еще за тему для обсуждений тет-а-тет он придумает. — Я, как босс этой конторы, просто обязан знать все о своих сотрудниках. Я продолжала глазеть на Богуцкого, он смотрел на меня. Я что-то должна была понять из его сентенции? Наверно, Вика была права, я стала ужасно тормозить. — Вы, как босс этой конторы, обязаны все знать о своих сотрудниках, — напомнила я шефу, не зная, что еще сказать. — Да. И я спрашиваю тебя сейчас прямо, Самойлова. Ты намеренно утаиваешь отцовство Снежкова? Чтоооо? Я даже подскочила на ноги. Шеф только что обвинил меня во лжи? — Корпоративная этика не позволила бы мне вам врать! — выпалила я в сердцах. — Вам ли этого не знать, Даниил Леонидович? — Тогда кто его отец, черт бы все побрал? — вскричал в ответ Богуцкий, в обличительном жесте указывая на мой, пока еще плоский, живот. Ну что я ему могла сказать? Я не знаю, но пытаюсь это выяснить и вы тоже в числе подозреваемых? И тут на меня с ужасающей ясностью нашло озарение. Шеф просто не может быть отцом моего ребенка, потому что никогда в жизни бы не пошел куда-то с полотенцем, в которое бы потом кончил. У него для этого имелась Лизочка Старикова, или еще какая-нибудь буферообразная дамочка. Это опять довело меня до состояния раскисшего помидора. Я рухнула обратно на стул, как подкошенная и, закрыв лицо руками, зарыдала. — Вы… вы его не знаете! Я и сама его не знала. Пока что. Но не говорить же и это шефу, который вдруг решил, что подробное досье на всех сотрудников — это единственная цель его жизни? — Ну хватит рыдать, Самойлова… Катя. Он что, трепал меня за плечо? Прорыдавшись, я подняла на шефа взгляд. Даниил Леонидович протягивал мне стакан воды, который я схватила и жадно выпила. — Вы его не знаете. И вообще я не обязана докладывать вам обо всем, что творится в моей жизни. Я всхлипнула в последний раз и, вытерев лицо салфеткой, которую мне подал шеф, поднялась со стула. И уже почти решила идти и работать дальше над добыванием нового биоматериала, когда услышала то, что пригвоздило меня к месту. — А может, его просто не существует? — спросил Богуцкий. Я в ужасе повернулась к нему. Тоже намекает на непорочное зачатие? Но откуда ему знать, что я девственница? — Что вы имеете в виду? — Если кто-то сделал тебе ребенка и исчез, то в этом нет ничего страшного. Мы можем это исправить. Он двинулся в мою сторону, а я растерянно смотрела на шефа и не понимала, куда он клонит. О том, чтобы подыскать благоприятный момент и вырвать и у него клок волос или что-нибудь еще интересное, я в этот момент не думала. — Как мы можем это исправить? — Например, я могу побыть вместо него. В твоей жизни и в твоей постели. Побыть вместо него? В постели? Я ослышалась? Он что, предлагал сделать вид, что рядом со мной есть мужчина, пока я вынашиваю этого случайного ребенка? Предлагал заниматься со мной сексом? А потом? Я знала, что потом. Как только речь пойдет о подгузниках и бессонных ночах, шеф исчезнет из поля зрения. Хотя было бы забавно увидеть лицо Богуцкого, когда он поймет, что я невинна. — Что вы имеете в виду? — Что я готов быть рядом. Рука босса скользнула на мою талию, и я, неожиданно для себя и для шефа, размахнулась и ударила Богуцкого по физиономии. Не знаю, что на меня нашло. Испуганно отступив, я пробормотала извинения и пулей выскочила из его кабинета. — Катя… что случилось? — дорогу мне перегородил Снежков. — Ничего. Мне работать нужно, — соврала я и побежала дальше. Только скрывшись на своем рабочем месте, я смогла перевести дух. Что случилось с Богуцким? Что за предложения? Как он вообще посмел такое придумать? И почему так хотелось согласиться? Снова чувствуя, что начинаю слезоточить, я окунулась в работу с головой, но знала, что пощечина шефу не пройдет даром. — Ни один из этих мужчин не является отцом твоего ребенка, — выпалила Вика и опустилась на стул передо мной. Некоторое время назад я передала ей кружку Стаса, волосы Снежкова, окурок Димы Горбункова (он был у нас на побегушках) и салфетку от Бориса Леонтьевича. У него чудом пошла кровь носом. — Точно? — Точно! Я бы врать не стала. Закрыв глаза, я вознесла хвалу богу. Благодаря ему, Борис Леонтьевич остался бездетным. — Выпить захотелось. — Тебе нельзя. — Я помню. — Кто еще остался среди подозреваемых? Я припомнила, сколько людей резвилось в бассейне. Если не считать шефа со Снежковым, Диму, Стаса и Бориса которые уже были вне подозрений, то пятеро. — Тебе по именам перечислить? — Нет. Сколько их? — Пятеро. — С твоим боссом? — Нет. Я его вычеркнула. — Почему? — Он точно не стал бы кончать в полотенце. — Ты плохо знаешь боссов. Вика поерзала на месте. — Я не верю в то. что это он. — А я считаю, что ты просто обязана взять у него биоматериал. — И как я это буду делать? Кофе ему приносит секретарша. Стричь себя он не даст. — Ну придумай что-нибудь. Это же очень важно! Я сложила руки на груди. Наверно, Вика была права. Теперь мне нужно было придумать план, как взять образцы у всех оставшихся мужчин. Включая шефа. Часть тринадцатая. Даниил Что это, мать твою, было?! Я потер горящую от пощечины щеку. Ярость прокатилась по всему телу сумасшедшей волной, и только чудом мне удалось удержаться на месте и не кинуться следом за Самойловой, чтобы устроить ей показательную порку. Вот же сучка! Ну, допустим, подкатил я к ней не слишком изящно, но ее наглость переходила всякие границы. Метелить меня по лицу не дозволено было никому! И если ей так уж противно было мое предложение, могла бы просто сказать «нет». Я не глухой и не тупой, хотя, судя по тому, что у меня на нее стояло в то время, как она воротила нос — второе было спорным моментом. Что ж, если эта беременная истеричка хотела охладить мой пыл — у нее это прекрасно получилось. Причем настолько прекрасно, что просто так ей это с рук не сойдет. А я ведь собирался предложить ей шикарные отступные! Она бы сроду столько не заработала на данной должности, сколько я мог дать за то, чтобы просто ее трахать! Причем на мои способности в данном деле прежде никто еще не жаловался, так что она и тут не осталась бы в накладе. Но Самойлова решила пойти иной дорожкой — и черт с ней! Но маршрут я ей слегка подправлю. Эта девка должна запомнить раз и навсегда: бить по морде того, кто платит тебе зарплату за распитие чаев с любовником — крайне плохая идея. И я был намерен хорошенько ее проучить — за все и сразу. Уволить беременную я, конечно, не мог, а вот перевести на иную должность — запросто. Не хочет полировать мой стол (и прочие предметы мебели, где я пожелал бы ее взять) — будет полировать в офисе полы! Собственноручно заполнив шаблон соответствующего приказа, я распечатал и подписал документ и даже решил лично отнести его своей секретарше Лере. Это и стало моей стратегической ошибкой. Не соверши я эту опрометчивую вылазку — и можно было бы отовраться при помощи Леры о том, что я уехал, заболел, онемел, захирел или, в крайнем случае, даже умер. Однако данные отговорки, когда я весь такой живой и здоровый стою напротив человека, от которого собирался скрыться, мягко говоря, наверняка бы не проканали. — Данечка! — радостно возопила моя дорогая тетушка от самого порога и я аж по сторонам огляделся, ища куда бы спрятаться. Даже любимое укрытие Снежкова — юбка Марьи Михайловны — показалась мне самому сейчас крайне привлекательным убежищем, но бежать до нее было не близко, да и поздно. — Тетя, — выдавил я все-таки из себя и, заметив, что она пожаловала не с пустыми руками, едва не взвыл. Воистину, беда не приходит одна. Теперь грядет еще и позор на весь офис. — Тетя, оставь все там, — я махнул рукой в сторону двери. — Я потом заберу. — Ты забудешь! — заявила тетушка, волоча за собой тележку, с которой победоносно протопала через весь офис ко мне. Мои работнички смотрели на разворачивавшуюся картину так, будто ничего интереснее в жизни не видели. Марья Михайловна даже забыла откусить бутерброд, когда высунулась из своего кабинета поглазеть, кто это ко мне пожаловал — тот так и остался зажатым в ее зубах. — Тетя, я все заберу, — повторил я, предприняв последнюю попытку избавиться от содержимого тележки, но тетушку Варвару мое замечание ни разу не смутило. Оглядевшись по сторонам, она авторитетно резюмировала: — Хорошо живешь! Столов много, все поместится. И, к моему ужасу, стала доставать из тележки привезенные ею припасы. — Огурчики малосольные, — объявила тетушка, пристроив трехлитровую банку на стол Кононова. — Помидорки свои, домашние, — следующая банка опустилась на соседний стол, за которым находилась Самойлова. — Тетя, я здесь работаю, — сказал я как можно мягче и, подскочив к тележке, попытался отобрать этот склад консервов у тетушки. — Я все отвезу домой, не надо тут ничего выкладывать! — Как же так домой? — огорченно моргнула тетя Варя. — А ребят угостить? Пизд*ц. Она разговаривала со мной, как с пятилетним ребенком, а я едва сдерживался, чтобы не сорваться и не прекратить этот базар в грубой форме. Любого другого человека я бы уже выставил отсюда нахрен, но с тетей Варей так поступить не мог. Обижать чуть ли не единственного родного человека, который только что уничтожил мою грозную репутацию в глазах подчиненных своими огурцами и помидорами, я все же не хотел. Тем временем тетушка не терялась. Заметив плотоядный взгляд, которым смотрела Самойлова на стоявшие перед ней помидоры, тетя вскрыла пластиковую крышку и, достав откуда-то из бездонной тележки вилку, пронзила ею помидор и сунула Самойловой в рот. — Кушай, милая, кушай, а то вон какая тощая! Месяца через три у Самойловой такой проблемы не будет, но говорить об этом тетушке я не стал. Вместо этого стоял и наблюдал за тем, как Катерина всасывает в себя соленую мякоть, а следом слизывает потекший на подбородок сок. Если я думал, что видение с тарталеткой самый страшный кошмар моих брюк, то теперь понял, что помидоры однозначно сместили ее с вершины топа самых сексуальных продуктов. Поспешно отвернувшись, я решил, что раз уж мой офис из чайханы неконтролируемо превратился в выставку достижений тетиного хозяйства, то надо хотя бы сделать вид, что это безобразие происходит с моего боссового соизволения: — Перерыв! — постановил я, хлопнув в ладоши и, оставив тетушку выгружать на всеобщую радость оставшиеся соления и прочие стратегические запасы, которыми я все равно не воспользовался бы, решил удалиться в свой кабинет, но не тут-то было. Просеменив за мной следом, тетушка рухнула в кресло, стоявшее у стола Леры, и возвестила: — А я ведь к тебе по важному делу, Данечка! Работнички, до этого момента занятые разграблением и смакованием тетушкиных припасов, замерли как по стойке «смирно» кто с чем — кто с надкусанным огурцом, кто с куриной ножкой в зубах и в возникшей тишине собственный голос показался мне оглушительным: — Хорошо, тетя, идем в кабинет, поговорим. Но тетушка и не думала куда-то двигаться. Я сильно подозревал, что не просто так. — Данечка, ко мне давеча свататься приходили! — заявила тетушка, начисто проигнорировав предложение поговорить приватно. Я тайком с облегчением выдохнул. — Поздравляю, тетя. И благословляю! — заявил великодушно. Как оказалось — рано обрадовался. — Да не меня сватали! — отмахнулась тетя Варя. — У соседей наших невеста созрела! «Как помидор?» — хотелось мне поинтересоваться, но вместо этого я деликатно сказал: — Очень за нее рад. — И мы с бабкой ее, Нюрой, подумали, — ничуть не смутившись моим безразличием, продолжила тетушка, — что вам бы хорошо пожениться! Ну начались старые песни о главном! Каждый наш разговор тетя только о том и талдычила, что не хочет помирать, пока не увидит внуков, а я каждый раз говорил, что жить ей придется вечно. Но в этот раз дело принимало, похоже, серьезный и неприятный оборот. — Ты же ничего не обещала? — поинтересовался я, наплевав уже на то, что нас слышит весь офис. — Нууу… — замялась тетушка. — Извини, тетя, но я никак не могу, — заявил твердо. — У меня уже есть… невеста. — Кто же? — охнула тетушка и я, оббежав всех взглядом, мстительно ткнул пальцем в… Марью Михайловну. — Вот, знакомься, Марья Михайловна. — Она же рожать уже не может! — окончательно испугалась тетушка. — Все я могу! — тут же обиделась Марья Михайловна. — С таким мужчиной, как Даниил Леонидович, даже бревно родит! Отчего-то при этих словах мне вспомнилось обесчещенное мной полотенце и я аж содрогнулся — ну нахер! Типун ей на язык! — Данечка, скажи, что пошутил! — драматично воскликнула тетушка, хватаясь за сердце, а я вдруг заметил, как переменилась в лице Самойлова. После случившегося глупо, было, конечно, предполагать, что ее интересует моя личная жизнь, но я все же решил испытать судьбу. — Пошутил, — улыбнулся я тетушке и услышал, как разочарованно вздохнула Марья Михайловна. — Так уж и быть, веди свою созревшую невесту, тетя. — Ах, как хорошо! — разом оживилась тетушка. — Они с родителями как раз тоже приехали посмотреть город! Ага, как же, так я и поверил. Но куда больше этого меня интересовала реакция Самойловой. Наблюдая, как та уперлась взглядом в стол, потеряв даже всякий интерес к помидорам, я почувствовал себя почти отомщенным. Часть четырнадцатая. Катя Я не понимала себя. Почему известие о невесте Богуцкого настолько меня расстроило? Да и в офисе только и разговоров было, что о кулинарном мастерстве его тети и о том, что шеф скоро женится. Марья Михайловна только и делала, что всем рассказывала, как едва не пошла под венец с самим Богуцким. И добавляла, что уступила место более молодой невесте, ведь боссу нужны были дети. А что оставалось делать мне? Искать отца моего ребенка и с тройной силой надеяться, что это не шеф. Еще не хватало вешать алименты на того, у кого вот-вот появится крепкая семья. — Лизочку, наверно, удар хватит, — проговорил Снежков, косясь на Старикову. — Даже порыдать успела. Я понимала Лизочку. Я бы тоже на ее месте порыдала всласть, ведь поползновения выдающихся бухгалтерских форм в сторону Богуцкого не заметил бы только слепой. — Ну и пусть. Мне нет до этого дела, — отрезала я и, взяв папку с документами, направилась к лифту. Я не верила в провидение или происки потусторонних сил, но иначе случившееся через пять минут, назвать не могла. Двери лифта почти съехались, когда им не позволил сомкнуться шеф. Просунул между створками руку и вскоре уже стоял рядом со мной. Я сделала вид, что его не заметила. Было сложно, но я справилась. Кабина двинулась вниз, а потом дернулась и встала. Я испуганно посмотрела на босса. Точнее, на то место, где он стоял, потому что освещения в лифте не было. — Даниил Леонидович, — прошептала в пустоту. — Вы здесь? — Где же мне еще быть? Шеф достал телефон и посветил на меня экраном. — Ты, я вижу, тоже здесь. — Здесь. И у меня уже паника начинается. — Почему? Просто отключили свет. Сволочи. Среди ясного дня! — Я боюсь замкнутых пространств, — пропищала я, и босс выругался. — Что мне нужно делать? Как же я была рада тому, что он это спросил! Таким ровным и спокойным голосом, что мне передалась часть боссова настроя. Но ненадолго. — Вызовите аварийку. — И все? — Да! Шеф начал набирать номер, а я стала расхаживать по лифту, но не очень-то удачно. Натыкалась, как слепой котенок, то на стены, то на Богуцкого. — Сети нет, бл… блин, — посмотрев на мой живот, сдержал ругательство босс. — Мамочки! — Иди сюда. Я слышал, что тех, кто страдает клаустрофобией, нужно крепко обнять. Я сомневалась в том, что он не придумал это только что, но выбора у меня не было. Оказавшись в крепких объятиях шефа, зажмурилась сильнее. Кажется, стало отпускать. — Мы ведь не упадем? — На пол? — Нет. Лифт не свалится в шахту? — Не должен. Ух, и страшно было представлять себя висящей в шахте! Спасали только руки Богуцкого, сильно, но нежно прижимающие меня к мужскому телу. — Ваша тетя часто вас навещает? Мне нужно было говорить о чем угодно. Хоть о помидорах, хоть о тетях. Только бы не думать о том, что мы заперты в тесной кабине. — Часто. В голосе Богуцкого слышалось недовольство. — Она вас любит. — Наверно. А почему ты спрашиваешь? — Ну вот и невесту вам нашла. — Кхек. Босс кашлянул, я крепче вцепилась в него. Не стоило заводить таких тем, они и мне удовольствия не доставляют, и шеф может подумать, что я лезу в его личную жизнь. — А твои родные, Екатерина? Рады тому, что ты скоро станешь мамой? — Я им еще не говорила. — Почему? — Папа не поймет. Он очень набожный, а я… я не замужем. Я это сказала и застыла. Может, босс предложит не только постель мою согреть, но и к алтарю со мной сходит? Так, так-так. Нельзя об этом думать, до добра такие мысли не доведут. До алтаря — тем более. — Я бы на его месте тоже не понял, — закивал Богуцкий. Это он сейчас про меня или про свою потенциальную дочь? Мне представилось, каким был бы босс отцом. Картинка понравилась, в ней Даниил Леонидович был заботливым и нежным. И ружье хранил не слишком далеко, чтобы отпугивать женихов дочери. Это вызвало у меня смешок. — Что случилось, Самойлова? — Представила, каким вы были бы папой. — Для кого?! Теперь в голосе шефа было такое изумление, что я поняла — сплоховала. — Ни для кого. Я абстрактно размышляю. — В данный момент или вообще? — В данный момент. — Хорошо. Итак, ты представила, каким бы я был папой. Для дочери или для сына? — Для дочери. — А кто, как ты думаешь, у тебя родится? — Я об этом не думала. — А если пофантазировать? — Не знаю… похоже, что девочка. Босс в ответ промолчал, только почему-то прижал меня к себе еще крепче. Даже разговаривать ни о чем не хотелось, я чувствовала себя в безопасности и это избавляло от страхов через секунду расплющиться в упавшей кабине. — О чем вы думаете? — нарушила я тишину, когда она стала угнетающей. — О том, что довольно странно обнимать беременную женщину. — Мужчины иногда так делают. — Обнимают беременных женщин, которые носят чужих детей? Я прикусила язык. Совсем недавно шеф предлагал запрыгнуть ко мне в постель, а сейчас ему странно меня обнимать. Мужчины… что с них возьмешь? Подыскав ответ, который бы не выдал меня, я собралась сказать Богуцкому, что думаю, но свет в лифте моргнул, кабина чуть опустилась. — Мамочкиии, — завизжала я, сжимая папку в руке и впиваясь пальцами в пиджак шефа. В палец воткнулось что-то острое. Босс не без сопротивления отстранил меня и встряхнул. — Все в порядке, мы живы! — Да. Мы живввы, — клацая зубами, ответила я. И тут его взгляд упал на папку, по которой уже стекала струйка крови. — Что это? — Порезалась острым. Босс вытащил документы из моих сжатых пальцев, осмотрел ранку в свете телефона и вдруг… взял мой палец в свой рот. Я снова забыла о страхе. По телу прошел озноб. Рот Богуцкого был горячим и влажным, а язык, которым он обводил подушечку пальца, обжигал. Свет в лифте включился неожиданно. Я зажмурилась от яркости и удовольствия. Кабина плавно поехала вниз, и я с сожалением поняла, что Даниил Леонидович уже выпустил палец изо рта. Я же так и стояла с вытянутой рукой. — Обязательно обработай чем-нибудь, — велел босс, когда лифт остановился на нужном этаже. — Угу, — кивнула я и когда вышла из кабины, до меня дошло, что случилось. Трясущимися руками вытащила телефон, набрала номер подруги. — Вика! Кажется, у меня есть, откуда взять материал шефа. Только я боюсь, что его слюни высохнут. — Где высохнут? Он что тебя… Вика замолчала, я же поняла, о чем она думает. — Нет! Расскажу потом. — Сейчас же звоню Васе. А ты дуй в его контору. Срочно, Самойлова! Мы близки к правде! Часть пятнадцатая. Даниил Никогда раньше не думал, что застревание в лифте может стать столь приятным времяпрепровождением. Впрочем, я до Самойловой вообще много о чем не думал и много чего не делал. Например, не воровал чужие полотенца и уж тем более в них не кончал. Не говоря уж о куче перепорченных брюк, чья гибель была тоже на совести Кати. А еще — я не вел с женщинами странных бесед в лифте. С теми женщинами, что на меня не работали, я вообще предпочитал заниматься вовсе не разговорами. Но Самойлова была исключением. На лицо против воли налезала идиотская улыбка при воспоминании о том, как я зализывал рану Кати, весьма кстати ею полученную. Ее пальцы были приятно-прохладными и казались в моих руках такими трогательно-хрупкими и изящными. И в тот момент, когда мой язык касался ее кожи, я готов был поспорить на что угодно — Самойловой нравилось все, что я делал! А мне так дико, так безумно хотелось попробовать на вкус ее всю, что, выходя из лифта, пришлось прикрыться портфелем, чтобы никто не увидел тлетворного воздействия Самойловой на мою мужскую честь. Смакуя ощущения, порожденные недолгой, но остро воспринимавшейся близостью Самойловой, я напрочь забыл о том, что собирался поставить ее раком. Для мытья полов, то бишь. И уж подавно у меня из головы вылетело, что я согласился на смотрины какой-то там созревшей деревенской ягодки. К несчастью, любимая тетушка на память не жаловалась и притащила свою протеже прямиком ко мне в офис вечером того же дня. А я ведь собирался отовраться от такого счастья, да не успел. К немалому моему удивлению, процокавшая в мой кабинет с царственным видом девица была похожа скорее на гламурную фифу, нежели на дитя лесов и полей. И где, спрашивается, тетя Варя могла вообще ее откопать, если с огорода своего практически не вылезала? Скрестив руки на груди, я молча наблюдал за тем, как девица, пренебрежительно наморщив изящный носик, оглядывает мой кабинет с видом королевы, которую завели в свинарник. За этим блистательным выступлением я поначалу даже не заметил ее родителей — мужчину невысокого роста с ясно обозначившимся уже пивным пузом и женщину — точную копию девицы, только лет на двадцать старше. Отчего-то вдруг стало очень жаль главу этого семейства. Закончив осмотр моего кабинета, девица наконец удостоила взглядом меня самого и, судя по алчно загоревшимся глазам, осталась результатом довольна. Чего я не мог сказать о себе, особенно когда она открыла рот и первым делом заявила с апломбом: — Этот стол мы заменим, он некрасивый. И шкаф тоже, он устарел. Я только брови приподнял от такого высказывания. Надо отдать ей должное — девица сходу сделала великолепную заявку на то, чтобы вылететь отсюда к чертовой матери. — Ничего МЫ менять не будем, — отрезал я. — У меня здесь офис, а не выставка мебели. Сумасшедший дом какой-то! Мало того, что Самойлова и Снежков воображали, что у меня тут дворец английской королевы и гоняли чаи по кругу, а тетушка считала, что здесь самое место для ее огурцов и прочих помидоров, так еще и эта расфуфыренная девка решила, что может мне указывать, какую мебель ставить! Тем временем та смотрела на меня, тупо хлопая глазами и я не сдержался. Осведомился со всей любезностью: — В чем дело? Не все слова понятны, расшифровать вам что-то? Тетушка, с ясно написанным на лице ужасом, подскочила ко мне с неожиданной для ее габаритов и возраста прытью, и прошипела на ухо: — Данечка! Это очень уважаемые люди! Не знаю уж, среди кого они были таковыми, но лично у меня подобные экземпляры никакого уважения не вызывали. — Знакомься, Даня! — продолжила тетя Варя, только уже громче. — Это мои соседи, Крякины. Присаживайтесь, дорогие, — захлопотала тетушка вокруг своих гостей. А я подумал: е*ушки-воробушки! Теперь ясно, почему девица так хотела замуж — с такой фамилией я бы и сам туда хотел. — Очень приятно, — пропыхтел папаша невесты. — Меня зовут Виктор Сергеевич, это моя жена — Анастасия и доченька наша, Миранда. Я спрятал усмешку в кулак. Миранда Крякина, просто блеск! И почему только этим людям не пришла на ум столь простая и очевидная идея, как банальная перемена фамилии? — Вот, сокровище наше замуж выдаем, — прикрякнул, полностью оправдывая свою фамилию, толстячок, и я вдруг понял — да просто грех менять то, что тебе настолько к лицу! Интересно, а доченька его тоже крякает в постели? Представил — и тут же содрогнулся. Как это теперь развидеть, б*яха-муха? Не дождавшись от меня никакой реакции, Крякин продолжил: — Как говорится, ваш товар — наш купец! То есть наоборот, — поправился папаша невесты и, будто почуяв мой антибрачный настрой, забросил дополнительную удочку: — Мы готовы взять на себя все расходы и… ну… хорошо заплатить… мужу. — За что же? — поинтересовался я с наигранной наивностью, и Крякин охотно пояснил: — Ну, чтоб дочку мою взял. Я, конечно, понимал, что мозгов в приданом невесты явно не числилось, но не настолько же она безнадежна, чтобы втюхивать ее за деньги, будто скотину какую? — А что, манифест тысяча восемьсот шестьдесят первого года отменили? — задал я следующий вопрос и Виктор, чтоб его, Сергеевич, снова непонимающе прикрякнул: — Какой манифест? — Об отмене крепостного права, — пояснил я любезно. — Вы же свое сокровище как бесправное имущество сватаете. — Даня! — снова воскликнула тетушка осуждающе, но я не видел смысла в бестолковых расшаркиваниях. К чему тратить свое и чужое время зря? — В общем, спасибо, но я не заинтересован, — сказал я папаше, растерянно моргавшему, один в один как его дочурка десятью минутами ранее. Невеста нахмурилась — это была первая ее эмоция за весь этот разговор — и, развернувшись к выходу, заявила: — Ты еще передумаешь. Я в этом сильно сомневался, но что толку спорить с папочкиной принцессой? Вместо этого, давая понять, что разговор окончен, я прошел к выходу и открыл перед гостями дверь. Выйдя следом, кинул взгляд на Самойлову и удовлетворенно отметил, что она тоже на меня смотрит. Решив дать ей еще немного поревновать, я заулыбался во все тридцать два, чтобы со стороны казалось, будто знакомство с невестой прошло как нельзя лучше. И получил неожиданный эффект. Стоило только сватовской процессии удалиться за порог офиса, как ко мне подскочила рыдающая в голос Старикова и буквально провыла: — Дан-ни-иии-ил Леонид-дыч! Я увольняюсь! Да бл*дь! Развели мне тут приют истеричных девиц! Ну ладно Самойлова беременная, а с этой-то что?! — Елизавета! — я положил руки ей на плечи, чтобы встряхнуть, но Старикова мертвой хваткой вцепилась в мой пиджак и прижалась ко мне всем своим немалым хозяйством. Не оставалось ничего иного, как успокаивающе погладить ее по спине и попрощаться с одеждой, в которую она рыдала. Хоть голым в офис ходи, ей-Богу! Все костюмы мне перепортили! — В чем дело, Лиза? — спросил я строго, но Старикова зарыдала пуще прежнего. Решено! Найму штатного психолога, а то буйство Катиных гормонов, похоже, заразно. — Ну-ну-ну, — сменил я тон на успокаивающий и, с трудом отлепив от себя Старикову, повторил вопрос: — Что случилось? — Вы женитесь! — наконец ответила Лиза и зарыдала ещё громче. Ну, жениться я вовсе не собирался, но и отрицать этого в присутствии Самойловой пока не намеревался тоже. — И что же? — непонимающе поинтересовался у Лизы, но та явно была не настроена на спокойный разговор. — Я так не могу! — заявила она и, продолжая рыдать, убежала на территорию бухгалтерии. Пизд*ц. Осталось только, чтобы все работники мужского пола тоже начали рыдать и истерить и можно всем офисом переезжать прямиком в дурку. Вздохнув, я повернулся, чтобы идти обратно в свой кабинет и обнаружил, что тот оккупирован. Стоя на пороге в позе «руки в боки», тетя Варя всем своим видом давала понять, что на сегодня мои мучения еще не окончены. И кого только там, наверху, я так прогневал, что все женщины вокруг, похоже, сговорились свести меня с ума?! Часть шестнадцатая. Катя — А точно все получится? — Я же сказал, что точно. — Уверен? — Абсолютно. Вася, взявший пробы боссового материала с моего пальца, выпроводил меня на улицу, где я уселась на ступеньках и стала ждать Вику. Подруга сказала, что бросит все дела и приедет составить мне компанию в ожидании результатов. Мне было страшно. Я боялась, что отцом моего ребенка окажется босс, и одновременно боялась противоположного — что это не он. В таких мыслях я и провела на ступеньках пару часов. — Я здесь! — сообщила Вика, которая примчалась с рекордной для этого времени суток и сопутствующих ему пробок, скоростью. — Все сдала? — Да. — Тогда рассказывай! Откуда у тебя его слюни? Я коротко пересказала о своих лифтовых приключениях, на что Вика сначала хмурилась, а потом просияла. — Это очень романтично! Слушай, если это он, что ты будешь делать? Хороший вопрос. Приду к шефу и скажу, что у него скоро будет ребенок. Но не сразу. Сначала я попытаюсь смириться с мыслью, что это Богуцкий ходил по баням и рукоблудил. Интересно, кого он представлял в этот момент? Груди Стариковой? — Пойду во всем сознаваться. — Радости у него будет. Ребенок от девственницы! — Вика, перестань. Моя невинность тоже была тем камнем преткновения, о котором я постоянно думала, но не могла прийти к какому-то решению. Не бросаться же теперь к отцу своего будущего ребенка с просьбой избавить меня от этого маленького недоразумения? Хотя, Вика была права — это могло обрадовать будущего папочку. — Что ты такая смурная? Загадка века же почти раскрыта! — Я почему-то не верю, что это он. — А я верю. У меня интуиция в эту сторону отменно работает. Если хочешь, я пойду вместе с тобой к твоему этому Богуцкую. Обрадую его. — Не надо! Я живо представила себе, что случится, если запустить в наш офис Вику. История моей беременности тут же станет достоянием общественности. Ее будут обсуждать за чашкой кофе на протяжении нескольких последующих лет. Так что нужно было сделать все так, чтобы никто ничего не узнал. Кроме будущего папы, конечно. — Ладно. Но ты мне пообещай, что тянуть с этим не будешь. Пусть свыкается с мыслью. Мне хотелось сказать, что я разберусь сама, но Вика отвлеклась на звонок, от которого у меня похолодели руки и ноги. Это был Вася, он звонил, чтобы сообщить, что все готово. — Все! Идем скорее, Самойлова. Сейчас нам все расскажут! Глаза Вики горели огнем, я же приросла к несчастным ступенькам. Сердце ушло в пятки и там забилось так, что ноги едва не выплясывали тарантеллу от ужаса. Я заставила себя подняться и поплелась за притопывающей от нетерпения Викой. Наверно, надо мной смеялся весь отдел, в котором работал Вася, хотя подруга уверяла, что это не так. Василий, если верить Вике, подошел к делу, как к одному из тех, которые он расследовал до этого, и когда я вошла в кабинет, где он нас ждал, убедилась в том, что Вася серьезен. — Присаживайся, сядешь потом, — повторил он шутку из телесериала. Я покорно опустилась на стул, Вика села рядом на край Васиного стола. — Ну! Не томи, я же сейчас с ума сойду! — потребовала она огласить результаты. — А тебе-то что? У меня впечатление складывается, что это ты залетела, а не Катя. Вася хмыкнул и, переведя взгляд на меня, сообщил: — Последний образец совпал с результатами исследования, которые мы делали, когда ты отдала нам полотенце. — Да! Да-да-да! Я же говорила! — вскричала Вика, а меня пригвоздило к месту снова, на этот раз — к стулу. Отец моего ребенка… Богуцкий. Какой ужас! Мой босс, который вот-вот женится на другой… — Ты уверен? — выдавила я из себя, обращаясь к Васе, но вместо него ответила Вика. — Конечно, он уверен! Это же не шарашкина контора, тут люди серьезно подходят к делу! Катькаааа, ты беременна от босса! — От босса? — заинтересовался Вася и подруга запоздало захлопнула рот. — Это тот, о котором ты мне рассказывала? Я мрачно посмотрела на Вику. Спасибо, удружила. Теперь тайное стало явным, даже если и произошло это в рамках отдельно взятого кабинета. — Да! И вообще, нечего скрывать уже. Вася и так все знает. Ура! Скоро будем гулять на свадьбе! Я восторгов Вики не разделяла, да и чувствовала себя не оживленной, а парализованной. С трудом поднялась на ноги и поблагодарила Васю, поплелась к выходу из кабинета под восклицания подруги. — Так, ты просто обязана прямо сейчас поехать обратно в офис и все ему рассказать! — Нет, ты что? Мне нужно время, чтобы с этим свыкнуться. — Сколько? Девять месяцев? — Подруга хмыкнула и, взяв меня под локоть, повела в сторону автобусной остановки. — Пусть начинает смиряться с мыслью об отцовстве, я же сказала. — Давай я сама решу этот вопрос. — Ну, как знаешь. Но я бы на твоем месте тянуть не стала. Вздохнув, я посмотрела на подругу. Решу этот вопрос на работе. Сначала вернусь в офис и буду ориентироваться на месте, а потом уже станет ясно, в чем и когда признаваться шефу. До самого вечера я ходила кругами рядом с кабинетом Богуцкого, не решаясь постучать и войти. Подбирала слова, репетировала, но так и не осмелилась ошарашить будущего папу известиями. Подумать только! За дверью боссова кабинета находился отец моего ребенка. Я любила его и до этого дня, но сейчас полюбила еще сильнее. И я о ребенке. Когда я все же набралась храбрости, случилось страшное. К кабинету Богуцкого проследовала процессия, которую возглавляла красивая девушка. Невеста босса? Да, наверно, это была она. Вся холеная, ухоженная, хоть прямо сейчас на обложку журналов. И кто по сравнению с ней была я? Не очень успешная, не слишком привлекательная Катя Самойлова. В офисе начались шепотки, предметом обсуждения, конечно же, были босс и его невеста. А меня это так разозлило! Почему он разбрасывал своих головастиков там, где с ними могли свести знакомство девственницы вроде меня? Почему не трахал свою невесту ночи напролет? Здравый смысл подсказывал, что в день, когда в бане была вечеринка, шеф просто не знал свою будущую невесту, но гормоны твердили иное. Накажи его! Пусть знает, как неосмотрительно кончать в чужие полотенца! Процессия вышла, у Лизочки случилась истерика — и она что ли беременна? Навряд ли, я же держусь, хоть у меня и шалят мыслишки тоже устроить показательные рыдания. Босс остался наедине со своей тетей, и мне пришлось призвать на помощь выдержку, чтобы не прислушиваться к тому, что происходит в кабинете Богуцкого. Весь офис, видимо, занимался тем же самым. — У нас не работа, а Санта-Барбара какая-то, — буркнул Снежков, проходя мимо меня. Так и было. Настоящий телесериал, в котором я оказалась в главной роли. Тетя Варя вышла от шефа минут через двадцать. Прошествовала к лифтам и скрылась из поля зрения. Я посмотрела на часы. Был вечер, рабочий день закончился больше десяти минут назад, но все оставались на своих местах. Интерес к личной жизни Богуцкого был важнее семейных ужинов и отдыха. Я подошла к кабинету шефа и решительно постучала. — Да войдите уже! — ответил Богуцкий. Наверно устал от потока посетителей, но увидев меня, выпрямился в кресле, в котором до этого сидел с видом растекшегося киселя. — Катя? Что-то случилось? Закрыв за собой дверь, я переступила с ноги на ногу и выпалила: — Даниил Леонидович, у меня к вам серьезный разговор. Не подумайте, я не увольняюсь из-за вашей скорой свадьбы, но разговор действительно важный. Часть семнадцатая. Даниил Лучшая защита — это нападение. Именно этой тактики я и решил придерживаться против застрявшей в дверях моего кабинета тети. — Тетушка, что же ты стоишь? — с проникновенной заботой в голосе вопросил я. — В твоем возрасте вредно долго находиться на ногах. Заходи, присаживайся. — Вот уж не думала, что воспитала хама! — откликнулась тетя с драматичностью, достойной лучших театров мира. Я тоже много чего о себе не думал, но пришлось смириться — и с кучей попорченных брюк, и с перманентным стояком на Самойлову. Ну а кому сейчас легко? — У тебя еще дети есть? — ужаснулся я в ответ на тетину реплику и состроил физиономию такой же драматичности, что и тон тети Вари. Ну а что, может, и во мне погиб великий актер? Причем, судя по перекошенному от попытки не ржать лицу моей секретарши — как минимум Джим Керри. Тетя растерялась на несколько драгоценных секунд и этого мне хватило, чтоб под белы рученьки оттеснить ее внутрь кабинета и отгородиться дверью от любопытствующих. — Никого у меня, кроме тебя, нет, и ты это прекрасно знаешь! — тетя обвинительно тыкнула в меня пальцем. — И, судя по твоим успехам в личной жизни, и не будет! Кстати, что это была за женщина? Переход на другую тему оказался столь неожиданным, что мне поначалу показалось, будто тетя что-то знает о моих лифтовых лобызаниях пальца Самойловой, но этого быть никак не могло. Поэтому я не нашел ничего лучше, чем спросить: — Какая женщина? — Та, что рыдала у тебя на груди! А, Старикова. — Работница бухгалтерии, — ограничился я кратким, но исчерпывающим ответом. — У тебя с ней что-то есть? На этот раз в голосе тети звучала надежда. Жаль, конечно, было ее разочаровывать, но позволить подозревать меня в связи с Лизой я не мог. — Абсолютно ничего, — ответил честно, как на духу. Это тетю подкосило окончательно. Рухнув на стул, она запричитала: — Вот и что мне с тобой делать?! Внуков нет, а я ведь не молодею! Совсем ни о ком, кроме себя, не думаешь! Вот неправда ваша. Я думал о Самойловой — куда чаще, чем хотел бы. Но тете этого знать не полагалось. — А как я соседям теперь в глаза посмотрю? — сменила, тем временем, тему стенаний тетушка. Я мужественно вытерпел молча всю оставшуюся часть спектакля, по опыту зная — чем меньше вставляешь своих реплик, тем быстрее все кончится. Так и вышло. Минут через пятнадцать тетя наконец выдохлась. Я — тоже, в основном от попыток молчать. — Расстроил ты меня, — заключила наконец тетя Варя и мне вдруг стало даже стыдно — почти как в детстве, когда возвращался домой в разодранных в футбольных баталиях штанах и совестно было смотреть тете в глаза, зная, что денег на новые нет. Что ни говори, а я был ей многим обязан. И потому хотелось сейчас хоть как-то ее утешить. Положив руки на тетины плечи, я сказал мягко: — Тетя, родная, всему свое время. Будут еще тебе внуки. Однако, говоря это, я даже не подозревал, насколько скоро появится первая претендентка на то, чтобы осчастливить тетю этими самыми внуками. — Ну, говори, что там у тебя, — поторопил я топтавшуюся у двери Самойлову, пожаловавшую ко мне аккурат после ухода тети. Никакого продыху! — Мне нужен… совет, Даниил Леонидович, — начала она издалека. И ради этого она отнимала мое время? — Самойлова, у меня на двери, по-твоему, что написано? — спросил я, не скрывая раздражения. — Простите? — моргнула Катя и я повторил, чеканя каждое слово: — Что. написано. на. моей. двери? Самойлова посмотрела на меня, как на сумасшедшего, да я уже и сам начал сомневаться, не сошел ли с ума среди этого дурдома на выезде. — А вы не знаете? — поинтересовалась она с подозрением. Видимо, проверяла, в своем я уме или уже нет. — Я — знаю. Но хочу, чтобы ответила ты! — Там написано: Богуцкий Даниил Леонидович, генеральный директор… — Вот именно! — перебил я. — Генеральный директор, а не психотерапевт! Так какого х… — взгляд почему-то снова, как это было недавно в лифте, уперся в живот Самойловой и готовое сорваться с губ ругательство застряло в горле. — Какого хрюши лысого ты пришла ко мне за советом?! — Я же сказала, это действительно важно… — Самойлова шмыгнула носом и я понял, что перегнул палку. Только еще одной рыдающей женщины мне и не хватало. — Но почему ко мне? — спросил устало, сделав это скорее на автомате, чем потому, что реально хотел знать. Ответ меня удивил: — Мне нужен умный и опытный мужчина… Интересно, речь все еще шла о совете? — Садись уже и говори, — скомандовал я, невольно поерзав в кресле. — Это касается моей беременности, — заговорила наконец Самойлова, опустившись на стул напротив. Я искренне не понимал, причем здесь я, но тема, что ни говори, интригующая. — Так, — кивнул, побуждая продолжать. — Дело в том… что я забеременела не совсем стандартным путем. Сказав это, Самойлова густо покраснела. Так и тянуло спросить, что это за путь такой был, но я сдержался, боясь ее спугнуть и не узнать продолжения. — Это случилось… в бане. На корпоративе, — выпалила Самойлова и посмотрела на меня как-то странно. Осуждающе, что ли? Тут я впервые заподозрил неладное, но все трезвые соображения перекрыла злая ревнивая мысль: она трахалась с кем-то в бане, пока я, будто школьник, дрочил на ее полотенце?! Значит, все-таки Снежков. Он терся с ней рядом весь вечер! Ну ничего, я позабочусь о том, чтобы больше ему тереться было нечем! — Даниил Леонидович… — ворвался в мои кровавые фантазии голос Самойловой. — Вы меня слушаете? К несчастью, да, я ее слушал, хотя предпочел бы всего этого вообще не знать. От жажды открутить Снежкову его шары-осеменители, пересохло во рту. Я нащупал стоявший на столе стакан и сделал глоток. Как оказалось — не вовремя, потому что тут Самойлову наконец прорвало и она выпалила скороговоркой: — Я хотела спросить, не видели ли вы, как кто-то брал мое полотенце, потому что я его потеряла, а когда нашла, на нем, как оказалось, была сперма! А я ее не заметила и… и… и вытерлась им… там… Чего, б*ядь?! Подавившись от услышанного, я прыснул содержимым стакана себе на брюки. Да что ж такое! Глядя на расползавшееся по светлой серой ткани темное пятно, я пытался понять, что в этом потоке Катиного сознания поражает меня больше всего. Значит, она нашла стащенное мной полотенце и им вытерлась. И… дальше-то что? Не хотела же она сказать, что это моя сперма заскочила в ее дырку?! На этой мысли я не выдержал. Откинувшись на спинку кресла, заржал в голос. А когда сумел снова выпрямиться, увидел, что Самойлова смотрит на меня с откровенной обидой. Ну а чего она ждала?! Большего бреда я в жизни своей не слышал! А главное — чего она рассчитывала добиться этим рассказом? Может, она вообще за мной следила и видела, чем я занимался в парилке? А теперь придумала всю эту нелепую историю, чтобы повесить на меня чужого ребенка?! Вот и веди после этого с женщинами задушевные разговоры в темном лифте! — То есть… — не без труда заговорил я. — Ты хочешь сказать, что забеременела через… полотенце? Снова хотелось заржать, но от вида Самойловой смех застрял в горле. Боже мой, она действительно верила, что можно залететь таким образом! — Извини, Самойлова, но это как надо было натереться, чтобы забеременеть таким образом? — поинтересовался я с самым серьезным видом. — Мне очень техника интересна. Б*я, а может она внутрь совала это полотенце? Воображение сразу же нарисовало означенную картину, и в брюках вдруг стало не только мокро, но и тесновато. — Вы мне не верите, — констатировала, тем временем, Самойлова. — Но я вам докажу! И с этими словами стремительно вылетела из моего кабинета. А жаль, про технику залета от полотенца я бы с удовольствием послушал. А что, если это реально? Как ни крути, но мое надругательство над ее полотенцем действительно имело место быть. От одного только предположения, что могу стать отцом в принципе, душа уходила в пятки. И что было совсем уж обидно в данной ситуации — это перспектива выплачивать алименты, даже ни разу не трахнув эту женщину! Да нет же, хрень какая-то. Это всего лишь фантазии самой Кати, попытка прикрыть полотенцем грешок. Но прошерстить данную тему все же не мешало, чем я и собирался заняться. Часть восемнадцатая. Катя — Нет, ну ты подумай! Какая… скотина! Вика отставила бокал вина и вскочила с дивана. Она была разозлена, а я — убита. Только сейчас до меня дошло то, что нужно было понять еще перед походом к шефу. У меня нет и пока не могло быть никаких доказательств того, что я ношу его ребенка. — Он не виноват, — всхлипнула я. — Любой другой бы отреагировал так же. — Ты его еще и защищаешь? Самойлова! Я тебе удивляюсь! — Не защищаю! Просто сейчас поняла, что беременность от полотенца существует только в нашем воображении. — Но он в него кончил! Или ты сомневаешься в Васе? — Не сомневаюсь. Кончил. Но где доказательства того, что забеременела я именно таким образом? — Хочешь продолжать думать, что это головастики Бориса Леонтьевича атаковали тебя в бассейне? — Я так не думала! — И слава богу. Я даже представлять не хочу, как ты идешь к этому пройдохе объявлять, что родила ему ребенка! На нас уже смотрели все посетители кафе. Хотелось соврать, что мы тут репетируем сцену из какого-нибудь спектакля. — Вика, давай будем реалистками. — В твоем-то положении? — фыркнула подруга. — Особенно в моем. Богуцкий отреагировал нормально. Вика поморщилась, как будто только что съела целый лимон. Мне тоже очень хотелось верить в то, что именно шеф был отцом моего ребенка, но то, как он себя проявил, услышав историю зачатия, охладило мой пыл. — Ну, не спорю, — вздохнула подруга. — Что не мешает мне верить в его причастность! Кстати, как доказать, что ребенок от него? — Пока никак. Я узнавала уже — нужна опасная процедура, а я на нее подписываться не готова. — Ну тогда ждем. — Ждем. Я выпила залпом стакан воды, чтобы избавиться от горького привкуса во рту. Разговор с Богуцким и смех босса в ответ на мою откровенность не шел у меня из головы. Так и видела, как Даниил Леонидович запрокидывает голову и ржет на весь кабинет. Техника ему была интересна, ну надо же! Ничего, я готова была ему показать технику, когда он узнает, что это его ребенок. Или не его? Ужас… Я ведь уже успела поверить в то, что в отцовстве Борис Леонтьевич не замешан. — Что теперь будешь делать? — уныло поинтересовалась Вика, пыл которой по поводу скорой моей свадьбы тоже поутих. — Пока ничего. Рожу и видно будет. — Ех, и до чего мужчины непробиваемые! И этот человек предлагал забраться в твою постель! А как до отцовства дошло, так в кусты! — Да ладно. Не он первый, не он последний. — Это и пугает. Вика после вина заказала себе мартини. Мне только и оставалось, что завидовать подруге. Я бы сейчас тоже с удовольствием выпила стаканчик-другой, но было нельзя. Снова глотнув воды, я вздохнула и стала думать о том, что ждет меня завтра в офисе. Я раскладывала документы, над которыми предстояло поработать, когда ко мне влетел Снежков. Какой-то странный, с блеском в глазах и лихорадочным румянцем на щеках. Я сразу заподозрила, что дело неладно. — Самойлова… Кажется, я влюбился! — выпалил он, когда немного пришел в себя. Вот тебе на! Даже Снежков и тот туда же. — В кого? — поинтересовалась я как можно спокойнее, хотя это известие и царапнуло по моему женскому самолюбию. Петя ведь тоже проявлял ко мне некую прыть, а теперь и шеф пошел на попятную, и Снежков влюбился, видимо, не в меня. — В Старикову! — Чтоооо? — Да… это все произошло случайно. Помнишь, как она расстроилась, когда выяснилось, что Богуцкий женится? Еще бы я не помнила. Расстроилась в тот момент не только Лизочка. — Ну? — В общем, я пошел ее успокоить. Корпоративный дух, как ты понимаешь. Ну-ну. Корпоративный дух, который пал смертью храбрых при виде Лизочкиного декольте. — Понимаю. И что дальше? — И мы, не помню как, сначала оказались в баре, а потом — у Лизаветы дома. — Так, ну? — А потом она начала вытворять такое! Снежков закатил глаза, меня затошнило. Что за напасть на мою голову? Токсикоз только начал отступать. — Не продолжай! — взмолилась я, с трудом сдерживаясь, чтобы не зажать рот рукой от рвотного позыва. Представляла себе Лизочку с четвертым размером, скачущую на Пете, и мне было совсем дурно. — Прости. Я забыл, что в твоем положении тебе нужно думать совсем не об этом. Снежков упал на стул напротив меня и взъерошил волосы рукой. Он был таким счастливым и растерянным, что мне совсем не хотелось высказывать Пете своего мнения, хотя я была уверена в том, что у Лизы это был лишь порыв души. Ну или того, за чем эта душа находилась. — Ничего, я рада за тебя, Петя, — призналась я, и тут же услышала, что меня вызывает шеф. Зачем я ему понадобилась? Снова осмеять меня и мою уверенность в беременности от полотенца? — Я пойду, — вздохнула я, направляясь к кабинету босса. — А ты иди пообедать. И Лизочку пригласи, — посоветовала я Снежкову и поплелась к Богуцкому на ковер. Шеф встретил меня без тени улыбки на лице. Уже хорошо, новой порции смеха над моим положением я бы просто не вытерпела. — Вызывали? — поинтересовалась я о том, что было очевидным. Конечно, вызывал. Вон как смотрит, как будто ждал нашей встречи с самого утра. — Да, Катерина, присаживайся. Я уселась на край стула и посмотрела на Богуцкого прямо. В кармане моих брюк лежала справка, которую я сегодня утром попросила мне выдать в гинекологии, к немалому удивлению моего лечащего врача. — Я вас слушаю. — Я много думал о нашем вчерашнем разговоре. Я смотрела на шефа с замиранием сердца. Думал и думал, с одной-то стороны. А с другой… а если сейчас признается, что это он кончил в полотенце и хочет теперь стать настоящим отцом моего ребенка? Трусливо захотелось сбежать. — И что надумали? — Ты уверена, что беременна от той спермы, которая была на полотенце? Если бы рядом была Вика, она бы точно закричала, чтобы я стала в этом уверенной прямо здесь и сейчас, но я не могла врать. А если потом рожу и окажется, что шеф совсем не отец? Или уже привыкнет ко мне и к нерожденному ребенку и примет нас обоих в любом случае? Рассчитывать на это было неправильно. — Уверена или нет, я не знаю. Но скажу вам вот что, Даниил Леонидович. Я встала и вытащила из кармана справку, которую передала шефу. — Что это? — нахмурился он, расправляя чуть помятый лист. — Это справка о том, что я девственница. И если вы поверите мне на слово и не захотите лично проверить факт невинности, то я хочу, чтобы в рамках нашего офиса было проведено корпоративное расследование о том, кто надругался над моим полотенцем. Поможете мне в этом, босс? Часть девятнадцатая. Даниил Удивительное дело! Эта женщина одной фразой умудрилась уронить во мне одно и одновременно с этим — поднять другое. Мое боссовое достоинство было основательно попрано предложением помочь Самойловой расследовать факт того, кто обкончал ее полотенце. Сколько можно, ну в конце-то концов? Мало того, что офис превратился в площадку для съемок Санта-Барбары и больше напоминал балаган вперемешку с дурдомом и чайханой, чем солидную, на минуточку, фирму, так теперь еще ко всему этому Самойлова решила добавить развлечение в виде детектива местного масштаба. И как она себе это представляла? Я что, должен вызывать к себе в кабинет каждого представителя мужского пола от ведущих менеджеров до курьеров и спрашивать их: а не кончали ли вы, любезный, в полотенце на том корпоративе, где все нажрались как свиньи и развлекались кто на что горазд? Думалось мне, что там кончали не только в полотенце и этих резвых головастиков Самойлова, если верить старине Гуглу, могла подхватить абсолютно где угодно. Вообще, после ночи, полной ужаса и новых открытий, поверить я мог уже во что угодно. Сеть буквально пестрила рассказами один страшнее другого. Вот в Италии две девушки залетели, подцепив сперму в бассейне. А вот ещё интереснее — якобы доказанный учеными факт самооплодотворения! Или даже прилет инопланетян с целью осеменения и последующего захвата землян. После сотой прочитанной истории я уже почти поверил не только в то, что Самойлова могла залететь от оскверненного мной полотенца, но и в то, что сам способен родить от своей же спермы и получить за это миллион долларов! В общем, после всего прочитанного мне стало ясно лишь одно — верить никому нельзя. А значит, мне нужна была консультация профессионала, а которому я и собирался обратиться, но перед этим все же хотел понять: почему Самойлова так уверена, что источник ее радости на девять месяцев и всю дальнейшую жизнь — именно сперма с полотенца? Этот вопрос я и задал, но вместо понимания чего бы то ни было меня ждало новое потрясение — справка о девственности! Глядя на бумажку, выданную поликлиникой, я начал подозревать, что Самойлова надо мной издевается. К вопросам о том, как можно забеременеть через полотенце, добавился новый — как можно забеременеть, будучи девственницей? Если, конечно, эта справка не была липовой, чего я исключать не мог, потому что уже совсем не понимал, чего ждать от женщины, стоявшей напротив. Отодвинув бумажку, я для проформы грозно зыркнул на Самойлову и сказал: — Самойлова, я не далее, как вчера, тебе сказал — это офис, в котором я — генеральный директор, а не психотерапевт и уж тем более не детектив! И превращать работу в парк аттракционов я не позволю, это ясно?! С видом оскорбленной невинности Самойлова сделала глубокий вдох и, посмотрев на меня, как на кусок дерьма, развернулась к выходу. Рано обрадовалась, я еще не закончил. — Подожди, — скомандовал я, поднимаясь со своего места. У меня тоже было чем порадовать Катюшу. — Если ты так хочешь знать, — заявил, разворачивая Самойлову к себе лицом, — то сперма на полотенце принадлежит мне. Кажется, она не особо-то и удивилась. Стало как-то даже обидно, хотелось все же отплатить ей шоком на шок. Но не случилось, что укрепило меня в мысли о том, что Самойлова это знала и так и просто проверяла меня вчера. Неужели все-таки следила за мной тогда? Может, она и вытерлась этим полотенцем нарочно, надеясь на такой результат? Кажется, я впадал в паранойю. Самойлова молчала и, сложив руки на груди, я добавил: — Впрочем, не исключено, что еще какой-нибудь любитель розового цвета тоже надругался, как ты выразилась, над твоим полотенцем. — Исключено! — быстро отреагировала Катя. — На полотенце сперма только одного человека. — Как интересно, — протянул, приподняв брови. — И откуда такая информация? — От профессионалов, — коротко отрезала Самойлова. Чудненько, эта история, похоже, вышла далеко за пределы офиса. Я вдруг понял, что Самойлова добивалась именно этого. Того, чтобы я признался в изнасиловании ее полотенца и я, как распоследний идиот, это и сделал. Ну что ж, самое время потребовать компенсацию за моральный ущерб! — Что ж, раз мы выяснили данный вопрос, остается еще один, — снова заговорил я, прерывая возникшую паузу. — Если ты умудрилась залететь от моей спермы, а я при этом и пальцем тебя не тронул, будет справедливо, если я все же проверю лично факт твоей девственности, не так ли? — Вы хотите пойти со мной к врачу? Хочу — не то слово. Только врач тут не причем. — Зачем же такие сложности? — усмехнулся я. — Есть способы попроще и поприятнее. Рука Самойловой взметнулась, снова целясь в мою физиономию, но на этот раз я успел перехватить ее раньше, чем она сделает то, после чего у нее начнутся проблемы. На работе как минимум. — Нехорошо бить отца своего будущего ребенка, — процедил я с усмешкой, приобретшей кривые черты. — Так вы признаете, что ребенок ваш? — так и обмерла Самойлова от такого заявления, даже руку забыла вырвать из моего захвата. Ни хрена я признавать пока не собирался. Бежать от ответственности, впрочем, тоже. Если этот ребенок действительно мой, то этим я осчастливлю еще одну женщину — дражайшую тетушку, которая наконец успокоится насчет того, что помрет, не понянчив внуков. Вот только как понять, что он действительно мой? Для выяснения этого вопроса явно требовался человек знающий, а не рассадник ужастиков Гугл. — Я признаю его, когда для этого будут четкие доказательства, — ответил я и Самойлова как-то разом сникла. Неужто надеялась, что я сейчас рухну на одно колено и предложу ей руку, сердце и прочие органы во владение до конца дней моих? Хотя это была не такая уж и плохая мысль. В конце концов, я хотел ее так, что потерял всякий покой и это желание даже не думало утихать даже теперь, когда мне грозило неожиданно стать папашей. И рано или поздно все равно придется завести семью, так почему бы и не с Самойловой? Впрочем, я сильно забегал вперед. Сначала нужно было выяснить, каким же все-таки путем в действительности забеременела Катя. — Вот что, Самойлова, — порешил наконец я. — Для начала мы действительно проведем небольшое расследование на тему того, кто куда кончал в тот вечер, чтобы исключить другие варианты. Это тебя устроит? — Да, — кивнула она и я жестом показал, что на этом разговор окончен: — Тогда можешь возвращаться на рабочее место. Если в данной ситуации мне хоть в чем-то и повезло, так это в том, что у меня был человек, с которым можно было проконсультироваться по столь деликатному вопросу, как это странное зачатие. — Гена, мне нужна твоя профессиональная помощь, — начал я с места в карьер, позвонив школьному другу, с которым мы когда-то вместе рвали штаны, играя в дворовый футбол. Теперь же он был одним из лучших специалистов в области гинекологии, а я тем, кто интересовался вопросами, о которых прежде никогда и не думал. — Ты что, сделал операцию по перемене пола, если тебе понадобились мои услуги?! — шутливо ужаснулся друг, но мне было как-то уже не до смеха. — Хуже, — отозвался я мрачно. — Что может быть хуже?! — Перспектива платить алименты, не тронув женщину никаким местом, тебя устроит? — Это уже интересно, — заметно оживился Гена. — Рассказывай давай. — В общем, есть некая особа, которая утверждает, что забеременела от спермы на полотенце. — Так. И откуда сперма там взялась? Предполагая, что весьма развеселю своим заявлением друга, я все же признался: — Я в него кончил. — Не подозревал в тебе тяги к такому фетишу, — откровенно заржал Гена, но я сухо прервал его веселье: — Кончай ржать и лучше помоги мне. — Так в чем вопрос? — Вопрос в том, возможно ли вообще забеременеть таким образом. — Зависит от обстоятельств. Как это произошло? Я кратко обрисовал историю осквернения полотенца, опустив подробности о том, что к такому падению меня привело зрелище сосания Самойловой тарталетки. Не хватало еще только насмешек на этот счет. — Так, — протянул задумчиво Гена, выслушав мой рассказ. — А какая температура была в той парилке? Я попытался вспомнить, но в голове не отложилось ровным счетом ни хера. Помнил лишь, что мне было жарко, когда кончил, но с учетом того, чем я занимался… — Не знаю, — признался честно. — А что? — Ну, если времени между тем, как ты кончил и она подтерлась, прошло не слишком много, а температура не была очень высокой, то беременность таким способом не исключена. Мне казалось, что за ночь я почти смирился с мыслью, что могу стать отцом, но слова Гены все равно приложили точно обухом по башке. Решено! Впредь не буду кончать куда ни попадя, а то мало ли это приведет меня к многодетности, причем от разных мамаш. Придется работать на одни алименты! — Но ведь возможно, что беременность случилась и другим способом? — уточнил я на всякий случай. — Конечно, взять хотя бы самый стандартный, — хмыкнул Гена и я поспешил его огорошить: — Она утверждает, что девственница. — Ну ты вляпался! — снова заржал друг и я, тяжело вздохнув, поинтересовался — уже, впрочем, зная ответ: — Я так понимаю, что беременная девственница — это не редкость? — Да, таких псевдоДев Марий я повидал немало, — усмехнулся Гена. — И каждая утверждала, что абсолютно невинна. А потом выяснялось, что она просто не поняла, что в нее входил палец в сперме или даже член. — То есть, возможны разные варианты подобного зачатия? — Конечно. Неполное проникновение с эякуляцией на половые органы, да хоть из того же бассейна приплыть могло. Судя по всему, у вас там был тот еще разврат, — хмыкнул друг. Если разврат у кого и был, то точно не у меня. Кончал себе мирно в парилке, никого не трогал, и нате вам — получите младенца, распишитесь! — Ладно, спасибо за консультацию, — сказал я рассеянно, мысленно отметив, что надо поинтересоваться у Кати, не баловалась ли она с кем-то петтингом и прочими фистингами. Не то чтобы я цеплялся за возможность отмазаться от отцовства, но если уж обзаводиться ребенком, хотелось быть уверенным, что это действительно мой, а не какого-нибудь Снежкова, спустившего в бассейн плодоносную струю. — Полагаю, поздравлять тебя не стоит? — весело поинтересовался друг и я, не разделяя его веселья, отрезал: — Рано, — и, распрощавшись, нажал отбой. Похоже, независимо от того, чья сперма заскочила Самойловой куда не надо, ближайшие месяцы в любом случае грозили быть весьма веселыми и познавательными. И с этим оставалось только смириться. А еще — работать, потому что вероятные алименты уже маячили передо мной во всей красе, да и вообще, у моего ребенка должно быть все самое лучшее. Последняя мысль поразила меня самого до глубины души. Часть двадцатая. Катя Мы с Викой сидели у меня дома и пили чай. По телевизору шла «Красотка», которую мы уже видели тысячу раз, но сейчас говорить было не о чем, поэтому приходилось смотреть. — Везет же иногда кому-то, — вздохнула подруга, отставляя чашку. — Угу. — Ладно, Катюх, ты чего такая убитая? Она еще спрашивала! После признания шефа и того, что он мне не поверил, такие вопросы мне казались оскорбительными. Я посмотрела на Вику, красноречиво давая ей понять, что думаю по поводу ее вопроса. — Поняла я, поняла. Слушай, а хочешь я к нему сама схожу? Как представитель конторы, через которую ты все выяснила? — Вик… он сам во всем признался. — Блин, точно. — Поэтому пока подожду, что там за расследование предложит Богуцкий. Мы снова уткнулись в телевизор, где Гир как раз лез на балкон к Робертс. Вот бы и ко мне так приполз будущий отец моего ребенка, жаль только, что шеф совсем не обладал талантом быть настолько романтичным. — Это еще кто? — удивилась Вика, когда в дверь позвонили. Я вынырнула из мечтаний о балконных приключениях и посмотрела на часы. А вдруг сам босс собственной персоной? Нет, это очень сомнительно. — Не представляю, — шепотом ответила я подруге. — Может уйдут? Но звонок в дверь повторился и я, поднявшись с дивана, прошла на цыпочках в прихожую. — Черт! — выкрикнула я, когда посмотрела в глазок. — Что? Богуцкий? Вика уже была рядом в виде моральной поддержки. — Не настолько черт, — вздохнула я. — Родители. Они приезжали ко мне редко и в основном вот так — без предупреждения, но в этот раз были совсем некстати. С мамой и папой у меня сложились не очень теплые отношения. Оба родителя были увлечены всякими религиозностями, в которые пытались погрузить и меня, я же, в свою очередь, активно была против, чем вызывала у отца строгое выражение на лице. — Привет! — как можно радостнее произнесла я, открывая родителям дверь, когда они настойчиво нажали на кнопку звонка в третий раз. — Мы уже думали, что ты не откроешь. Папа, отодвинув меня с прохода, вошел в квартиру и недовольно посмотрел на Вику. Она ему не нравилась, о чем он постоянно мне говорил. — Драсьте, — поздоровалась с отцом подруга и начала совать ноги в туфли. Предательница! Хотя, отчасти я ее понимала. Мама вошла за отцом и, вручив мне сумки, в которых были какие-нибудь иконы или что-нибудь похожее на них, с осуждением посмотрела на Вику. Та засобиралась из моего дома с удвоенной скоростью и вскоре вышла из квартиры, уверив, что позвонит мне потом. — Почему вы не предупредили? — поинтересовалась я у родителей, которые прошли на кухню и стали разбирать свои гостинцы. Икон пока не было, зато были всякие крупы про запас и даже три пачки соли. — В новостях передавали, что может быть гастрономический кризис, — пояснил папа в ответ на мой удивленный взгляд. — А больше ничего не передавали? — хмыкнула я. — Кажется, нет. А что? Мы что-то пропустили? Ага, новость о том, что ваша дочь непорочно зачала от собственного босса. Ну или предположительно от него, что не отменяло факта непорочности. — Ничего не пропустили, — поспешила ответить я. — Ты все еще дружишь с Викой? — Да, я все еще дружу с Викой. — Она тебя до добра не доведет. — А я и не хочу доводиться до добра. — Екатерина! О, я знала прекрасно, что скрывается за этим самым возгласом. Он обычно ставил передо мной ту черту, за которую было опасно заходить. Екатерина! И мама начинает креститься, а папа грозно хмурит густые брови. Сколько раз я слышала свое имя, произнесенное таким тоном, и сразу же замолкала. Притихла и сейчас, чтобы не вводить родителей в грех. Заодно надеялась на то, что они надолго не задержатся и не введут в грех меня. — Кстати, мы приехали не просто так, — примирительно сказала мама и уселась за столом, указав напротив себя, чтобы я села тоже. — Я слушаю. У меня было нехорошее предчувствие. Что еще могли задумать родители? Записали меня в церковный хор? Это мы проходили несколько лет назад, когда мне было тринадцать. — Мы нашли тебе мужа, и ты его очень хорошо знаешь, — начал папа, улыбаясь так довольно, что сомнений в «прекрасности» кандидатуры у меня не осталось. — Даже не представляю, почему нам и раньше в голову не пришло намекнуть ему, что ты давно заневестилась. — Теперь я спокоен за твое будущее, Екатерина. — И я тоже спокойна. Степан Ипполитович будет тебе прекрасным мужем. — Чтооооо? Я выронила пачку макарон, которые как раз собиралась пристроить в одном из кухонных шкафчиков. Ладно родительское желание выдать меня замуж! Этим ведь так или иначе занимаются почти все матери и отцы. Но Степан Ипполитович! Да на него же без слез не взглянешь, хоть мужику всего тридцать восемь. И как вообще в голову пришло такое? — Как вам вообще такое в голову могло прийти? — вскричала я, в ужасе глядя на родителей. — Вы что, считаете меня настолько… настолько неприглядной? — Почему ты так говоришь? Так. Так-так, спокойно! Ребенку от этого будет только хуже, а мне надо теперь думать в первую очередь о нем. — Потому что выйти замуж за Степана, прости господи, Ипполитовича может только слепая старая дева, на которую уже никто никогда не позарится! — Ты что, перестала быть старой девой?! — округлил папа глаза. Какой ужас! Я ведь так и не перестала ей быть, он прав. Все такая же незамужняя и невинная, даром что уже ношу ребенка. — А это что?! — взвизгнула мама, тыкая пальцем в салатового цвета распашонку, первую одежду моего будущего малыша, которую сегодня принесла в подарок Вика. А я ведь говорила, что купленные так рано вещи для ребенка — это плохая примета. — Это распашонка. У меня будет ребенок, — выдавила я из себя то, что являлось абсолютной правдой. Мама упала обратно на стул, с которого вскочила в порыве удивления, закрыла глаза и зашевелила губами. Наверно просила для меня прощения грехов. Вот и пусть займется делом, это правильно. Папа же смотрел на меня так, как будто собирался отречься от своей единственной дочери здесь и сейчас, и я бы совсем не удивилась подобному исходу, но вместо этого он спросил тихо, даже угрожающе: — И кто его отец? Я решила не скрывать правду и дальше. Вообще конечно правда эта была весьма условной, но не рассказывать же родителям, что я залетела непорочно, когда парилась в бане. А может, вообще не там. Хотя, может в этом случае папа бы от меня отстал до момента родов, пока не понял бы, что у него родился самый обычный внук. — Его отец мой босс. Даниил Леонидович. Это имя вам о чем-то говорит? Я произнесла свой вопрос с вызовом, готовая до победного отстаивать право рожать от кого я сама захочу, но растерялась, когда услышала голос отца. И звучал он непререкаемо. — Теперь говорит. Говорит то, что прямо сейчас мы едем с ним знакомиться. Одевайся, Екатерина и вези нас к своему боссу! Часть двадцать первая. Даниил Звонок в дверь, раздавшийся среди выходного дня, заставил меня неохотно подняться с постели, гадая о том, кто такой наглый пожаловал ко мне без приглашения. Незваных гостей я не любил, да и кто их любит? Но что было куда важнее — все соседи тоже прекрасно знали, что беспокоить меня по пустякам не стоит. Даже свидетели Иеговы, рискнувшие как-то раз заглянуть на огонек, дабы обратить меня на путь истинный, после состоявшейся между нами познавательной беседы ушли, заикаясь и нервно дергая глазом, и больше, на свое счастье, не возвращались. В общем, заранее посочувствовав гостям, зря проигнорировавшим табличку на двери «осторожно, злой хозяин!», я натянул джинсы, оставив торс обнаженным, и пошел открывать. — Господи! — воскликнул при виде моей не слишком одетой фигуры незнакомый мужчина и испуганно округлив глаза, перекрестился три раза. — Вы обознались, — откликнулся я, растянув губы в елейной улыбочке. Что ни говори, а приятно, когда тебя так приветствуют. Растерянно моргнув, мужчина наконец пришел в себя и сурово нахмурился. Ясно, шутка до него не дошла. — Екатерина! — воскликнул он строго, оборачиваясь куда-то назад. — Это он? Из-за спины мужика, воображавшего себя грозным, высунулась — ну конечно же! — Самойлова. Я должен был сразу догадаться, что очередное странное происшествие в моей жизни никак не могло пройти без ее участия. Господи, как же скучно я жил до того, как имел дурость подрочить в ее полотенце! Мужчина, взяв Самойлову за локоть, вытолкнул ее вперед и та, оказавшись напротив, посмотрела на меня как-то… виновато? Стало даже интересно, во что еще меня вмешала эта женщина? — Ну? — потребовал ответа мужик и я, вопросительно приподняв бровь, воззрился выжидательно на Самойлову. С той от моего взгляда приключилось что-то странное. — У тебя глаз дергается, — заметил я любезно, глядя на то, как правый Катин глаз то открывается, то закрывается, как болезный. Закатив глаза, что, очевидно, означало, что я безнадежен, она тяжело вздохнула и наконец сказала: — Он. И тут стало еще интереснее. — Когда свадьба? — вопросил меня мужчина, нахмурившись еще более грозно, чем до того — так, что густые кустистые брови сползли чуть ли не до усов. Какая еще, нахрен, свадьба? Впрочем, я догадывался, какая, но, послав Самойловой убийственный взгляд, наивно вопросил: — Ты позвала на мою свадьбу новых гостей? Как это мило с твоей стороны. — На нашу свадьбу, — с нажимом поправила Самойлова и для верности наступила мне на ногу. Каблуком, сучка! Доходчивый аргумент, ничего не скажешь. Поморщившись от боли, я прошипел: — Ахххх… да. Ты же выиграла конкурс на звание невесты. Не будучи дураком, я прекрасно понимал, что именно тут происходит. Ко мне пожаловал тот самый религиозный папаша и — кинул я взгляд ему за спину — такая же мамаша. И Самойлова, чтоб ее, поспешила свалить на меня свое счастливое положение. Прекрасно! Вина еще не доказана, а казнь уже назначена. Можно было бы, конечно, послать ее лесами да полями с такими выкрутасами, но меня останавливала мысль, что этот экземпляр мог угрожать Кате расправой. Вдруг принесет несчастную в жертву, как Авраам — Исаака? А я даже не успел ее до сих пор трахнуть! Нет, так дело не пойдет. — Какой еще конкурс? — поинтересовался, тем временем, с подозрением папаша, и я не упустил возможность слегка отомстить. — Телевизионный, — охотно поведал ему я. — «Холостяк» называется, вы смотрели? Тут уже не выдержала мамаша. — Матерь Божья! — пискнула она испуганно и медленно осела прямо на лужайку перед моим домом. Нехорошо как получилось. Там же шезлонг рядом стоял. — Мама, ну что вы! — воскликнул я, бросившись поднимать женщину с травы. — Пойдемте в дом, что же вы как не родная тут сели? — Мама?! — взвизгнула та возмущенно, вырываясь из моих рук. — Кеша, пойдем отсюда Христа ради! — Пойдем! — подхватил папаша и, снова впившись в локоть Самойловой, заявил решительно: — Ты не выйдешь за этого человека! — Как же это не выйдет? — нахмурился в свою очередь я. — А как же контракт? — Контракт! — простонала «мама» и упала на лужайку окончательно. — Какой еще контракт? — более мужественно поинтересовался «Кеша». — По условиям конкурса мы должны пожениться, — охотно пояснил я. — А если одна из сторон нарушает это условие, выплачивает пострадавшей стороне миллион долларов. — Миллион д-долларов! — начала заикаться мама. — Мама, встаньте, Бога ради! — попросил я снова. — У вас вон от холода икота началась. Простудитесь. Папа, скажите же ей! — Я вам не папа! — проревел тот, но жену все-таки поднял. Эх, придется заново засаживать лужайку. — Милая, что же ты не предупредила, что родители против наших отношений? — обратился я наконец к Самойловой, все это время с молчаливым ужасом смотревшей за разворачивающейся картиной. — Пошли отсюда! — вмешался папаша раньше, чем Катя успела открыть рот и снова было потянул ее за собой. Ну уж нет! Я с ней еще не разобрался. — Никуда она не пойдет! — отрезал я, одним резким движением прижав Самойлову к себе. — Я ее честно выиграл. Вернее она — меня. В общем, неважно, Катя остается со мной. До встречи на свадьбе! И, втащив Самойлову в дом, захлопнул дверь перед ошалелым лицом папаши. — Ну спасибо, — процедила Катерина, сложив руки на груди. — Как я им теперь все объясню?! — Скажешь правду, например? — предложил я, складывая руки в том же жесте. — Да не могу я! Я же говорила, они глубоко верующие люди… — Вот и чудесно, значит и в твою историю поверят. — Ну я же вам подмигивала! — отчаянно заломила Самойлова руки. — Просила подыграть, неужели это так сложно?! — Я и подыграл, — резонно возразил я. — Ну не так же! — схватилась она за голову и стала ходить по прихожей из стороны в сторону. Похоже, дурдом из офиса перебрался уже ко мне домой. Перехватив ее за запястье, я препроводил Самойлову в гостиную и указал на диван: — Садись уж, раз пришла. Пить будешь? — Мне нельзя, — отозвалась она и всхлипнула. — Ах да, — спохватился я и огляделся в надежде найти то, что ей пить можно. — Воды? — предложил наконец и Самойлова кивнула. Пройдя на кухню, я выудил из холодильника минералку и, вернувшись в гостиную, поставил перед Самойловой разом всю бутылку, предварительно сняв крышку. Что уж размениваться на любезности со стаканами тем, у кого было одно на двоих затраханное полотенце? Выпив разом полбутылки, Самойлова тяжело вздохнула и спросила: — Ну и что нам теперь делать? — Нам? — уточнил я, издевательски взметнув бровь. — Они же меня теперь на порог не пустят! — Судя по всему, невелика потеря, — заметил я цинично. — У меня больше почти никого нет, — всхлипнула Самойлова и я, инстинктивно положив руки ей на плечи успокаивающим жестом, возразил: — Ну почему же? У тебя есть ребенок. — Неизвестно от кого! — От этого он не перестает быть твоим. Офигеть какой я мудрый! Всхлипнув еще раз, Самойлова спросила: — Вы еще не начали обещанное расследование? — По-твоему мне заняться больше нечем в выходной день? — приподнял я брови. — Ну да, разгуливать голым по дому более важное и интересное занятие, — хмыкнула Катя в ответ. — Я, между прочим, одет, — оскорбился я. — Все, что ниже пояса, не для бесплатного просмотра. — Не думала, что дела фирмы так плохи, — пустила Самойлова шпильку. — А я беру не деньгами, — парировал я. — А что, претендуешь? И тут Самойлова наконец покраснела. До чего же приятное зрелище все-таки. Лучше него только сосание тарталетки. — Нет! — отрезала она и встала. — Мне пора. — Ну вот, на самом интересном месте, — усмехнулся я, но препятствовать не стал. А вдруг эти блаженные все еще ждут за дверью? Нехорошо задерживать людей. Их там, однако, не оказалось. Дождавшись, когда Самойлова вызовет такси и сядет в салон, я, глядя на удаляющуюся машину, испытал странное чувство. Без Самойловой мне действительно стало… скучно. И это было что-то новенькое. Часть двадцать вторая. Катя Когда я вернулась домой после посещения «будущего отца моего ребенка», родители сидели на кухне и о чем-то переговаривались. Судя по папиному лицу, ничего хорошего меня не ожидало, но это не стало сюрпризом. — Екатерина, присядь. Есть важный разговор, — прозвучал голос отца. Наверно, я была не слишком послушной дочерью, если мне в этот момент сразу захотелось противоречить. Я прошла к родителям и села напротив папы. Мама так и продолжала шевелить губами, как это было всегда, когда ей нужно было отмолить грехи, в данный момент — мои. — Я слушаю. — Ты действительно выиграла собственного начальника в каком-то шоу? — с сомнением спросил отец. Губы мама зашевелились быстрее. — Да. И теперь выйду за него замуж. — А ребенок? — А что с ним? — Почему у вас он уже есть? Вы ведь не женаты! Господи… неужели папа это серьезно? Не объяснять же ему, что дети рождаются совсем не от штампа в паспорте. — Мы с ним не удержались, нас обуяла страсть. — Но ведь тебя воспитывали мы! — Да. Меня воспитывали вы. Или это равнозначно тому, что я могу забыть о страсти до конца своих дней? — Нет! — папа рубанул рукой воздух перед собой. — Но страсти надо предаваться после брака! — Вообще-то ваши взгляды давно устарели. — Взгляды, угодные богу, не могут устареть! Меня так и подмывало признаться в том, что это зачатие было непорочным, но я представляла, как папа мог на это отреагировать, и желание тут же исчезало. — Папа, мама… случилось то, что случилось. Что вы хотите изменить своими возмущениями? Желаете отправить меня на аборт? Папа закрестился, мама закрыла глаза и перестала молиться. Ни о каком аборте я, конечно, не думала, но и охладить родительский пыл не мешало. — Ни о каком аборте не может быть и речи! — воскликнула мама, когда немного пришла в себя. — Если ты хочешь избавиться от нашего внука, то не убивай его. Роди и отдай нам! Мы воспитаем из него достойного человека. Не такого, как ты, — мысленно прибавила я к сказанному. — Нет. Я не хочу избавляться от вашего внука. Я просто хочу покоя. Встав из-за стола, я закрыла глаза. Немного кружилась голова, что, учитывая поздний час и пережитый стресс, было не так уж и удивительно. — Екатерина… — Хватит, папа. — Не хватит. Мы с твоей матерью приняли решение. Остаемся у тебя до тех пор, пока вы с начальником не поженитесь. — Чтооооо? У меня чуть глаза из орбит не выпали. Слушать нотации своих родителей до того дня, который может и не наступить? Ну уж нет! — Да. И это решение неоспоримо. — Тогда я переезжаю… к Вике! Мне больше некуда было идти, только если к подруге. Это было не самой лучшей идеей — портить Вике жизнь своим присутствием мне совсем не хотелось, но выбора у меня не имелось. Не выгонять же собственных предков! — Я так и знала, что без нее не обошлось, — простонала мама. — Она мне никогда не нравилась. — Если ты о том, что Вика присутствовала, когда мы с боссом делали ребенка, то я тебя огорчу. Ее не было. Но теперь-то уже нечего волноваться. Все самое плохое, что могло со мной случиться, случилось. Я отправилась в прихожую, где начала обуваться. Вещи пока придется оставить на местах, заберу потом, когда родительские возмущения немного поутихнут. А может мама и папа подумают немного и поедут обратно к себе. — Екатерина! Знай, что ты можешь вернуться в любой момент. Мы тебя не выгоняли! — Спасибо, папа, я знаю! И выгнать меня из моей же собственной квартиры невозможно. Помните об этом! Мстительно хлопнув входной дверью, я покинула квартиру и поехала к Вике, которая понимала меня гораздо лучше, чем мои собственные родители. — Тише только. Вася уже спит, — зашептала подруга, когда я появилась на пороге ее дома. — А я не ложилась. Как знала, что ты приедешь. Вика подала мне тапочки, забрала сумку и бросила ее в угол. — Мне так неудобно, Вик. Но это только на эту ночь. — Да ну брось ты. Идем. Она прошла на кухню, поставила чайник, указала на место за столом и скомандовала: — Давай, рассказывай. И я рассказала все. Как во всем призналась родителям, как мы поехали к шефу. Как он устроил концерт, которому бы позавидовал даже Петросян. Вика слушала внимательно, только иногда не сдерживалась и фыркала от смеха. — Значит, Богуцкий не против на тебе жениться. — Он сказал это в шутку. — И что? У мужиков грань между правдой и поводом поржать очень тонка. Вспомни моего Васю. Мы помолчали. Что там вытворял Вася, я не знала, но расспрашивать у Вики не стала. — Он кстати, о ребенке заговорил. — Кто? — Ну, Вася, конечно. То ли твоя история на него так подействовала, то ли не знаю что. Сегодня дважды пытались завести. — Кого? — Самойлова! Ребенка, конечно. — Значит, я совсем вам помешаю. Но я только на эту ночь, клянусь! — Да перестань ты. Если что, в ванную пойдем и там потрахаемся. Тебе покой нужнее, чем нам. Вика приготовила чай и поставила передо мной вазочку с печеньем. Как так получилось, что неродные люди относились ко мне лучше, чем мои собственные отец и мать? Впрочем, чего я хотела от тех, кто жил по далеким от реальности книгам? — Я спать, Вася меня утомил. — Вика поднялась и потянулась, как сытая довольная кошка. — Ложись в гостиной, завтра решим, что нам дальше делать. Она ушла, а я еще долго сидела, пила чай и думала о своей судьбе. И о боссе, который постоянно лез в мои мысли. Его шутка о шоу и о том, что я выиграла Богуцкого в качестве приза, бередила мою душу. Но сам шеф вряд ли был серьезен в этом направлении, поэтому самым правильным было просто перестать так реагировать на сказанные боссом слова и думать только о себе и о своем будущем ребенке. — Мы с ней снова встречались! — жарко прошептал мне на ухо Снежков во время первого брейка. — Я уверен, она тоже в меня влюблена! Понятно, о ком он. Лизочка, нашедшая утешение в объятиях Пети. — Если ты уверен, что у Стариковой это серьезно, я очень рада за тебя, Снежков. — Я уверен. Иначе она бы не стала делать такое… Что подразумевалось под словом «такое», даже спрашивать у Пети было не нужно. Видимо, Лизочка расстаралась с ним в постели так, что он поверил в ее симпатию. Но чем бы программисты ни тешились… — А как ты? Как ребенок? — Хорошо, — соврала я и уткнулась в бумаги, давая понять, что продолжать разговор не намерена. Хотя вряд ли Снежков был заинтересован в моих рассказах о беременности. Так и получилось. Он ушел, а я осталась наедине с собой. Рабочий день пролетел быстро. Шефа я почти не видела, он был занят делами, и это было к лучшему. Сотрудники разошлись, а я осталась в офисе подольше. Возвращаться домой к Вике и мешать их с Васей размножению мне не хотелось. Я уткнулась в ноутбук, но на экране почти ничего не видела. Уставшие глаза слезились, очень хотелось спать. — Самойлова. Ты-то мне и нужна. Вздрогнув, я повернулась на голос и увидела шефа собственной персоной. Тоже задержался на работе? А я и не заметила. Небось сейчас начнутся разговоры о том, что произошло вчера. — Я слушаю вас, Даниил Леонидович. — Ты все еще хочешь провести то самое расследование? Конечно, я хотела! Хотела, чтобы этот болван, то есть босс, понял, чьего ребенка я ношу. Да и самой в этом удостовериться было бы неплохо. — Разумеется. А вы? — А я здесь за этим и есть. Мы едем в баню. — В каком смысле, в баню? — В ту, где был зачат на… твой ребенок. И если ты со мной, то собирайся. Поехали. Часть двадцать третья. Даниил — Ну и что мы будем тут делать? Самойлова задала вопрос и передернула плечами, будто возвращение в то место, где мы с ней так славно порезвились с одним на двоих полотенцем, было ей неприятно. — Ну а ты как считаешь? — Проводить следственный эксперимент? — А что, ты захватила то самое полотенце? — приподнял я брови. — Нет. И вообще… — Да-да? — услужливо поторопил, открывая перед ней дверь в фойе. — Я не собираюсь воспроизводить события того дня! — Какая жалость, — усмехнулся я. — А придется. — Чтооо? Самойлова буквально встала перед лестницей, ведущей наверх, будто баран перед новыми воротами и я, схватив ее за запястье, потащил упрямую девицу за собой. — Сейчас все поймешь. Искомый кабинет находился на втором этаже. Секретарское место уже пустовало, но из-под нужной двери лился свет. Препроводив Самойлову к диванчику, я предварительно коротко постучал, после чего вошел внутрь. — Явился, — констатировал очевидное владелец бани и по совместительству мой друг Андрей Зиновьев. — Как видишь, — кивнул я, пожимая протянутую руку. — И что же тебе так срочно от меня понадобилось? Только не говори, что потерял что-нибудь во время этого своего корпоратива. — Ага, честь, — хмыкнул я и Андрей усмехнулся в ответ: — Кажется, ты сильно недооценил срок пропажи. Ладно, — сменил он тему, переходя на деловой тон, — что тебе понадобилось реально? Я не стал долго ходить вокруг да около. — Скажи, где у тебя установлены камеры? — На парковке и в фойе. — И все? — выгнул я недоверчиво бровь. — Остальное незаконно. — А если отбросить этот факт и сказать, как оно на самом деле? — Что тебе нужно-то? — не выдержал Зиновьев. Я кратко ввел его в курс дела, рассказав о чудо-зачатии, но опустил детали насчет того, как самолично надругался над Катиным полотенцем. — Ты пришел один? — поинтересовался Андрей, нахмурившись. — Нет, будущая счастливая мамаша со мной. — Ты в ней уверен? Я надеюсь, ты понимаешь, чем мне грозит утечка информации о скрытых камерах? Уверен ли я в Самойловой? Ни хрена я ни в чем уверен не был. Кроме того, что найду способ заставить ее держать рот закрытым, хотя бы вот самым приятным способом. — Уверен. Так что, ты промышляешь подобными шалостями? — Дело не в шалостях. Это мера предосторожности на случай, если кому-то станет плохо, или случится драка, или ограбление, или… — Я понял, — перебил я. — Так ты дашь мне записи? — Сдается мне, ты волнуешься об этом деле не просто так, — усмехнулся Зиновьев и я не стал ничего отрицать. Приподняв руки в капитулирующем жесте, признался: — Виновен. — Ладно, но чисто из мужской солидарности. Достав из ящика стола ключи, Андрей кинул их мне и сказал: — Иди в соседний кабинет, я переброшу на стоящий там компьютер записи с камеры за тот вечер. — Пошли, — скомандовал я Самойловой, беря ее для верности под локоть, ибо лицо у Катюши было такое, будто она собиралась того и гляди отсюда удрать. — Куда? — спросила она, и я ограничился коротким ответом: — Кино смотреть. И тут же услышал, как Катя поперхнулась. — Не хотите же вы сказать… Очень хочу. И не только сказать. — Ты этого не слышала, я этого не говорил, — отрезал предупреждающим тоном, открывая дверь в кабинет. Андрюха не подвел — нужные файлы уже были на компьютере в папке «для Богуцкого». Каждый назывался согласно месту съемки — «фойе», «парковка», «банкетный зал», «парилка номер один»… — Вспоминай, где была в тот вечер, — сказал я, отодвигая для Самойловой стул и сам садясь рядом. — Мы будем смотреть записи из парилки? Катя явно пыталась говорить спокойно, но голос ее дрогнул. Я усмехнулся: — А ты хочешь? Я не против, мне до сих пор интересна техника зачатия от полотенца. Она тут же возмущенно вскочила на ноги, но я, схватив ее за руку, заставил сесть обратно. — Успокойся. Смотреть парилку необязательно, раз ты уже провела свое исследование и на полотенце только моя сперма. Или ты там вытворяла что-то интересное не только с полотенцем? Она покраснела. Я сделал глубокий вдох, опасаясь за свои штаны. — Ну так что? — напомнил я Самойловой о заданном вопросе. Она задумчиво потерла лоб: — Парковка, фойе, банкетный зал, гардеробная, бассейн и парилка. Мы оба сошлись на том, что фойе и парковку смотреть нет смысла — голышом Самойлова там не бегала. А жаль, я бы не отказался посмотреть. Начать решили с гардеробной, но там ничего особенного не происходило. Ну, если не считать чьих-то голых телес, но они меня не волновали, кроме разве что тела той, что сидела со мной рядом и краснела с каждой секундой все больше. Отсмотрев гардеробную на быстрой перемотке, дабы не смущать Катю и содержимое моих штанов, мы перешли к банкетному залу. Там тоже ничего интересного не обнаружилось, за исключением разве что зрелища того, как сотрудники, дойдя до нужного градуса, стали метать друг в друга еду, играя в подобие снежков. Тетушки моей на них нет! Она бы их научила любить каждую крошку! В приличном смысле этого слова. Дальше по плану был бассейн, но Самойлова, пошевелившись, неожиданно задела мой локоть и рука у меня дернулась, кликнув на видео одной из парилок. — Ox, — выдохнула испуганно Самойлова, глядя на экран. — Пи*дец, — не удержался я. С веником в руке Борис Леонтьевич всячески охаживал пятую точку Марьи Михайловны и это было куда больше, чем я хотел знать. — Хочешь посмотреть? — поинтересовался со смешком у Самойловой, и та, закрыв глаза, буквально простонала: — Нееет. С*ка, никогда не слышал более сексуального отказа! Надо было быстрее заканчивать со всем этим, пока штаны целы. На запись из бассейна было меньше всего надежды. Кто и чем занимался в воде понять было трудно, хотя один интересный кадр нам все же попался. — Как ты думаешь, что он там ищет? — спросил я насмешливо у Самойловой, останавливая перемотку на том, как Снежков что-то рассматривает у себя в плавках, факт чего был хорошо заметен с того ракурса, с которого снимала камера. — Собственного удавчика? — Не знаю, — ответила Катя, зажав рот рукой, и сдавленно добавила: — И знать не хочу. — И на этого искателя сокровищ ты меня променяла, — вздохнул нарочито я, снова запуская перемотку. — Я не меняла. — Вот как? Она опять вскочила на ноги и отошла к окну, но на этот раз я не стал ее останавливать. Досмотрев запись, выключил компьютер и, признав мысленно свое поражение, тоже поднялся на ноги, готовясь уходить. — Пошли отсюда, — сказал замершей у окна Кате. — Открыто в бассейне никто не спаривался, а больше ничего понять из записей невозможно. Если только твой Снежков все-таки не нашел то, что искал, и не произвел на радостях победный залп. — Значит, все зря? — спросила Самойлова, поравнявшись со мной в дверях. Она смотрела на меня выжидательно — так, словно говорила: «Когда ж ты, идиот, признаешь очевидное?», а я вдруг осознал, что не понимаю ни вопроса, ни того, где вообще нахожусь. Словно все вокруг перестало существовать, кроме этих зеленых глаз, в которых я стремительно и безнадежно потерялся. — Не зря, — пробормотал я, перед тем, как припечатать Катю к открытой двери и впиться в ее губы поцелуем. Бл*дь, как же это было хорошо! Я чувствовал себя диабетиком, сорвавшимся с диеты и добравшимся до запретных сладостей. Сминал ее губы своим ртом так, будто хотел поглотить и ничто на свете не могло бы меня заставить сейчас остановиться. Ни бог, ни черт! Я толкнулся языком внутрь рта Самойловой, вжался бедрами в ее тело, и в этот момент мне было глубоко насрать на все принципы, которых я прежде придерживался. Казалось лишь, что если не трахну ее немедленно — просто умру от возбуждения. Второе мне, похоже, и светило. — Если тебе просто нужно было место для того, чтобы потрахаться, так бы и сказал, — раздался рядом веселый голос Зиновьева, и мы с Самойловой, как по команде, дернулись в разные стороны. Внутри резко проснулась жажда убийства. С*ка, ну не мог он молча пройти мимо?! В бессильной злости я шарахнул кулаком по двери и Андрей благоразумно решил смотаться, пока цел: — Понял-понял, ухожу. Да вот беда — Самойлова устремилась за ним следом. Как испуганная лань, мать ее! Не оставалось ничего иного, как идти за ней, хотя это и было несколько… неудобно. — Я вызову такси, — сказала Катя, когда мы оказались на парковке. — Черта с два, — отрезал я. — Садись в машину. — Нет! Ну нахер, буду я еще церемонии тут разводить, и так штаны жмут, будто на три размера меньше. Открыв дверцу машины, я подхватил Самойлову на руки и молча запихнул в салон. — Хочу быть, знаешь ли, спокоен насчет того, что ты не решишь снова навестить бабушку на ночь глядя, — язвительно заметил, выруливая с парковки. Время езды до дома Самойловой грозило стать очередной пыткой. Часть двадцать четвертая. Катя Я сидела рядом с шефом и думала, как извернуться, если он отправится провожать меня до двери. Искоса смотрела на его профиль. Скулы сжаты, губы сошлись в прямую линию. — Остановимся на светофоре и я к тебе повернусь, — пообещал он. Я покраснела и стала смотреть перед собой. Из головы не шел наш поцелуй, но не спрашивать же у Богуцкого, что он для него значил! А вот для меня значил много. Так много, что я решилась признаться боссу: — Я сейчас дома не живу. Он резко ударил по тормозам, меня дернуло в кресле. Хорошо что на дорогах в этот час было немного машин. — Опять?! Хочешь покататься со мной до Соловков? Или куда на этот раз? И нечего так возбуждаться на этот счет! — хотелось мне сказать шефу, но я промолчала. — Нет, кататься я с вами не хочу. Просто я живу не дома, а у подруги. — Это почему? Мне надо было сдержаться, тогда можно было бы избежать того, что последовало дальше, но я не смогла. — Потому что с родителями мне после вашего признания находиться невозможно! Они сказали, что будут жить у меня до тех пор, пока мы с вами не поженимся. То есть, поселились в моей квартире навсегда! Я ожидала, что шеф просто отвезет меня к Вике или скажет, что прямо завтра мы подкупим регистратора загса и родители выедут от меня уже к вечеру, но не дождалась ни того, ни другого. — Я понял, — кивнул он и стал мрачнее тучи. Нам уже засигналили сзади, поэтому Богуцкий продолжил путь, и совсем скоро я поняла, что он привез меня… к моему дому. — Я же сказалаааа, — простонала, закрыв глаза. — Идем, Самойлова. — Куда? — К тебе домой. — Но там родители! — Вот именно. Идем. Он вышел из машины и мне пришлось последовать за Богуцким. — Что вы придумали? — побежала я следом за боссом, который решительно шагал к моему дому. — Не хочешь перейти на «ты»? Мы вроде жених и невеста. — Что? Я спросила у вас другое… — Мы идем жить к тебе. С твоими родителями. — Чтоооо? Схватив Богуцкого за рукав, я попыталась остановить шефа, но он так и шел к дому, таща меня за собой как на аркане. — Мы идем жить к тебе. — Это… нет! Я против! — А я не против! Он уже втащил меня в холл и повел к лифту, я упиралась как могла, но силы были неравны. Даже представлять было страшно, что ждет меня в ближайшее время! Босс действительно думает, что мы все будем жить вчетвером… до нашей с ним свадьбы? — Открывай дверь, — скомандовал Богуцкий, когда мы добрались до квартиры. — Даниил Леонидович! Все, пошутили и хватит. Отвезите меня к Вике, пожалуйста. Или я сама доберусь на такси, — взмолилась я шепотом, чтобы наш приезд не стал достоянием всех жильцов этажа. — Открывай дверь. Я вздохнула и сделала то, что сказал шеф. Хочет поиграть в семью — я не против. Когда мы вошли в квартиру, родители уже спали. Я тихо разулась и уже собралась идти стелить нам во второй комнате, когда Богуцкий громко проговорил: — Иди же ко мне, я так соскучился! И я снова оказалась припечатанной к двери, а рот босса стал поглощать меня в поцелуе. И я растерялась! В голову ударила кровь, ноги подкосились, пришлось схватиться за плечи Даниила Леонидовича и ответить на его поцелуй. Я даже не заметила, как в прихожей зажегся свет и появились заспанные родители. — Что здесь происходит? — в ужасе прошептала мама. Да что ж ты будешь делать! Сегодня явно не день поцелуев. — Мама, папа, мы с Катенькой решили, что будем жить все вчетвером одной семьей. Шеф отстранился от моих губ, но из своих объятий не выпустил. Стоял, прижимая меня к своему твердому телу, а я повторяла себе: «Дыши, Катя!». — Одной семьей? — уточнил отец, брови которого снова встретились. — Вы что — уже поженились? — Нет. Зачем? Мы с Катей не таких строгих взглядов — поженимся, когда будут места в загсе, не подкупать же регистраторов! А сэкономленные деньги потратим на новую кровать. — Он повернулся ко мне. — Милая, помнишь, мы сломали ее, когда траха… когда предавались плотским утехам? Пришлось ткнуть Богуцкого локтем в бок. Вызывать неотложную помощь на двойной родительский инфаркт — последнее, чем я хотела заниматься этим вечером. — Вы ложитесь спать, мы с Дани…ком устроимся в гостиной, — примирительно сказала я и утащила шефа в означенную комнату. — Даником? — фыркнул он, когда дверь за нами закрылась. — Да. Вам не нравится? — Ну почему же? Очень мило. Я отошла к окну, поворачиваясь к боссу спиной. У меня до сих пор ноги подкашивались от того, что Богуцкий сделал на виду у моих родителей, и даже если это было лишь частью спектакля, не признаться себе в том, что поцелуи шефа сводили меня с ума, я не могла. Когда же повернулась обратно, переход на «ты» произошел сам собой: — Что ты делаешь?! — вскричала я в ужасе. Родители за стенкой принялись молиться. Шеф стоял напротив в одних трусах, которые как раз собирался снять! Я быстро закрыла глаза и отвернулась снова. — Я собираюсь идти в душ. Дашь мне полотенце? А хотя, нет, лучше не надо! И он просто вышел из гостиной. Я мысленно досчитала до пяти и ринулась за ним. И — о, ужас! — по дороге в ванную он конечно же встретил родителей. Папа, пятясь назад, теснил маму обратно в спальню, пока Богуцкий во всей красе, уже без трусов, спрашивал у них, не найдется ли у будущих родственников лишней зубной щетки. Все, что я смогла сделать — это впихнуть шефа в ванную и, заперевшись там с ним, в ужасе воззвать к его отсутствующей совести: — Что вы творите? Это же… у них же сейчас приступ будет! — На «ты» мне нравилось больше. И ничего у них не будет. Думаешь, ты тоже родилась от непорочного зачатия? Босс зашел в душевую кабину и начал принимать душ, мне ничего не оставалось, как вернуться обратно. Дверь в комнату, где скрылись от шефовых колокольчиков родители, была заперта, но за ней происходило что-то шумное. Что именно — выяснилось через пару минут, когда мама и папа, полностью одетые и с сумками в руках, покинули оккупированную спальню. Я ожидала чего угодно — скандала, воззваний к моей совести, но родители были на удивление спокойны. Видимо, смирились с тем, что у них настолько падшая дочь. — Екатерина, мы едем в гостиницу. Позвоним тебе… как-нибудь. Береги себя и внука. Папа поцеловал меня в лоб, мама трижды перекрестила, и оба предка отбыли из моей квартиры. Сказать, что я была в шоке — значит не сказать ничего. Так и стояла в прихожей, смотрела на закрывшуюся за ними дверь и не знала, что и думать. Шеф вышел из душа через пять минут. Замотал бедра полотенцем, и это не могло меня не обрадовать. — Уехали? — Да. Только что. — Отлично. Тогда я минут через десять тоже домой. — Вы уезжаете? — А ты хочешь, чтобы я остался? После того, что вы со мной сделали — да, — подумала я, но сказала другое: — Нет. Я устала и хочу спать. — Хорошо. Он вернулся туда, где раздевался, протянул мне полотенце, снятое с бедер. — Пойду сразу брошу в стиралку, — пробубнила я и ретировалась от голого шефа. — Думаешь, можно забеременеть от полотенца дважды? — донесся мне с спину насмешливый голос Богуцкого. Я этот вопрос проигнорировала. Бросив полотенце в стиральную машинку, я села на бортик ванны, прислушиваясь к тому, что делал шеф, и думая, в какой момент моя жизнь превратилась в бесконечную вереницу таких событий. Больше похоже на мыльную оперу, а не на то, в чем я привыкла существовать. — Самойлова, закрой за мной, пока я не решил остаться, — добрался до меня голос шефа, и я вскочила с бортика и выбежала в прихожую. — Спокойной ночи, босс, — попрощалась я с Богуцким, когда он открыл дверь. Вместо прощания Даниил Леонидович потянул меня к себе и впился в мои губы, оставляя на них свою метку. И вышел в ночь, оставляя меня в полной растерянности. Часть двадцать пятая. Даниил Еще не было и полуночи, когда я вышел из квартиры Самойловой в крайне приподнятом… кхм, настроении. Ехать домой не хотелось. Я понимал, что после всего произошедшего меня ждет не самая спокойная ночь. Поэтому я решил, что страдать в одиночестве не буду. Сидя в машине, какое-то время думал — Генычу или Андрюхе испортить сон? Андрюха своим бестактным появлением заслуживал этого больше, но я принял Соломоново решение — не дать поспать обоим. Спустя полчаса мы втроем сидели в баре и активно утешались напитками «за сорок». В смысле — градусов. — Говоришь, принципы всему виной? — переспросил в который уже раз Геныч, не уставая удивляться тому факту, что я до сих пор не трахнул Самойлову. Даже хуже того — вот уже больше месяца как вообще никого не трахал. Да уж, кто бы мне еще недавно сказал, что буду мучиться от бесконечного неудовлетворенного стояка в штанах, я бы и сам в такое не поверил. — Принципы, — кивнул я. — А может, она тебе просто не дала? — фыркнул Андрюха и я от такого вопроса весь оскорбился: — Это мне-то и не дала?! Но вообще-то да, так оно и было — не дала. Двинула же по физиономии, когда я ей предложил свои постельные услуги. Да и сейчас, после променада голышом по квартире, Самойлова не спешила падать на спину перед моим великолепием и раздвигать ноги. — Ну тогда в чем же дело? — вопросил Андрюха, хлопнув меня по спине. — Ты же мужик! Иди и возьми свое! — Вот именно! — поддакнул Геныч со знанием дела. — Какие к черту принципы? Здоровье важнее! И правда, какие к черту принципы после всего случившегося? Самойлова вполне вероятно уже была беременна от моей спермы на полотенце, я наплел ее родителям, что мы поженимся по какому-то дурацкому контракту и разгуливал голышом по ее квартире, сблизившись с будущими родственниками дальше некуда. И после этого я еще думаю трахать ее или нет? Однозначно трахать! И немедленно. Тем более, судя по тому, как она отвечала на поцелуи, Самойлова была не так уж и против того, чтобы я залез в ее постель. Чем я и собирался, собственно, срочно заняться. — А вот и пойду и возьму! — заявил, поднимаясь на ноги — в моем представлении я при этом выглядел как минимум Суперменом, но если судить по хмыканью друзей, похож был скорее на подбитого в полете Бэтмена. Какая-то мысль еще вертелась в голове. Я хотел о чем-то спросить этих двоих, но возбуждение от предстоящего похода за удовольствиями перекрыло остатки разума, и без того затуманенного алкоголем. — Чего сидим-то? — поинтересовался я у Геныча и Андрюхи, которые, похоже, не восприняли всерьез эти грандиозные планы и продолжали угощаться за мой счет. — Ты что, реально собрался к ней? — уточнил Геныч, вылакав из бокала последние капли. — Прям щас? — Прям щас! — подтвердил я. — Пошли! Андрюха очнулся первым. Подняв со стула тормозящего Геныча, провозгласил: — Ну поехали, принц! Такси притормозило у дома Самойловой и друзья любезно выпихнули меня из салона навстречу развратным планам. Я решительно и даже вполне твердо дотопал до подъезда, разбудив консьержку стуком в дверь, а затем поднялся на нужный этаж. — Катя! — громогласно позвал я и для пущей уверенности замолотил кулаком в дверь, когда после первого звонка ничего не произошло. За соседней дверью от производимого мной шума залаяла собака и я не нашел ничего лучше, чем налаять на нее в ответ. Это дало результат — собака испуганно замолчала. Вот так, бл*! Пусть знает, кто тут хозяин! После моего лая дверь Катиной квартиры наконец открылась и Самойлова, щурясь от яркого света в коридоре, непонимающе на меня уставилась. — Даниил… Леонидович! Что случилось? Оттеснив ее внутрь квартиры, я захлопнул за собой дверь и признался, как на духу: — Случилось то, что я чертовски пьян. И хочу тебя безумно. Самойлова открыла было рот, чтобы что-то возразить, но я ей такой возможности не дал. Время разговоров прошло! Запечатав рот Самойловой поцелуем, я подхватил ее под попку, вынуждая обхватить ногами мои бедра, и понес в спальню. Приземлившись на кровать, прижал Катю к себе крепче, чувствуя себя от ее близости куда более пьяным, чем то было от алкоголя. — Даниииил… — выдохнула Самойлова, видимо, собираясь сказать в лучших традициях девочек-целочек, что нам не стоит этим заниматься. Но я уже прошел точку невозврата. И главное — знал, что могу сделать ей так хорошо, что она будет просить еще и еще, даже если сейчас так совсем не думает. — Молчи, — попросил я, стягивая с нее пижамные шорты, желая скорее коснуться обнаженной кожи и того потаенного местечка, что станет жадно-влажным после всего, что я сделаю. — Я сдохну, если не трахну тебя сейчас же, — хрипло признался и пообещал успокаивающе следом: — Тебе будет очень хорошо. Упав на спину, я подтянул Самойлову за бедра к своему лицу. Тонкая полоска трусиков треснула под моими пальцами, открывая путь туда, куда я хотел попасть до затмения рассудка. — Сладкая моя, — пробормотал, касаясь языком лона. Самойлова испуганно охнула и, положив ладони на мои плечи, попыталась меня оттолкнуть. Но я крепко сжимал ее бедра своими руками и не собирался никуда выпускать, пока она не станет стонать от удовольствия. — Тебе нравится? — спросил, старательно вылизав ее лоно — от напрягшегося клитора до начавшей сочиться узкой дырочки, вход в которую подразнил языком, а затем — пальцем. — Мы не должны, — простонала Катя и я был с ней в этом абсолютно согласен. — Ты права. Мы никому ничего не должны. Кроме удовольствия — друг другу. Проникнув пальцем глубже, я накрыл ртом затвердевший бугорок, лаская его то мягко, языком по кругу, то жестче, хлестая самым кончиком. Я посасывал, покусывал, облизывал и надавливал на чувствительную точку, пока не выбил из Самойловой еще один стон капитуляции. Она текла под моими пальцами и была уже готова к тому, чего хотели мы оба. Но мне этого было мало. — Скажи, что хочешь меня, — потребовал я, отстраняясь от ее лона. — Хочу, — прошептала Самойлова и у меня окончательно сорвало тормоза. — Ия тебя хочу. Всегда хотел. Признание вырвалось легко. Мне уже было плевать на все, чем я забивал себе голову прежде. Имело значение только одно — эта женщина в моих руках и то, что она хотела меня тоже. Приподнявшись и избавившись от ненавистных брюк и белья, я посадил Самойлову на себя сверху и скомандовал: — Давай, сделай это. С прерывистым вздохом она стала осторожно опускаться на пульсирующий от нетерпения член и делала это так медленно, что я не выдержал. Снова впившись пальцами в ее бедра, одним резким движением насадил на себя, и от того, что она действительно оказалась невинна, почувствовал крышесносное торжество. Никто не трогал ее до меня! И никто не тронет после! Самойлова тихо всхлипнула и я понял, что ей больно. Привлек к себе, стирая поцелуем, несущим в себе вкус текилы и ее собственный, испытанную боль. — Все хорошо… хорошо, — шепнул ей на ухо, касаясь губами шеи, затем, спустившись ниже, возбужденных сосков, затвердевших в ожидании ласки. Хотелось взять свое, начать двигаться, растягивая под себя узкую дырочку, но хрен его знает как, я удерживался, балансируя на грани терпения. До тех пор, пока Самойлова не пошевелилась на мне сама, разом заставляя забыть о благородстве и прочих приличиях. Уложив Катю на спину, я начал вбиваться в нее, как одержимый, вынуждая вскрикнуть. От боли или удовольствия, уже не знал. Но остановиться не смог бы ни за что на свете. И когда кончил прямо в нее, понял, что никогда еще не испытывал подобного удовольствия. И что это стоило всего. Притянув Катю к себе, я слушал, как постепенно выравнивается ее дыхание, становясь все спокойнее и не двигался, пока она не уснула. И только после этого я подобрал свои вещи и второпях оделся. Алкогольный дурман почти выветрился, и последствия всего сотворенного представали передо мной во всей своей красе. Но так, как раньше, уже не пугали. И все же я не был готов к объяснениям наутро. Между нами оставалось еще немало неясного и стоило подумать обо всем на трезвую голову. Найдя в коридоре запасные ключи, я тихо вышел из квартиры Самойловой вот уже второй раз за одну ночь и, оказавшись на улице, вызвал такси. Собственный дом показался чужим и неуютным. От накатившего одиночества хотелось только одного — уснуть. Оказавшись в спальне, я залпом осушил стоявший на прикроватной тумбочке бокал, даже не помня, чтобы оставлял его здесь, и упал на кровать прямо в одежде. Как отключился — не заметил и сам. А когда проснулся, обнаружил, что абсолютно обнажен, а рядом со мной лежит… Миранда, спаси Господи, Крякина. От заполонившего душу ужаса на языке вертелся лишь один вопрос, и я его, не стесняясь, озвучил: — Какого х*я тут происходит?! Часть двадцать шестая. Катя Я проснулась одна. Надеялась увидеть рядом шефа, но открыла глаза и поняла, что нахожусь в гордом одиночестве. Перелегла на бок и… между ног сладко и больно заныло. Мне приснилась эта ночь? Я в этом сомневалась. Ведь не могло же быть, чтобы я настолько ярко видела Богуцкого, который творил со мной такое! Но почему он ушел? Встав с кровати, я первым делом обошла квартиру. Ничьего присутствия рядом со мной не наблюдалось, зато в прихожей удалось обнаружить пропажу запасных ключей, и это очень красноречиво говорило о том, что босс действительно был у меня и, когда я уснула, сбежал. Нет, не сбежал. Он просто поехал к себе, и уже на работе мы с ним встретимся и поговорим. Я взаправду понимала Богуцкого — когда вот так тебе на голову обрушивается известие о ребенке, полотенце, девственности и богомольных родителях предполагаемой матери твоего будущего дитя, не сразу можно прийти в себя. Именно так я убеждала себя не паниковать, когда принимала душ и быстро завтракала. Я проспала, и теперь мне приходилось очень быстро собираться на работу. Но была и еще одна причина, по которой скорость сборов резко увеличилась — встреча с шефом. Когда я приехала в офис, оказалось, что Богуцкий на рабочем месте еще не появлялся. Это вызвало досаду, хотя я уверяла себя, что причиной тому была наша ночь любви. После нее же он еще был вынужден добираться домой, бедненький. — Петь… Петя! А ты чего такой грустный? — позвала я IT-шника, когда проходила мимо отдела Снежкова. Петр сидел, понурив голову и даже многочисленные символы на экране ноутбука совсем не привлекали его внимания. — А! Это ты! — Это я. У меня, в отличие от Снежкова, настроение было довольно приподнятое. — Я поругался с Лизой. Вот же напасть! Я совсем успела позабыть и о Стариковой, павшей в объятия Пети от того, что была отвергнута шефом, и о невесте Богуцкого — причине этого самого отвергания. — Почему поругался? — сочувственно поинтересовалась я, садясь напротив Снежкова, пока босса не было в офисе и он не мог поймать меня на месте «преступления». — Она хочет замуж. — За кого?! У меня были объективные причины задать именно этот вопрос и именно этим тоном, но Снежков почему-то оскорбился. — И ты туда же! — Куда — туда? — Я вот тоже не понял, что хочет замуж она не просто так, а за меня. — Так это же замечательно! — вскричала я и добавила тише, когда на нас заозирались: — Это же замечательно! В чем проблема? — Мы знакомы всего пару недель. — Вы с Лизочкой? — невольно удивилась я. — Ну да. — Хммм. Вы работаете вместе года три. — Это другое. Ах, вот оно что! Ну и как понять этих мужчин? Сначала они в восторге от того, что у них завязываются отношения с той, кто бередит их душу, а потом начинают бояться. На память тут же пришел шеф, который поспешно ретировался из моей квартиры, пока я спала. — Знаешь, что я тебе скажу Петя? — изрекла я с видом знатока. — Что? — Скажу вот что… если любишь Лизочку, то возьми и женись на ней! И дело с концом. Получится из этого что-то или нет — дело десятое. — Да как же десятое?! Я же все просчитал! Просчитал он. Программист хренов. — Ничего даже слушать не хочу! — Я ударила ладонью по столу, поднялась на ноги и удалилась в свой отдел. Пусть свои расчеты и просчеты рассказывает кому-нибудь другому. С меня сегодня достаточно неуверенных мужчин. Я сидела и грызла грушу, гадая о том, где же шеф, когда до меня добрались слухи. Оказывается, в нашем офисе все это время находилась его тетушка, которая ждала племянника в его кабинете, и я об этом была ни сном, ни духом! А ведь в этом крылся отличный шанс наладить с родственниками босса какие-никакие отношения. Тем более что тетя Даниила Леонидовича показалась мне весьма миролюбивой и дружественно настроенной. О том, что она уже подыскала боссу невесту, я в этот момент как-то не думала. Оказалось, зря. Выкинув огрызок от груши в мусорное ведро, я решительно направилась в кабинет шефа. Дала знак его секретарю, чтобы она не беспокоилась, но стоило мне только войти в святая святых Богуцкого, как раздался громоподобный голос: — Я же сказала, что не пью кофе с утра! Тетя шефа явно была не в духе, и мне бы нужно было просто выйти и отправиться работать дальше, но я решила довести все до конца. — А я здесь не за этим. Я подошла к тёте Варе, восседавшей в кресле Даниила Леонидовича и объявила: — Я пришла познакомиться с вами поближе. Брови тетушки взлетели вверх, но на лице появилось выражение удовлетворения. Видимо, такие наглые особы, одну из которых я сейчас изо всех сил из себя строила, были ей по душе. — Ты пришла познакомиться со мной поближе, — напомнила она мне, кивая на стул, который я и заняла, сложив руки на коленях, как примерная ученица. — Да, потому что для этого есть повод. — Вот как? Тебе так понравились мои помидоры? Я невольно улыбнулась, вспоминая, как тетя Варя назвала меня худой и заставила съесть свои разносолы. — И это тоже, но причина не только в помидорах. — В чем же еще? — Дело в том, что… Я замялась. Ну не признаешься же вот так сразу почти постороннему человеку в том, что меня с ее племянником объединяют полотенцевые приключения? — Я слушаю, — кивнула тетя Варя. — Дело в том, что нас с вашим… моим… то есть с шефом кое-что связывает. — Я продолжаю слушать. Набрав в рот побольше воздуха, я решилась и выдала скороговоркой все, что можно было озвучить, не опасаясь прослыть сумасшедшей. И о вечеринке в бане, и о том, что произошло с моим полотенцем. И о способе, которым я забеременела. Упустив ту деталь, что в полотенце кончил именно племянник тети Вари, я вернулась к этому моменту чуть позже. — Когда мы провели расследование, оказалось, что я могу быть беременна от Даниила Леонидовича. И сейчас мы с ним ждем возможности выяснить это точнее. Ну а пока… пока я решила наладить с вами отношения, — неловко произнесла я. — Это будет на пользу всем, какой бы результат нас ни ждал. Тетя Варя выглядела растерянной, но насмешки в ее глазах я не видела, и это придавало мне сил. Она потерла лоб и вдруг сказала то, от чего мне стало нехорошо: — Я не очень понимаю… Данечка же ведь все это время встречается с Мирандой. И не только встречается, но у них отношения. Они собираются пожениться. Я так и приросла к стулу. Чтоооо? Богуцкий спал со мной, а сам… нет, не так! Богуцкий знал, что я могу носить его ребенка, а сам в это время собирался сыграть свадьбу с другой?! — Деточка, ты что-то побледнела! Тетя Варя вскочила и побежала наливать мне стакан воды, пока я пыталась прийти в себя. Неужели шеф был настолько вероломным? Неужели то, каким он был со мной этой ночью — это лишь притворство? — Так ты говоришь, что можешь носить ребенка Данечки? — переспросила тетя, подавая мне воду. — Я… я уже не знаю, — пролепетала я, отпивая глоток. Хотела сказать что-нибудь еще, но тут дверь кабинета распахнулась и на пороге возник шеф собственной персоной. Злой, как три тысячи чертей. Наша с ним ночь сейчас мне самой показалась лишь насмешкой судьбы. Как можно быть таким сердитым, если несколько часов назад ты был в постели с желанной женщиной?! — Самойлова, выйди, пожалуйста, с тобой мы поговорим позже, — вместо приветствия проговорил босс. Никакой Кати, ничего подобного. Просто Самойлова, как будто мне и взаправду приснилась наша ночь. — Да, Катенька, выйди, пожалуйста, — присоединилась к просьбе тетя Варя, снова усевшаяся в шефово кресло. И у меня не осталось сил ни на что другое кроме как покинуть кабинет Богуцкого и пойти к Снежкову, чтобы рыдать друг у друга на плече. Часть двадцать седьмая. Даниил — Ну, Данечка, не ожидала я от тебя такого! Не удержавшись на месте, тетушка все же вскочила с кресла и приняла воинственную позу. Я ответил кривой горькой усмешкой — она все еще считала, будто меня, словно ребенка, можно наказать или припугнуть? Хуже того, видимо, она полагала, что я настолько не мужчина, что можно подложить мне в кровать крякающую девку и потом заставить на ней жениться?! — Я от тебя такого тоже не ожидал, — ответил я холодно и тяжелым взглядом припечатал тетушку так, что она, беззвучно охнув, свалилась обратно в кресло. Сцена пробуждения все еще стояла перед глазами, поджигая кровь и заставляя самообладание висеть на тонкой ниточке. — Какого х*я?! — это было первое и единственное, что хотелось сказать при виде Крякиной в моей кровати. В голове пронеслась страшная мысль — неужели все, что было между мной и Катей вчера, мне только приснилось? Но я ведь помнил, как приехал к ней, как налаял на соседскую собаку, как ввалился в квартиру. И особенно ярко помнил все последующее — Катю на мне, меня в ней и прочие приятные моменты, которые я просто не мог себе придумать! И был уверен — ни по какой пьяни я бы не перепутал Самойлову и эту кошмарную Крякину! Кроме того, я помнил, как приехал домой и лег спать. И ничуть не сомневался, что никого во сне не трахал. Оставался только один вариант — Крякина легла ко мне позже. Со вполне определенной целью. Стакан! Точно, вчера на тумбочке был стакан. Я повернул трещащую голову направо, затем налево — стакана нигде не было видно. Но во рту, тем не менее, был странный сладковатый привкус, совершенно не похожий на алкоголь. Снотворное? Не без труда заняв сидячее положение, я повторил вопрос хлопавшей глазами как ни в чем не бывало Крякиной: — Какого х*я ты тут делаешь? — Большого! — откликнулась она и красноречиво уставилась на ту часть моего тела, что была скрыта под одеялом. А мадам знает толк! Хотя с виду-то она до такой степени принцесса, что по жизни, кажется, передвигается летящей походкой под аккомпанемент ветра в голове. Но, однако, хватило же у нее ума чего-то мне подсыпать и забраться в мою постель! Вот значит уж замуж невтерпеж! Но черта с два у нее это пройдет. Не стесняясь своей наготы (чего уж скрывать от такой ценительницы, как Крякина) я подхватил девицу под мышки и выволок из кровати с одной короткой фразой, больше похожей на рык: — Вон отсюда! — После всего, что между нами было?! — взвизгнула она и следом (я даже не удивился) возмущенно прикрякнула. — И после всего, что не было — особенно, — кивнул я. — Пошла нахер, живо! Но она не двигалась с места. Ну что поделать, видать, к таким командам не приученная. Но мы это исправим. — Нахер — это там, — любезно пояснил я и указал на дверь. Крякина вместо этого с вызывающим — преимущественно отвращение — видом уселась в кресло. Еще и ноги раздвинула — смотри, мол, чего умею. На этом мое терпение кончилось. — Не хочешь нахер, пойдешь еще дальше, — пожал плечами я и, предварительно распахнув окно, закинул голую Крякину на плечо и прямо в таком виде отправил на улицу. На ее счастье, с первого этажа. После чего запер окно и, спешно одевшись, поехал на работу под аккомпанемент кряков голой Миранды, которая, чересчур поверив в себя, целых метров пятьдесят сопровождала уезжающую машину. И пусть я был последним мудаком, но за то, во что эта дрянь пыталась меня вмешать, мне было ни черта не стыдно, что я оставил ее на улице голой. Оставалось еще разобраться с тетушкой, потому что, как ни противно было об этом думать, но без ее участия в этом деле, Крякина бы просто не попала ко мне в дом. И это было настолько чудовищное предательство, что я чувствовал — надо остыть, прежде, чем я смогу с ней поговорить достаточно спокойно для того, чтобы обойтись без драматичных заявлений в духе дешевого сериала «нет у меня больше тети!». Но главное, мне хотелось срочно увидеть Катю. Увидеть и понять, что все, что между нами было, мне действительно не приснилось. И если то, как она мне отдавалась, было правдивым и искренним, я не собирался больше тянуть кота за причиндалы. Утренняя история с Мирандой дала мне понять очень важную вещь: мне противно думать о любой другой женщине в моей постели, кроме Самойловой. И в жизни — тоже. И все это я хотел ей немедленно сказать, но когда вошел в кабинет и обнаружил там тетю, испытал такой гнев, что обошелся с Катей, вероятно, довольно грубо. Но в этот момент ярость затмила рассудок и я уже не видел и не замечал ничего, кроме такого родного лица женщины, которая меня предала. — Ты о чем это, Данечка? — пролепетала тетя, в моем массивном кресле сжавшись так, что казалась маленькой и при всех своих габаритах удивительно хрупкой. Внутри шевельнулось нечто, похожее на угрызения совести и жалость, но, как бы я ни был благодарен тете за то, что заменила мне мать, была граница, за которую переступать не позволялось никому. И особенно тем, кому я доверял. — А ты не понимаешь? — уточнил я все тем же ледяным тоном и тетя молча помотала головой. — О Крякиной твоей, — пояснил я. — Припоминаешь такую? — Ах, о Миранде! Конечно я ее помню, вот только вчера встречались! У тети на лице появилось облегчение, а у меня на душе — камень. — Даже представляю, зачем вы встречались, — закинул я удочку, ожидая, когда же тетя во всем покается добровольно. — Конечно представляешь! — оживилась тетя Варя. — Мирочка мне рассказала, как у вас все чудесно складывается! Только зачем ты при этом совратил эту бедную девочку, Катеньку? Это же надо — то ни одной невесты, то теперь целых две! — тетушка всплеснула руками, я тоже всплеснул — только ртом, в который по неосторожности набрал воды в этот самый момент. — Чего, бл*дь?! — не выдержал я. Что за херню несет тетя Варя?! — Данечка, нехорошо так ругаться! — ужаснулась тетушка. — Я тебя такому не учила! Отбросив бутылку с водой, я подошел к тете ближе и, склонившись к ней, отчеканил: — Данечке может и нехорошо ругаться, а вот генеральному директору крупной логистической фирмы Даниилу можно все! Потому что он взрослый человек, ясно?! — Данечка, за что ты на меня кричишь? — обиделась тетушка и при виде того, как в глазах у нее встали слезы, мне стало действительно стыдно. — Тетя, прости, — выдавил я, и гнев разом куда-то отступил, оставляя внутри только усталость. А еще — непонимание. Непонимание того, как человек, который меня вырастил, латал мои рваные штаны и лечил вечно царапанные коленки, мог настолько мне навредить с этой Крякиной? И вдруг пришло ясное осознание: не могла тетя Варя этого сделать. Я в это не верил. И, по крайней мере, стоило для начала разобраться в том, как все было по версии тети Вари и только потом кого-либо казнить. — Тетя, расскажи мне, зачем ты встречалась вчера с Крякиной, — попросил я уже мягче и тетя, расстроенно всхлипнув, ответила: — Она меня позвала в кафе. Сказала, что хочет поблагодарить за то, что я вас познакомила. Рассказала, что у вас все прекрасно сложилось и ты сделал ей предложение. П’здец, вот же лживая тварь! Но явно было что-то еще, Крякина не просто так взялась угощать тетю. Вопрос только в том, как она получила то, чего хотела. — О чем вы говорили еще? — спросил я, понимая, что истина, как говорится, где-то рядом. — Она расспрашивала, как часто я у тебя бываю, — ответила тетя. — Говорила, что мы, должно быть, очень близки, раз у меня есть ключи от твоего дома. Вот оно! — И она попросила у тебя ключи на правах моей невесты. Я не спрашивал — утверждал. Все уже было ясно. Но, как оказалось, ошибся. — Нет, что ты? — удивилась тетя. — Да я бы и не дала. Если у вас все действительно хорошо, ты бы и сам ей их дал, правда же? — Тетя, ключи у тебя? — резко спросил я, хотя уже знал ответ и так. — Конечно! Всегда с собой ношу, — ответила тетя. — А что такое? — Дай мне ключи, — сказал я вместо ответа. Тетя начала копаться в сумке, и я наблюдал, как ее лицо приобретает сначала выражение непонимания, потом — испуга, а затем — растерянности. — Странно, ключей нет. Данечка, неужто я их потеряла? — Тетя, ты оставляла вчера свою сумку наедине с Крякиной? — Ну да, я пошла в туалет и… ой! Тетя схватилась за голову, наконец поняв, что к чему, и я коротко кивнул, подтверждая ее мысли. — Крякина стащила ключи, тетя. Чтобы лечь ко мне в постель. — Но зачем? — ужаснулась тетушка. — Чтобы выйти замуж, наверное, — пожал плечами я. — Потому что я никогда с ней не встречался. И не собирался на ней жениться. Я же ясно дал это понять в первую же встречу! — Ох, — пробормотала тетя Варя. — Вот ведь кошелка крашеная! — возмутилась она и вдруг испуганно вопросила: — А как же эта девочка, Катя? — А что с ней? — нахмурился я, сразу почувствовав неладное. — Я ей сказала, что ты женишься на Миранде, — призналась тетя покаянно. — Ой-ой-ой, — запричитала она снова. — Что ж я натворила-то, дура старая? Я все исправлю, Данечка! — заявила тетя, вскакивая на ноги. — Помидоров еще привезу… — Тетя, ну каких, к черту, помидоров?! — я с досадой трахнул кулаком по столу. — Я сам разберусь, — добавил следом, прежде, чем тетушка наворотила бы еще дел, которые мне потом пришлось бы разгребать. Да и желание сказать Самойловой все, что я осознал, никуда не делось. Главное, чтобы она теперь захотела меня слушать. Впрочем, ей придется это сделать. В конце концов, я все еще ее босс. И я — тот, кто хотел и собирался стать ей кем-то куда большим. Часть двадцать восьмая. Катя Я рыдала, но не плече у Снежкова, которому и без меня было плохо, а сидя рядом с ним. Сотрудники на меня внимания почти не обращали (видимо, привыкли к тому, что среди них есть беременная), а Петя смотрел удивленно. — Самойлова, что с тобой случилось за это время? Снова гормоны? — сочувственно спросил он, выдавая мне новую порцию салфеток. — Никаких гормоноооов, — взрыднула я громче. — Просто хочется поплакать. — А я решил! — Что решил? — Женюсь на Лизавете, и будь, что будет. У меня от этого даже поток слез начал иссякать. За Снежкова я была, конечно, рада, но даже на Стариковой собирались жениться по первому ее требованию. И плевать, что я сама утром говорила Петру, чтобы он взял и женился. — Это наверно хорошо, — всхлипнула я. — На свадьбу пригласишь? — Свидетельницей. Согласна? — Что? — Я спрашиваю, ты согласна на мое предложение? — переспросил Петя, но не успела я ответить, как услышала угрожающее: — Она не согласна! Конечно, это был шеф, при виде которого слезы окончательно высохли сами по себе. Еще не хватало, чтобы он видел, как я тут убиваюсь из-за его грубости и того, что он, оказывается, не только ко мне ночами приезжает! — Петя, мы договорим потом, — пообещала я Снежкову и, поднявшись, вышла в коридор. Богуцкий последовал за мной. Я боялась того, что он мне скажет. Прости, Катя, но эта ночь была моей пьяной ошибкой, а сам я уже связан обещанием, данным другой женщине? Мы как раз проходили мимо пустующего в это время конференц-зала, и шеф увлек меня туда, схватив за руку. Плотно закрыл за собой дверь, щелкнул замком, повернулся ко мне и сложил руки на груди. Выглядел так, как будто собирался обрушить мне на голову все кары мира. — Что тебе предложил этот четырехглазый? — потребовал он ответа. — Он что — хочет на тебе жениться? Совсем не так я представляла себе начало нашего разговора. И это после того, как тетя Варя открыла мне глаза на босса! Я тоже сложила руки на груди и вскинула голову. — А даже если и так? Какое вам до этого дело? Это же вы сбегаете, не дождавшись утра, а не Петр! — Петр тоже у тебя бывал?! Какой непроходимый болван… Если бы Петр у меня бывал, как шеф смог бы стать моим первым мужчиной? — Даниил Леонидович… — Что? — Выпустите меня отсюда, пожалуйста. Мне работать нужно. — Только после того, как мы поговорим. Я коротко выдохнула и села за стол переговоров. Босс, после некоторого сомнения, устроился напротив меня. Все такой же хмурый, как и тогда, когда ворвался в свой кабинет, где мы вели задушевные беседы с его тетей. — Что у тебя со Снежковым? — снова потребовал он ответа. — Общая фирма, в которой мы работаем. — Я не об этом! Что за предложения он тебе там предлагает? Мне хотелось помучить шефа, уйти от ответа, напустить туману, но это могло дорого стоить прежде всего самому Снежкову, а на него и так свалилась целая Лизочка. — Не мне. Петя женится на Стариковой. — На моем… бухгалтере? — растерялся Богуцкий. — Да. На нем. — А ты здесь причем? — А я не причем. Снежков позвал меня в свидетельницы. — Тогда я буду свидетелем! — Шеф для пущей убедительности хлопнул ладонью по столу. — Это вы уже со счастливыми женихом и невестой обсуждайте, — пожала я плечами. — Это у них свадьба, а не у меня. Босс кивнул, снова нахмурился и вдруг переключился на другое. То самое, что обсуждать было гораздо страшнее (а то мало ли он меня позвал на разговор, чтобы сообщить, что наша ночь была ошибкой). — Я хочу поговорить о том, что случилось этой ночью. И объяснить, почему я ушел, не дожидаясь утра. — Почему вы ушли? — Мне нужно было о многом подумать. — Подумали? — Почти. Я знаю, что тетя Варя тебе успела наговорить того, что не является правдой. Я даже поперхнулась следующим вопросом. Шеф что, намекает на вранье со стороны его милой тетушки? И кому мне тогда верить, если сейчас окажется, что ни на какой другой Богуцкий жениться не собирается? — Она сказала, что у вас есть другая женщина, — выдавила я из себя, и из глаз снова, сами по себе, потекли слезы. — У меня нет другой женщины. — Богуцкий взял мои руки в свои и меня словно током ударило. — И я не хочу никого ни в своей постели, ни в своей жизни. — Вообще никого?! — Кроме тебя, я имел ввиду. — И вы не спали со своей Мирандой? Босс поморщился, и я поняла, что попала в цель. Все же спал… — Спал, но не занимался сексом! — Это как? — Представляешь, я вернулся от тебя, а утром оказалось, что ко мне тайно прокралась Миранда. Пришлось быстро выдернуть свои руки из ладоней босса и отодвинуться. У беременных, может, мозг и тупеет, но не настолько же! — Катя… Тетя Варя хотела женить меня на Миранде, — продолжал, между тем, Богуцкий. — Это знает весь офис. — Вчера ночью Миранда, выкравшая ключи у моей тетушки, пробралась ко мне в квартиру и стала меня ждать. На мою беду, я был не трезв, насколько ты помнишь. Я помнила, и теперь покраснела маковым цветом, когда в голове заплясали картинки того, что именно вытворял со мной пьяный шеф. А потом он просто вернулся домой и там его ждала Миранда? — Продолжайте. — Я лег в кровать и уснул, а утром проснулся и обнаружил Крякину. Но я ее и пальцем не трогал. Я встала из-за стола и заходила по конференц-залу. То, что рассказывал Богуцкий, больше походило на серию из мыльной оперы, но наша история со дня вечеринки в бане вообще мало отличалась от мексиканского страстного сериала. — А не пальцем? — поинтересовалась я, сама поражаясь собственной смелости. Даниил Леонидович тоже поднялся и подошел ко мне, а потом сделал то, от чего я растаяла, как пломбир в духовке — поцеловал. Так властно и сладко, что у меня тут же заныло внизу живота. — И не пальцем тоже, — шепнул он, когда я схватилась за его одежду. — Но мы слишком много времени уделяем тому, что этого совсем не заслуживает. Ты слышала, что я тебе сказал? — Что не пальцем вы Миранду не трогали. — Нет. Про других женщин. — Слышала, — кивнула я и улыбнулась как последняя дурочка. — Что вы хотите только меня в своей жизни и в своей постели. — Да, хотя бы иногда ты прислушиваешься к моим словам, — покачал головой шеф, увлекая меня в сторону стола снова. Его пальцы уже расстегивали пуговицы на моей блузке, а у меня внутри целый пожар распалился, так хотелось снова повторить то, что произошло между нами ночью. — Иногда прислушиваюсь. Но лучше говорить со мной на языке действий, — успела я выдохнуть, и Богуцкий снова запечатал мой рот поцелуем. А потом показал, что говорить именно на этом языке он умеет как никто другой. Часть двадцать девятая. Катя Следующие три недели я летала как на крыльях. Что творилось между мной и шефом, каким он был, когда мы оставались наедине, невозможно было даже объяснить в двух словах. Да я этого и не хотела, твердо помня, что счастье любит тишину. — Ахххх! — простонала я, чувствуя приближение очередного оргазма. — Еще! Богуцкий продолжил вытворять со мной то, от чего я готова была растечься лужицей, и вскоре я закричала от удовольствия. — Скоро соседи начнут вызывать милицию, — прошептала я, отдышавшись. Взмыленный босс лег рядом со мной и закрыл глаза. — Полицию, — поправил он меня, на что я лишь отмахнулась. Встала и накинула на голое тело халат. Сегодняшний день мы решили провести у меня в квартире, отдыхая перед новой рабочей неделей. За это время шеф уезжал в командировку целых два раза и я безумно по нему скучала, когда он был вдали от меня. — Ты будешь ужинать? Ах, да, совсем забыла — мы все же перешли друг с другом на «ты». — А уже вечер? — Богуцкий приподнялся на локтях. Я опустилась взглядом на его неприкрытое достоинство и смутилась. До сих пор не могла привыкнуть к тому, что шеф разгуливал или разлеживал в моей кровати нагишом. — Да. Уже вечер и завтра на работу. — Тогда ужинать буду. Что у нас сегодня? — Приготовлю спагетти и котлеты. Или что-то еще. — Звучит аппетитно. Он снова упал на подушки, а я пошла на кухню, где собиралась колдовать над приготовлением пищи. За последние дни меня очень волновал один вопрос, который боссу я пока не озвучивала, а именно наш с ним ребенок. Был ли он действительно тем, которого я зачала от Богуцкого? До сих пор этот факт я ставила под сомнение, думал ли о том же самом шеф, я не знала. — Ммм… горячие бутерброды. Даниил обнял меня со спины, когда я сосредоточенно нарезала колбасу и помидоры. — Я тебя балую. Третьи горячие бутерброды за неделю. — Оголодать ты мне не даешь. Даниил отошел от меня и сел за стол, чтобы наблюдать за тем, как я готовлю. Мужчины это любили, насколько я поняла. — Тебя что-то волнует? — неожиданно задал он вопрос, и я охнула, когда острие ножа рубануло по пальцу. Босс тут же засуетился, потащил меня к раковине, включил ледяную воду, под которую и сунул пострадавшую руку. — Ничего не волнует, — солгала я ему. — А если честно? И я решилась. Высвободила руку, обернула ее чистым полотенцем, а когда кровь остановилась, снова стала резать колбасу. — Если честно, волнует, — призналась я. — Говори. Я нахмурилась и посмотрела на Богуцкого. Как он отреагирует на то, что сейчас скажу? Не решит ли, что я знаю что-то еще об отце своего ребенка? — А если я беременна не от тебя? Он тут же стал мрачнее тучи, что было ожидаемо. Сел обратно и потребовал ответа: — Ты это знаешь точно? — Что знаю? — не поняла я, отвлекаясь от колбасы. — Что беременна не от меня. — Я этого не говорила. Я сказала «если». — Тогда откуда у тебя такие мысли? — А у тебя их нет? Шеф замолчал и я поняла, что попала в точку. Значит, он об этом думал, и я не могла его винить. Шансы на то, что виновником моего живота, который вот-вот начнет расти, станет вовсе не босс, были велики. — Я думал об этом. Всякое может быть, — повел он плечами. — И что ты предлагаешь? Прежде чем ответить, я уложила бутерброды в духовку и включила нужный режим. — Можно сделать тест на отцовство уже сейчас. — Это какой? — По крови. — По моей? — По моей и твоей. Вероятность такая же, как и при обычном тесте на днк. Я вздохнула. Много раз представляла себе, что будет, если отцом ребенка окажется не Богуцкий. Он вздохнет от облегчения и пропадет из моей жизни? Винить в этом я его не стану, но и вешать на шефа чужое дитя не хочу. — Давай сделаем, — кивнул босс. — Но я уверен, что ребенок мой. Я это чувствую. Он подошел ко мне и положил руку на плоский живот. Хорошо бы, чтобы я вынашивала малыша от Даниила, но пока не смогу убедиться в этом, ни на что надеяться не буду. — Хорошо, я завтра иду к врачу, спрошу у нее, где можно сделать этот тест. Заодно мне проведут первое узи. Богуцкий повернул меня к себе и обхватил за плечи. На мои глаза навернулись слезы. Если он исчезнет из моей жизни, я просто сойду с ума! — Я поеду с тобой, — безапелляционно заявил он, запечатав мой рот поцелуем, как будто думал, что я начну отбрыкиваться. И я забыла обо всем… даже о своих страхах и тревогах. Когда Даниил Богуцкий целовал меня, весь мир переставал существовать. — Слышите этот стук? Это сердце, — произнес врач узи, и я прыснула со смеху от вида шефа, который прислушивался к шуму, идущему от аппарата ультразвуковой диагностики. — Это мальчик или девочка? — потребовал он ответа. — Пока не понятно, срок очень небольшой. Но понятно другое. — Что именно? Что-то с ребенком? — всполошился Богуцкий. — Да. Он не один. Врач переглянулась со мной и подмигнула, я же застыла от удивления. У нас будут… близнецы? Или вообще тройня?! — Как это — не один? Кто там с ним? — Шеф аж к экрану подскочил и стал разглядывать пятнышки, которые были нашими с ним (или не с ним) детьми. — Очевидно, что второй ребенок, — пояснила врач. — Откуда второй? — Оттуда же. откуда и первый. И присядьте, папаша, сейчас все измерим и проверим. Из кабинета узи мы вышли через десять минут. Босс нес в руках диск, на который нам записали съемку (ее можно было посмотреть позже дома столько раз, сколько захотим) и выглядел при этом так, будто его только что сильно ударили. Причем по голове. — Куда теперь? — поинтересовался он, когда мы свернули в коридор. — Теперь к моему врачу. — Я там тоже буду нужен? — Не знаю. Ты хочешь с ней поговорить? — Хочу, — кивнул он. — Чтобы убедиться, что с детьми все в порядке. Мы дошли до кабинета Светланы Ивановны, и я указала шефу на скамейку. — Тогда садись, я спрошу, когда тебе будет можно зайти. Босс повиновался, так и вертя в руках диск, а я отправилась на осмотр к врачу. Я понимала и разделяла чувства Богуцкого, который был растерян. Смириться с мыслью, что у меня под сердцем жили сразу двое детей, было непросто… — А, Самойлова. Заходи. Тебя жду, у тебя вроде узи сегодня было. А сама давай на кушетку ложись, проверим, как там наш плод. — Два плода, — поправила я Светлану Ивановну, передавая ей лист с результатами узи и укладываясь на кушетку. — Вот как? Занятно. Давно у меня многоплодной беременности не было. Месяца два как. Она быстро прочитала все, что написал врач узи, после чего стала осматривать меня. Когда кивнула, оставшись удовлетворенной осмотром, снова вернулась за стол и начала заполнять обменную карточку беременной. — Светлана Ивановна, — обратилась я к ней, садясь напротив. — А можно я позову сюда… предполагаемого отца моих детей? Она отвлеклась от писанины, посмотрела на меня поверх очков. — Зови, если есть за чем. — Есть за чем. Вернувшись в коридор, я позвала Богуцкого в кабинет. — Идем, поговорим по поводу теста. — Ты уверена? Я посмотрела на шефа с удивлением. Разве мы это не обсудили и не решили все точно? Или есть причина сомневаться? — Почему я должна быть не уверена? Богуцкий опять повел плечами, поднялся со скамейки. — Ты права. Идем. Появление будущего вероятного папы Светлана Ивановна встретила с едва заметной улыбкой, появившейся на ее лице. Еще бы… история моего зачатия была не такой уж и распространенной и наверно стала достоянием консультационной общественности в лице всех гинекологов. — Я вас слушаю, — поправив очки на переносице, обратилась к Богуцкому Светлана Ивановна. — Есть какие-то вопросы по беременности Самойловой? Я скукожилась на стуле. — Мы с Катей хотели бы сделать тест на днк по крови. Это возможно? Босс, в отличие от меня, взялся за решение нашей проблемы деловой хваткой. Вот что значит генеральный директор! — Это невозможно. Я округлила глаза. — Почему? — нахмурился Богуцкий. — Потому что Самойлова ждет двойню. Делать тест при таких обстоятельствах нерационально. Шеф хмыкнул и прищурился. А потом спросил о том, что у самой меня вызывало сомнения: — Катя может быть беременна… не от одного отца? Светлана Ивановна сложила руки на груди. Было похоже, что подобного вопроса она не ждала. — Теоретически да. Но вероятность очень и очень маленькая. — А тот способ, от которого она забеременела, может дать вероятность двойни? Чтоооо? Он намекает, будто я ему соврала? После всего, что у нас с ним было? — Папаша, вот что я вам скажу… судя по вашей настойчивости, сперма у вас точно такая же. Скажите спасибо, что Самойлова только двумя беременна, а не пятью! Я нервно хихикнула, босс поумерил пыл и прекратил допрос. У меня же все возмущение как рукой сняло. Если он был уверен в том, что я беременна от него, то и мне грешно было не поверить в то же самое. А тест днк… сделаем его, когда малыши родятся, тогда все удастся выяснить наверняка. Пока же стоит успокоиться и просто доносить детей до положенного срока родов. Как же жаль, что покоя в моей жизни в ближайшее время предусмотрено не было. Но я пока об этом не знала. Часть тридцатая. Даниил Никогда раньше не думал, что можно испытывать по отношению к женщине чувство подобной близости. Не только физической, но и эмоциональной. Такой, что когда ее нет рядом, ощущаешь себя одиноким даже среди кучи людей. Такой, что скучаешь в командировке настолько дико, что хоть волком вой. Такой, что даже ее голос в телефонной трубке значит куда больше, чем любая из вертящихся рядом доступных женщин. В общем и целом, если говорить без излишней патетики, я, определенно, влюбился. И стало даже не так уж и важно, чьих детей Катя носит у себя под сердцем. Хотя хотелось, конечно, думать, что моих. И я солгал бы, если бы сказал, что не хочу этого знать наверняка. Не потому, что отказался бы от нее, если б оказалось, что это шаловливые головастики условного Снежкова нырнули ей в купальник, а просто потому, что предпочел бы знать правду. Какой бы она ни была. Однако, та самая правда не светила нам еще несколько месяцев. И это, похоже, мучило не только меня. Внутри как-то неприятно скребло от мысли, что Катя сама сомневается в том, что дети мои. И все же… когда держал в руках диск с записью узи, я чувствовал — не может быть, что отец не я. А может, мне просто слишком хотелось в это верить. А потом, когда после узи отвез Катю к ней домой, пообещав приехать позже, я вдруг вспомнил то, что должен был спросить у Геныча и Андрюхи уже давным-давно. И ответ на этот вопрос теперь пугал пуще прежнего, только уже по иной причине. Гена сказал, что сперматозоиды могли выжить на полотенце только если температура была не слишком высокой. Я напрочь не помнил, было ли там так жарко, как бывает в подобных местах (у меня в тот момент было занятие поинтереснее, чем следить за температурой), но если бы я смог это как-то выяснить, возможно, получил бы ответ на самый важный вопрос. Первым я набрал Геныча. — Привет, — поздоровался кратко. — Дело есть. — Вот так вот, без прелюдий? — шутливо оскорбился друг. — Прелюдии будешь со своими пациентками разводить, — хмыкнул я. — А мне некогда. — Ну так что там у тебя? Оплодотворил еще кого-нибудь? Кто посредник на этот раз? Сидушка унитаза, случайно забытые где-то трусы… — Стоп! — остановил я этот поток ужаса. — Во-первых, не смешно. Во-вторых, может, дашь мне сказать? — Ладно уж, говори, — смилостивился Геныч. — Ты говорил, что сперматозоиды могли остаться на полотенце только если температура в парилке была недостаточно высокой. — Ну да. — О скольких градусах конкретно речь? — Ну, как правило они гибнут при температуре тридцать восемь-сорок градусов по Цельсию. У меня по спине пробежал озноб. Разве в бане не намного больше? — Что, надеешься отмазаться? — поинтересовался Геныч. Да если бы! — В парилке ведь больше? — пробормотал я вместо ответа. — Ну да. Поэтому не думаю, что тебе что-то грозит. Еще как грозит! Оказаться не папашей, когда я уже в это настолько поверил, что гуглил какие памперсы лучше купить! И все зря? — Окей, спасибо, — я резко нажал отбой и попытался все осмыслить. Получается, если парилку не отключали, то отец детей — почти наверняка не я. Вот дерьмо. Я во всех красках представил эту ситуацию, достойную дешевого сериала: главная героиня беременна от дона Ньевеса, то бишь Снежкова, который женится на щедром приданом сеньориты Люсинды, она же Старикова, в виде пятого размера. А еще есть несчастный Даниэль Альберто, в роли которого я, который рад бы жениться на главной героине, но ему вечно что-то мешает. То левая баба в кровать залезет, то героиня беременна от другого, а то еще какая амнезия на несчастную геройскую голову. Ладно, в конце концов мы не в сериале. Но если Снежков все же отец детей и попытается на них претендовать — впадет у меня в кому на ближайшие триста серий! И даже буфера Стариковой его оттуда не выведут! Нужно было позвонить Андрюхе. Я же все-таки хотел знать, родит ли Старикова Снежкову детей или тому нечем будет их делать. — Ну что, покорил свою Джомолунгму? — раздался в трубке веселый голос, но мне было как-то не до смеха. Я мысленно заряжал ружье. — И не раз, — откликнулся я коротко и перешел к делу: — И она меня тоже. Поэтому есть вопрос ценой в целую жизнь. Причем Снежковскую. Но этого я говорить не стал. — Ну давай, спрашивай. — Какая обычно температура в парилке? — Шестьдесят-девяносто градусов. П*здец. Неужели все пропало? — Слушай, в тот вечер, когда у нас был корпоратив… все парилки работали? Я так внимательно ждал ответа, что четко услышал, как Андрей поскреб задумчиво подбородок. — Вроде ломалась одна, но ее оперативно починили. — Какая? — быстро спросил я. — Без понятия. Это важно? — Я же сказал — человеческая жизнь под угрозой! — Окей, я наберу щас мастера и перезвоню. За те пару минут, что я ждал звонка, в мыслях успел Снежкова чуть ли не распять. Хотя, может, он там был и не причем вовсе, но его частое нахождение рядом с моей Катей делало его самой привлекательной мишенью для кровавых фантазий. — Я узнал, ломалась пятая парилка, где-то между половиной десятого и одиннадцатью вечера, — отчитался мне первым делом Андрюха, когда я поднял трубку. Время, кажется, примерно сходилось. Осталось понять, в какой парилке я плодотворно провел время с полотенцем? — Пятая — это где? — мрачно буркнул, понимая, что последнее, на что смотрел в тот вечер — это номера парилок. — Напротив бассейна, — подсказал Андрей и я выдохнул. «Аллилуйя!» — запело у меня в голове. Все сходилось! А раз все сходилось, не могло быть столько случайностей одновременно. Дети — мои! Живи и плодись, Снежков, так уж и быть. — Спасибо, Андрюха, — поблагодарил я искренне и, положив трубку, хотел уж было на радостях поехать к Самойловой, которая ждала меня у себя дома, но не тут-то было. Звонок в дверь породил внутри дурное предчувствие и искушение не открывать. Но я открыл. На пороге обнаружилась Крякина, что уже само по себе было неприятным происшествием. — Зачем пожаловала? — спросил я без лишних приветствий. — Понравилось летать из окна и бегать голышом? — Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — заявила мне в ответ та и сунула в руки какую-то бумажку. Где-то я уже это видел. — Ну и что это? — Читай, — коротко ответила Крякина. Я развернул бумагу и даже не удивился — справка о беременности. — Поздравляю, несчастливому папаше привет, — сказал безразлично и сунул бумажку Крякиной обратно. — Папаша — ты! — выкрикнула она истерично. — Я такой же папаша твоему ребенку, как и Папа Римский, — отрезал я и попытался закрыть дверь, но Крякина просунула в щелку свое копыто. Имею в виду, туфлю на огромном каблуке. — Ты обязан на мне жениться! — заявила она. — Иначе мой отец… Фу, как дешево. Я откровенно презрительно поморщился. — Давай, зови своего папочку. Сделаем вашей семейной традицией полеты из моего окна, — откликнулся я холодно и, воспользовавшись тем, что Крякина, в попытке обдумать сказанное (видимо, к длинным предложениям мозг у нее не привык) открыла рот, отодвинул ее копыто и захлопнул дверь. — Данечка, — раздался позади голос тетушки, которая у меня гостила. — Это что же, то ни одного ребеночка, то целых три?! — Да не трахал я ее! — психанул откровенно я. — Ясно?! Тетушка испуганно примолкла, а я ослабил узел галстука, чувствуя, что тот начинает меня душить. Как показывал случай с Катей, совсем необязательно трахать женщину, чтобы она оказалась от тебя беременна. Что, если эта дрянь каким-то образом добыла мою сперму, а потом в себя ввела? Я спал настолько крепко и беспробудно, что она, пожалуй, могла даже меня изнасиловать! Жаль, что никто в подобное не поверит. И в первую очередь — Катя. Нужно было позвонить ей и сказать, что сегодня я не приеду. Лгать ей я просто не смогу, а она непременно заметит, что со мной что-то не так. Дешевый сериал приобретал огромный размах. В окно кто-то затарабанил и я обернулся, чтобы посмотреть. А посмотреть там было на что. Крякина подпрыгивала на месте, то исчезая, то снова появляясь в окне, с очевидной целью, чтобы ее заметили, и когда увидела, что я на нее посмотрел, проорала: — Я тебе докажу! — и следом: — Да б*яяяяяяядь! С этим многообещающим криком она окончательно исчезла из поля зрения. Я сильно подозревал, что эта блаженная сломала себе либо копыто, либо ногу, но проверять не торопился. — И вот на этой ты хотела меня женить, — приподняв бровь, сказал я ошарашенной тетушке. — Может, посмотреть, что там с ней? — испуганно выдохнула тетя Варя в ответ. — Не надо, она живучая, — хмыкнул я, но десятью минутами позже все же подошел к окну. Крякиной за ним не было. Хотелось надеяться, что она исчезла из моей жизни окончательно, но что-то мне говорило — это только начало моих бед. А значит, действовать надо было на опережение. Эта мысль была здравой, но, увы, как оказалось, запоздалой. Часть тридцать первая. Катя Шеф куда-то отбыл по важному делу, а я сидела и придумывала тысячу поводов, чтобы не работать. Размягченный беременный мозг отказывался трудиться, а кто я такая, чтобы хотеть с ним спорить? Посещение интернет-магазинов, торгующих детскими товарами, было моим излюбленным занятием в последнее время. Я представляла себе тона обоев, которые мы с шефом наклеим на стены комнаты для наших малышей, и от этих фантазий мой мозг размягчался еще больше. О том, что эти все картины счастливой жизни могут и не сбыться, я старалась не думать. — Самойлова, слушай… ты же не занята? — спросил взбудораженный Петя, взлохмачивая и без того торчащие во все стороны волосы. Я быстро закрыла вкладку с сайтами, которые на работе были не положены. — Занята! Но если у тебя что-то серьезное… — Очень! — вскричал Снежков и начал совать в мой компьютер свою флэшку. — Я выбираю место для будущей регистрации нашего бракосочетания. — С кем? — Да с Лизой ведь! Точно, о его свадьбе со Стариковой я как-то позабыла. — И что за место для регистрации? На экране как раз появился какой-то замок, маленький такой, но вроде с виду уютный. — Вот. Это особняки, их сдают в найм. Рассчитаны гостей на тридцать, но у нас столько и будет. Как тебе? — Кхэм… Это дорого? — Разве дело в деньгах? — Конечно, да! Лучше сэкономить и отправиться в путешествие. — В него мы тоже собираемся. Я покосилась на Петю. Сколько же в нашей конторе программисты зарабатывали? Я этого не знала, зато бухгалтер Лизочка — очень даже. А что если она и замуж за него пошла потому, что слишком хорошо изучила его зарплатную ведомость?! Но Снежков был таким счастливым… а кто я такая, чтобы нарушать его счастье? У меня-то как раз пока с узами Гименея не складывалось. — Если хочешь мое мнение, мне нравится третий вариант. — Там как раз баня будет. Как та, где мы день рождения шефа отмечали. Я подавилась следующим вопросом, Петя же был серьезен. — Тогда номер один. Вот я его как увидела, сразу поняла, что это идеальное место для того, чтобы отпраздновать твою свадьбу! — Ты только что третий вариант выбрала. Он мне тоже нравится больше всего. — Тогда зачем ты вообще меня спрашиваешь? — Я выдернула флэшку под возглас ужаснувшегося Пети, который не оценил такого обращения с реквизитом. — Третий — значит третий, первый — значит первый! И все! И тут мой взгляд наткнулся… (мамочки!) на Миранду, которая прибыла в наш офис всей своей малопривлекательной персоной. И направлялась она сейчас прямиком ко мне! — Знаешь, что я тебе скажу, Самойлова? — насупился Снежков, которому я всучила флэшку и стала подталкивать вон из моего отдела (еще не хватало давать Крякиной лишнего повода наплести Богуцкому про нас с Петей чего-нибудь не относящегося к правде). — Ничего ты мне не скажешь. Иди работай, Снежков! Выпихнув IT-шника куда подальше, я повернулась к Миранде как раз в тот момент, когда она вплывала в мой отдел. Ни дать, ни взять, подводная лодка, бороздящая просторы вражеской территории! — Добрый день, — поздоровалась она, наморщив нос. — Вы ведь Екатерина? Мне надо было сказать веское «нет», но сколько уже можно ходить тут и бродить кругом моего босса? — Да, я Екатерина. — А я к вам. Есть место, где мы можем поговорить спокойно? Морг, например, куда я вас отправлю с удовольствием, — так и рвались слова, которые я всеми усилиями сдерживала. — Конференц-зал подойдет? Он сейчас пуст. — Подойдет, — кивнула Миранда и наклонила голову, вроде как веди меня туда. В конференц-зале не всегда было тихо и спокойно, чего стоили мои туда походы с шефом, но не говорить же об этом Крякиной? Мы добрались до зала, я плотно закрыла за собой дверь и повернулась к Миранде. Выжидала, что же она такого мне скажет, а сама гадала о причинах ее появления в офисе. Да еще и ко мне приперлась! — Как я понимаю, Екатерина, наши с вами пути пересеклись, и с этим нужно что-то делать. Как именно они пересеклись, я не понимала и предпочла бы вообще не видеть Крякину ни рядом со мной, ни рядом с Богуцким… но и не выслушать ее излияния не могла. — Что за пути и что нужно делать? — прикинулась я дурочкой. — Данечка слишком много вьется вокруг вас. А это не очень хорошо, учитывая, что совсем скоро мы с ним поженимся. Данечка… поженимся. У меня бы голова закружилась от того, что говорила Миранда, если бы я не вспомнила, что именно говорил шеф относительно Крякиной. Да и его поведение ясно давало понять, что мне надо гнать эту недоптицу, предварительно свернув ей шею. — Данечка слишком много вьется вокруг меня, потому что это мы с ним скоро поженимся! — выпалила я неправду. — И у нас с ним скоро будут дети! — Представьте себе, у нас с ним тоже! Я так и застыла на месте. Верить, конечно, не верила, но червячок сомнения уже грыз меня изнутри. А что если шеф вел двойную игру? Мужчины же так делали и прекрасно справлялись с ролью тех, у кого «в каждом порту было по семье». На Миранде он мог жениться, а я так… Родила детей и хорошо. Нет! Гнать надо эти мысли туда же, куда и Снежкова с его обидами. Боссу я верила и точка! — Ничего страшного, — поморщилась Крякина. — Мы будем выделять вам алименты на содержание. — А мы вам — не будем, — отрезала я. — Еще не хватало семейный бюджет тратить на ваши утиные истории! — Чтоооо? С Крякиной едва не случился припадок. Но когда она вынула из сумки пачку фотографий и бросила их на стол, припадок случился уже со мной. Со снимков на меня смотрел голый босс… Нет, не смотрел, глаза его были закрыты, но на этот факт внимания я не обратила, потому что сверху Даниила Леонидовича во всей красе сидела… Миранда. И на лице ее отражалась целая палитра эмоций, от экстаза до вопроса «хорошо ли я получилась на этом сэлфи?». Я опустилась на стул и пересмотрела эту богатую картотеку еще раз. Чувствуя торжество Крякиной, понимала, что сдержать слез, которые сами по себе выступили на глазах, я не смогу. Шеф меня обманывал? Все это время? Заверял же, что и пальцем ее не тронул! — И о чем это говорит? — подернула я плечами, складывая фоторепортаж в стопку. — Что вы с боссом веселились до того, как он встретил меня и влюбился? Так я вам открою секрет — все мужчины так делают. — Не до того, а после. Спросите соседей Данечки. Он тогда так раздухарился, что я один раз даже голая в его саду осталась, когда он на работу уехал. У нас был такой секс тогда! — Крякина закатила глаза за нарощенные ресницы. — Пришлось просить у них простыню, чтобы до дома добраться. Эту историю я пропустила мимо ушей, а когда поверх стопки фото легла справка, в которой я легко узнала документ из женской консультации, меня затошнило. — Я тоже беременна от Данечки, и я уверяю вас, Екатерина, что лучше бы вам уйти с моего пути. Если вам дорог ваш босс и место, которое вы занимаете — исчезните. Перестаньте претендовать на что-то кроме алиментов. Иначе мой папа… Что мог сделать ее папа, я не услышала. Миранда, быстро собрав справку и фотографии, спрятала их обратно в сумку и вышла из конференц-зала, а я осталась сидеть за столом, не зная, что и думать. Знала только одно, я не буду бегать от босса и разговора с ним, и как только Богуцкий явится на работу, обязательно обсужу все. И увиденные фото, и справку о беременности Крякиной, и то, что я при этом почувствовала. Он плохо знал беременных женщин, потому что сейчас я знала одно. Шефу несдобровать! Часть тридцать вторая. Даниил Несмотря на угрозы Крякиной, над которыми только и хотелось, что поржать, ни признавать ее ребенка, если таковой вообще был, ни жениться на этой ненормальной, я не собирался даже под угрозой расстрела. Значит, следовало, во-первых, проверить сам факт ее беременности, во-вторых, провести тест на отцовство, а в-третьих, не мешало вообще выставить ей иск за незаконное проникновение в дом и опаивание непонятно чем. Только вот беда — стакан, из которого я пил, как исчез тем утром, будто его и не было, так больше и не нашелся. Очевидно, что у Миранды хватило ума его уничтожить, скрыв тем самым все следы своей деятельности. Но было кое-что и в мою пользу — тетя Варя, по крайней мере, могла свидетельствовать о пропаже ключей, а это уже было хоть что-то. Однако, пока я строил планы мести, Крякина тоже на месте не сидела. Это выяснилось на следующий же день, как только я вернулся в офис с деловой встречи. — Даниил Леонидович, можно с вами поговорить? — Катя вышла мне навстречу из открытых дверей конференц-зала, и я сразу приободрился всем телом, особенно нижней его половиной, потому как если низко летающие ласточки — это к дождю, то Катюша в конференц-зале — это к горячему сексу. Народная примета. Но когда я вошел следом за Самойловой в помещение и попытался ее обнять, меня постиг жестокий облом. — Я звала тебя не для этого, — в голосе Кати сквозил холодок, от которого у меня все безнадежно упало. — Что случилось? — поинтересовался я внешне спокойно, но внутри шевельнулось дурное предчувствие. — Приходила твоя Крякина. Бл*дь! Мог бы и догадаться, что эта дрянь не успокоится. Страшно представить, что она могла наговорить Кате! Оказалось, разговорами дело не ограничилось. — Крякина не моя, — возразил я на автомате и спросил: — И чего она хотела? — Показывала мне веселые картинки. Веселые картинки? Неужели додумалась сделать сэлфи голышом на фоне моего дома? Вряд ли, у нее не было в тот момент телефона. Все оставленное в моем доме барахло я отправил ей позже. — И какие же? — только и оставалось мне спросить. — Ну, например, она верхом на тебе с губами уточкой. — Еще бы, с такой-то фамилией, — не удержался я от комментария. — Ты еще шутишь? — Катя сложила руки на груди с таким видом, что я окончательно понял — дело пахнет серьезными неприятностями. — Извини, — пробормотал, решив одним словом покаяться во всем и сразу, чтоб наверняка. — Это все, что ты можешь сказать? А откуда у нее такие фото объяснить не хочешь? Откуда у нее такие фото догадаться было как раз нетрудно. — Я же говорил уже, — передернул я плечами. — Она мне что-то подсыпала в стакан. Я спал, как убитый, ничего не чувствуя. Я бы не заметил, если бы на меня сверху сел даже слон! Не то, что эта… Крякина. — А ее голые похождения по твоему саду? Как она там оказалась? Крякина и об этом рассказала? Не думал, что для нее это настолько приятные воспоминания, что она готова ими делиться. — Через окно! Я выкинул ее на улицу в тот раз, когда она ко мне пробралась! — отрезал я. — А беременность? Она утверждает, что ждет твоего ребенка и ты сделал ей предложение. — Да ни в жизнь! — ужаснулся я. — Катя… Я протянул к ней руки, но она отшатнулась. Господи, да неужели поверила этой крякушке?! — Я все тебе сказал в прошлый раз. Я не собираюсь на ней жениться! — Ну а ребенок? Это может быть твой ребенок? Я не мог ей лгать. Не мог однозначно утверждать то, в чем уверен не был. — Во-первых, я собираюсь проверить сам факт ее беременности. — Ну да, ты же у нас любишь всякие справки собирать, — язвительно заметила Самойлова, но я, проигнорировав ее тон, все же договорил: — Во-вторых, я не знаю ответа на твой вопрос. Пойми меня правильно — я был в полной отключке. Она могла сделать со мной что угодно! Но в этом нет моей вины, Катя. — Значит, не отрицаешь, — констатировала Самойлова с разочарованием. — Не отрицаю. Она сделала глубокий вдох, будто собираясь с силами, а затем, подняв на меня глаза, спросила: — И когда ты собирался мне обо всем этом рассказать? Вопрос бил не в бровь, а в глаз. Я утаил от нее визит Миранды и собирался делать это и дальше, и в итоге она узнала все не от меня. — Когда узнал бы что-то наверняка. — То есть, собирался скрывать? — Да. — И после этого я должна тебе верить? — Вот поэтому я ничего и не сказал! — сорвался я. — Ты мне не веришь! И не поверила бы, даже если бы я рассказал все сам! — Не смей на меня орать! — Прости. Возникла пауза, во время которой мы сверлили друг друга глазами, ведя молчаливый бой. Меня до чертиков задевало, что мое слово против слова этой Крякиной ничего для Кати не значило. А ведь я проводил с ней дни и ночи! Она знала меня, казалось, до последней точки на теле, как и я — ее, но вот верила она не мне. — Вот что я тебе скажу… босс, — наконец заговорила Самойлова, одним коротким словом воздвигая между нами стену. — Я устала от всего этого. Я не знаю, чему и кому верить. И я больше не хочу во всем этом копаться. Ни мне, ни детям, не нужна эта нервотрепка. Вот и поговорили. — И что дальше? — поинтересовался я мрачно, уже зная ответ. — А дальше — я ухожу. Домой. Прямо сейчас. И она просто вышла из конференц-зала, а я просто позволил ей это. Позволил ровно на несколько часов. По завершении рабочего дня я поехал по хорошо знакомому уже адресу, надеясь, что Самойлова к этому моменту уже подостыла и, обдумав все трезво, поняла — нельзя винить человека в том, в чем он не участвовал! Как выяснилось, надеялся я зря. — Катя, открой! Я барабанил в дверь, абсолютно уверенный, что она дома, просто играет со мной в молчанку. Ну или же куда-то уехала, забыв выключить в квартире свет, который горел в окнах, в факте чего я убедился перед тем, как подняться к ее двери. Во второе я абсолютно не верил. — Я знаю, что ты дома! — прокричал, снова выбивая дробь по безучастному металлу. От этого долбежа аж заболели кулаки. А еще — уши, но уже по причине того, что в соседней квартире снова заливалась лаем собака. Этот аккомпанемент надоел мне до такой степени, что я снова налаял на нее в ответ. Господи, до чего докатился! Стою трезвый посреди коридора и лаюсь с какой-то шавкой! Собака снова притихла, видимо, ожидая продолжения, а у меня как-то резко иссякли все силы. Сползя по двери на пол, я схватился за голову и задался вопросом: почему Самойлова так со мной поступала? Неужели я совсем не заслуживал доверия? — Эх, Барбос-Барбос, — заговорил я снова со своим единственным слушателем. — Я ж ее люблю, а она со мной вот так! Собака заскулила, очевидно, очень проникшись моей бедой. Вот, даже какой-то псине было меня жаль, а Самойлова и на порог пускать не хотела! И вдруг до меня дошло — она же не знала о том, что я ее люблю! Может, потому и не верила, что не трогал я эту Крякину никакими местами? Поднявшись на ноги, я снова замолотил в дверь и заорал: — Катя! Я тебя люблю! Люблю, слышишь?! И доорался только до того, что дверь соседней квартиры открылась, являя моему взору сочувствующую мне собаку породы чихуахуа и ее ни разу не сочувствующую хозяйку породы «за семьдесят и против всех». Последняя, держа в руках швабру с самым воинственным видом, ринулась на меня в атаку: — Ты чего тут разорался?! А ну пошел отсюда! А то я милицию вызову! Милиция, которой как определения уже и не существовало вовсе, меня не волновала. А вот так и не открывшаяся дверь Катиной квартиры — очень. И это после всего, в чем я ей признался?! Кинув на старушку мрачный взгляд, я, ни слова не говоря, вышел прочь. В тот момент, когда вернулся домой, последнее, чего мне хотелось — это видеть кого бы то ни было. И уж особенно — кого-то из представителей семейки Крякиных. Но беда не приходит одна. И именно отец этого проклятого семейства восседал сейчас в моей гостиной, распивая с тетушкой чаи. Вид у тети Вари при этом был такой, будто она хочет сбежать, да некуда. Бл*дь, и зачем только она его вообще на порог пустила?! Завидев меня, тетушка с явным облегчением поднялась на ноги и сказала: — Данечка, а у нас тут вот… гости… — Я вижу, — откликнулся я мрачно. — Пора дом святой водой окропить. — Вы что хотите этим сказать? — Крякин возмущенно подскочил с кресла и его пузо (также возмущенно) от резкого движения вывалилось из штанов. — Да знаете, что-то нечистая сила зачастила, — ответил я пренебрежительно. — Вам что тут нужно? — Я разбираться пришел! — мужественно ответил Крякин, боевито выпятив голый живот, обнаженности которого от собственной смелости, похоже, даже не заметил. — Дочку вы мою обижаете! — Дочку вашу природа обидела уже, а не я, — фыркнул я в ответ. — Да моя Мирочка красавица! — возмутился пуще прежнего заботливый папаша и пузико обиженно всколыхнулось в такт его словам. Я хмыкнул. Ну еще бы, после таких трудов косметологов и стилистов даже баба-Яга стала бы вполне себе фэшн. — А я не про внешность, — пояснил со всей любезностью. — Я про головушку. — Да что вы себе позволяете! Как можно! — запричитал Крякин, точно базарная баба, и, обернувшись к тете, добавил: — Что ж это делается-то, Варвара?! Нехорошо это, не по-соседски! — Тетя, поздравляю, ты переезжаешь, — вмешался я невозмутимо. — Переезжаю? — переспросила тетушка. — Ну да. Ты же сама жаловалась, что из соседского дома дурно пахнет. Я теперь понимаю, почему. Маленькие глазки Крякина так округлились, что мне показалось — они сейчас выскочат из орбит. — Хам! — задохнулся Виктор, чтоб его, Сергеевич. — Встретимся в суде, я просто так это все не оставлю! — Обязательно встретимся, — кивнул я спокойно. — Готовьтесь отвечать за незаконное проникновение в дом, а сейчас — крякайте отсюда немедленно через дверь, пока не вылетели через окно! Похоже, мозгов у папаши было побольше, чем у его доченьки и он благоразумно умотал прежде, чем проверил бы свои летательные таланты. — Данечка, что же будет-то теперь? — спросила расстроенно тетушка, и мне было совершенно нечем ее утешить. Катя не желала меня видеть и считала мое присутствие рядом даже вредным для себя и для детей. И после этого мне было глубоко уже насрать на все остальное. Пару месяцев тому назад, когда Самойлова в моей жизни была лишь рабочим эпизодом, мне казалось, что у меня есть все, что нужно мужчине — собственная фирма, деньги, постоянная любовница. А теперь вдруг оказалось, что без Кати нет самого главного. Счастья. Часть тридцать третья. Катя Переехать к Вике все же пришлось. Когда я поняла, что невозможно жить там, где все напоминало о наших беззаботных отношениях с шефом, быстро кинула в сумку самое необходимое и уже через час звонила в дверь подруги. Она открыла не сразу, я уже подумала, что их с Васей вообще нет, когда дверь распахнулась и на пороге появилась взлохмаченная Вика, которая натужно дышала. — Прости, Кать… Вася как с цепи сорвался. Трахались мы, — доверчиво сообщила подруга, и когда я уже собралась извиниться и уйти, втащила меня в квартиру. — Вик… мне неудобно… — отозвалась я на это. — Что там тебе неудобно? Вася сейчас на работу поедет на сутки. Заваливайся и располагайся. Почему я пришла к ней с сумкой, объяснять не пришлось. Вика поняла все и так. Я разулась и пошла в комнату для гостей. Мимо продефилировал Вася, кивнувший мне приветственно. Был в трусах, что меня обрадовало. И все равно стало еще больше неудобно перед подругой и ее мужем. — Так, пошли на кухню, непьющая моя! — позвала Вика, когда через десять минут Вася уехал заниматься своей криминалистикой. Я прошла туда, куда позвали и, уселась за стол. — Мне очень неуютно, — призналась я подруге, у которой уже несколько раз из-за меня личная жизнь была под угрозой. — Хватит! Ну сколько уже можно? Неуютно ей! Вика поставила передо мной чашку чая с молоком, сама приземлилась напротив. — Ты ко мне жить, как я успела понять. — Да. — Почему? — Поругалась с шефом. Устала я от всего. Не могу понять, где правда, где ложь. — Кхэм… рассказывай лучше все и сразу, я уже запуталась в вашем «Проспекте Бразилии». И я рассказала как на духу. Каждую деталь и мелочь, исключая конечно наши с шефом постельные утехи. — Эта Крякина врет! — вскричала Вика. Подскочила и забегала по кухне. — Вот же черт! А мне тоже выпить нельзя! Вася думает, что я беременна. — А ты? — Хрен знает, сделаю тест и будет видно, — отмахнулась подруга. — Но Крякина врет! — Этого мы знать не можем, — подернула я плечами. — Да я жопой чую, что ей верить нельзя! Я уткнулась в чашку. Веры Миранде у меня тоже не имелось, но я взаправду очень устала. — Я ушла потому, что мне просто хочется отдохнуть. Не хочу, чтобы мои дети страдали. — А в это время Крякина там хомутает твоего мужика! — воскликнула Вика. И я не выдержала. — Если ты считаешь, что моего мужика может захомутать какая-то Крякина, то этот мужик не мой! — выпалила я то, что уже давно формировалось в моей голове. — Он же не баран на веревочке, чтобы его уводить из стойла! И даже если вдруг… если вдруг она носит его ребенка и он захочет быть с ней, значит рядом со мной ему делать нечего! Вика выглядела ошарашенной, потом как-то резко сдулась и опустилась на свой стул. — А если ты носишь его детей? — Это мы узнаем только когда они родятся. Спорить с этим было бессмысленно, и Вика это понимала. — Ладно, Самойлова. У тебя есть наша с Васей пустующая комната и мое дружеское плечо в придачу. Пользуйся всем! — сказала подруга, и у меня глаза стали сразу на мокром месте. — Спасибо, — хлюпнула я носом и отпила еще чаю. — И прости, если что-то сказала не так. — Да все так говоришь. Это же твоя жизнь и твой босс. И тебе с этим всем жить. И вот с последним я спорить уж точно не собиралась. Хорошо, что день свадьбы Снежкова приходился как раз на те выходные, когда я планировала предаться размышлениям — выходить ли мне на работу в понедельник. Я знала, что на торжестве будет шеф и мысленно готовилась к тому, что нас с ним ждет разговор. Если конечно, он не решит приехать к Пете и Лизочке со своей Крякиной. Надо было вообще отдать себе отчет — эти предположения посещали меня только потому, что я ревновала Богуцкого, а уж никак не от того, что верила в подобный исход. Стоя перед огромным особняком, выполненным в готическом стиле (на картинке в интернете он казался не таким большим), я думала лишь о том, что скрываться от Даниила Леонидовича в его недрах будет очень сподручно. — Самойлова! Конфликт версий мне в задницу! Ты здесь! С конфликтом в заднице Пети (а эти восклицания принадлежали именно ему) я была не согласна, а с тем, что я здесь — вполне. — Что тебя так удивляет? Думал, что твоя свидетельница не приедет? — Ну… Снежков замялся и я запоздало вспомнила о том, что Богуцкий тоже угрожал свидетельствовать на этой свадьбе. Уж не со стороны ли Лизочки? — Слушай, я очень рад! Скоро приедет регистратор. Вообще мы со Стариковой уже поженились, ты же знаешь… Чтооооо? Как-то это прошло мимо меня. Но я лишь кивнула. — Да, вдвоем сегодня съездили утром и расписались. Сейчас все для гостей. Петя заметно нервничал, но я уже не понимала, почему. Вроде как муж, что уж тут теперь поделаешь? — Так. Так-так, и что ты хочешь от меня? — Ничего не хочу. Петя показался оскорбленным этим вопросом. — Ты просто на месте будь, когда вас со свидетелем позовут подписи ставить. Он умчался, оставив меня с кучей вопросов и бокалом ананасового сока в руках. Я прогулялась между гостей, высматривая среди них шефа. Его не обнаружилось. Так и знала, что на Богуцкого нельзя положиться в таких важных вещах! Выдыхай, Екатерина. Это просто гормоны. Дойдя до скамейки, которую заняли престарелые гости преимущественно женского пола, я села рядом с ними, рассчитывая на покой, но не тут-то было. Они щебетали направо и налево и обсуждали… наряд Стариковой. — У нее же все бохатство вывалится! Тьфу, хоть бы его поберегла! Ей еще детей кормить! — разглагольствовала одна из старушек (не думала, что у Снежкова столько родственников преклонного возраста). — Это сейчас в моде, — ответила вторая. — Чтобы натурель весь виден был. — Да какой там натурель? Повставляют себе всякого, как их только к земле не клонит?! — Вот-вот! Соседка моя молодая вроде, лет тридцать — вся себе уже все наколола! Еще и мне советует какие-то там свои кислоты! А губищи… губищи-то у нее! Такими только мед из соседнего улья пить! Из своего-то накладно. — Да не кололась бы, может на молодуху бы похожа была! Дальше последовало обсуждение кислот, губищ и ульев и я, незамеченная никем, встала со скамейки, на которую так необдуманно уселась, и направилась в дом. В нем меня ждал сюрприз — стоило только оказаться в прохладном холле, как ко мне подскочила Лизочка и, схватив за руку, уволокла куда-то в сторону. — Что такое? — ужаснулась я, когда мы оказались в одной из комнат особняка. — Случилось кошмарнооооое, — вдруг зарыдала Старикова, и, к моему удивлению, прильнула ко мне. Я даже понять не могла, как отстранить от себя рыдающую невесту. А если бы гости или (того хуже) жених обнаружил нас с Лизочкой вот такими? — Стой, Старикова… — Мне с трудом удалось оторвать от себя бухгалтера шефа. — Что произошло, ты мне можешь сказать? Несколько мгновений Лизочка смотрела на меня так, как будто видела впервые в жизни, затем лицо ее снова искривилось и стало не таким уж привлекательным, и она заголосила пуще прежнего. — Я его люблюююю! Понимаешь, люблюююю! Нехорошее подозрение, что речь идет о шефе, прокралось в мои мысли. И я взревновала, три тысячи чертей! Даже если мы с Богуцким и не были сейчас вместе, это совсем не означало, что всякие Стариковы могли на него претендовать накануне своей свадьбы! — Кого любишь, Лиза? — тряхнув невесту так, что фата на ее голове заколыхалась, потребовала я ответа от соперницы. — Петра, конечно! — ошарашено выдавила из себя Лизочка. И я хохотнула. — Так в чем дело? — А если он меня бросит? Святые помидоры тетушки Вари! Она это все на самом деле? — Кто бросит? Петя? — Петяяяяя, — заревела пуще прежнего Старикова. — Да Петя знаешь какой? Да Петя… Петя — он вообще кремень! Я отпустила Лизочку и заходила туда-сюда, весьма раздосадованная тем, что Снежковская жена такое могла о нем подумать. Он же программист, а не хрен с горы! — Петя если сказал, то все! Считай — сделал! Лизочка слушала мою пламенную речь, проникшись тем, что я говорила. Я бы и сама на ее месте прониклась, да. И когда я уже собралась выдать ей контрольный выстрел, Старикова подхватила юбки и убежала. Как я надеялась — к Снежкову. Невесты, что с них взять? Я вздохнула и поплелась следом за Лизочкой. Хоть кому-то сегодня должно быть хорошо на собственной свадьбе. И этим кем-то была вовсе не я. Снежков и Старикова (или она уже тоже была Снежковой?) встали перед импровизированным алтарем, я устроилась рядом с женихом, возле невесты никого не было. Босс решил проигнорировать это знаменательное событие? Как же это было на него похоже! — Я здесь! Нет, не решил. И почему у меня при виде Богуцкого, который стрельнул в мою сторону взглядом, обещая, что нас ждет скорый разговор, коленки подогнулись? — Мы все собрались здеееесь… Что-то я резко передумала устраивать подобную свадьбу. От такого голоса можно захотеть разве что в Гималаи сбежать, а не под венец пойти. Шеф между тем смотрел на меня так, как будто решил взглядом пригвоздить к месту, чтобы точно никуда не делась. А куда я денусь, если свидетельствую о самых честных намерениях Снежкова? Церемония, прости господи, бракосочетания была закончена и я, пожелав Пете и его теперь уже жене счастья, ретировалась куда подальше. Там меня и нашел Богуцкий. — Бегаешь от меня? — озвучил он очевидную вещь, когда я скрылась в прохладном месте сада. — Вот еще! Просто праздную свадьбу. Не мою. — А может, праздновала бы свою, если бы не стала от меня скрываться! Я даже следующей репликой подавилась. Каков! Нельзя так с женщинами, особенно беременными! — Я от тебя не скрывалась. Я просто переехала в более спокойное место. — Это куда? — В Ессентуки. Минералка, горный воздух, покой… все то, что так нужно мне и моим детям. — Нашим детям! И ты что, теперь живешь в Ставрополе?! — Господи боже! Нет, конечно! Я присела на стул, который подвернулся под мою попу. Не думала, что встреча с боссом выбьет меня из привычной колеи. — Значит, ты шутишь? — Я шучу. — Значит, ты слышала, что я признался тебе в любви? Это был удар ниже пояса. Я смотрела на Богуцкого круглыми глазами, но он, кажется, не врал. А именно это меня и подкосило. Я совсем не понимала, где правда, а где ложь, как и говорила Вике. Вскочив, умчалась в сторону особняка, в этот момент пустого, и только когда за мной со стуком закрылась дверь одной из спален, поняла, что я не одна. — Не слышала! — обвинительно констатировал Даниил Леонидович, упираясь рукой сверху моей головы. — Не слышала!!! — выкрикнула я, и мой голос потонул в поцелуе Богуцкого. Мне нельзя было на него отвечать! Но я совершила эту ужасную ошибку… Впилась руками в лацканы пиджака босса, пока он задирал мое платье, прислоняя меня спиной к стене. — Я тебя люблю! — выдохнул он. — Повтори еще! — Я люблю тебя! И об этом уже знают твои соседи и их чертов тузик! — Но я об этом пока не знаю! — Сейчас узнаешь… Это прозвучало не как обещание, и было больше похоже на угрозу, но как же мне было нужно слышать голос шефа и то, что он мне говорил! Платье было изнасиловано (болталось флагом капитуляции на моей талии), штаны Даниила спущены, сам же босс уже активно исследовал новые завоеванные территории, а я стонала под его умелыми ласками. — Так что я должна узнать? — с трудом выдавила я из себя. — Что я тебя люблю! Вот так! И он вставил в меня палец. Мне этого показалось мало, Даниил Леонидович прочел мои мысли и вставил второй. Я закатила глаза, приказала себе не кричать слишком громко. Все же это была не наша свадьба, и вскоре первая брачная ночь настигнет Снежковых, а не меня и босса. — Тебе хорошо со мной? — Да! — Повтори! — Даааа! Шеф убрал руку, а вскоре оказался во мне, и меня бы выгнуло дугой, если бы не стена за спиной. Как же я скучала по этому! Как мне хотелось этого все долгие дни без шефа! Ну, ладно, полтора дня. — Быстрее! Скорее! Еще! — вскричала я, и Богуцкий ответил на все мои просьбы разом. За это ему можно было простить все, включая предательство Родины. Я застонала, сгорая в пожаре страсти, шеф уткнулся головой в мое плечо и затих. Что происходило вне стен этой комнаты я не знала. Весь мир перестал существовать. — Все, — сказал Богуцкий, озвучивая то, что я знала и без него. Он отпустил меня, и я нацепила трусики повыше, поправила платье и волосы. Собралась выйти из комнаты и пойти к жениху и невесте (я вроде бы была свидетельницей на их свадьбе), когда шеф вдруг неожиданно поинтересовался: — Ты выйдешь за меня замуж? Часть тридцать четвертая. Даниил — Чтооо? Катя смотрела на меня так, будто я внезапно обзавелся второй головой. Или у меня посреди лба вырос рог и я стал радужной единорожкой. Или вообще закрякал, не к добру будь помянута эта птичья семейка. — Я сказал что-то не то? — поинтересовался, приподнимая брови. — Ты сказал, что хочешь на мне жениться! Ну да, именно это я и сказал, и что в этом такого удивительного? Я категорически не понимал. — Хочу, — подтвердил, тем не менее, а то вдруг это какая-то проверка на вшивость? А я ее завалю, если не скажу тридцать три раза, что хочу на ней жениться? — Почему? — вопросила, тем временем, Самойлова, ставя меня окончательно в тупик. Все ведь было уже сказано. И в моей голове выглядело весьма логично! Я ее люблю — я не желаю никого другого — мы ждем детей — я хочу на ней жениться. Ну ладно, положим, последовательность событий не совсем такая, но суть-то одна! — В каком смысле почему? — осторожно переспросил я. — Раньше ты не предлагал. — Раньше я не понимал, что люблю тебя! Она сверлила меня взглядом, а я чувствовал себя так, будто эти зеленые глаза сверлят мой мозг. То еще испытание! Женщин и в обычном-то состоянии хрен поймешь, а уж беременных… — Самойлова, почему бы тебе просто не сказать мне «да»? — не выдержал я в конечном итоге. — Я не могу, — пробормотала она. А я почувствовал, что моя челюсть стремится куда-то к полу. — Чего, бл*дь?! Не хотел материться, но иных слов просто не было. Она что, мне отказала?! — Не ругайся при детях! — мгновенно отреагировала Катя и я, сделав глубокий вдох, терпеливо приказал: — Поясни. Что значит «не могу»? Самойлова сцепила руки в замок, заламывая пальцы и явно нервничая. Вот ведь женщины! Сама отказала, сама расстроилась! — Я жду, — напомнил я мрачно. — Дело в том, что мы пока не знаем, чьи это дети. — Мои, — уверенно заявил я. — С чего ты так в этом убежден? — Просто не верю в совпадения, — пожал я плечами. — Я проконсультировался со своим другом, врачом-гинекологом, и выяснил, что сперматозоиды в парилке могли выжить только при недостаточно высокой температуре. Также я узнал, что наша парилка ломалась в то самое время, когда мы по очереди забавлялись с твоим полотенцем. — Ты забавлялся! — обвинительно указала на меня пальцем Самойлова. Я усмехнулся откровенно бесстыдно. — Я бы поспорил. Судя по всему, между тобой и полотенцем тоже произошло что-то интересное. Она покраснела. Я почувствовал, что снова возбуждаюсь. — Неважно! — отрезала Самойлова. — Так значит ты, за моей спиной, проводил собственное расследование? — Всего лишь уточнил важные детали. — Вооот! Что и требовалось доказать! Не знаю, что там доказала себе Самойлова, но лично я был от понимания ее логики дальше, чем Ферма от доказательства своей теоремы. — Доказать что? — уточнил, тем не менее, терпеливо. — Тебя волнует вопрос, чьи это дети. — Волнует, естественно, — признал я. — Но для меня это ничего не меняет. Я женюсь на тебе в любом случае. И буду считать детей своими родными. — Это ты сейчас так говоришь! — горячо возразила Самойлова. — А потом, если выяснится, что они не твои, начнутся претензии и скандалы! Ох уж эта женская фантазия! Зачем придумывать проблемы заранее? Ванга, что ли, ее покусала? — Я не говорю того, в чем не уверен, — отрезал я холодно. — А вот твои слова заставляют меня подозревать, что ты знаешь наверняка, что дети не мои! Может, все-таки Снежкова, а?! Но не успела Катя ответить, как из коридора донесся тихий вскрик. П*здец, мы разговаривали с открытой дверью! Хуже того — за этой самой дверью обнаружилась счастливая (хотя теперь уже, видимо, не очень) новобрачная Лизавета. — Петя заделал тебе ребенка?! — возопила она, глядя на Катю обвиняюще и пышные ее формы сотряслись от беззвучного рыдания. За*бись поговорили! Устроили молодоженам сюрприз. Хотя какая ж свадьба без хорошей драки? Впрочем, решил я, не в этот раз. — Ребенка, точнее обоих детей, заделал ей я. А ты, Лиза, лети к своему Петечке и заставь его заняться тем же самым! — присоветовал я от души, но Старикова и не думала двигаться с места. Вот же еще одна упрямая баба на мою голову! — Но вы сами сказали только что! — зарыдала Лиза и, Крякину за ногу, я не знал, что ей возразить. — Успокойся, — наконец распорядился твердо. — Просто мы с Самойловой поссорились и я сказал это сгоряча. Дети мои, ясно?! Старикова кивнула, как болванчик, и я выдохнул с облегчением. Развернул ее к выходу и напутствовал: — Вперед, Лиза, берись за поднятие демографии! Пока ее с твоим Петечкой не поднял кто-нибудь другой! Последняя фраза подействовала на Старикову особенно сильно. Она так припустила на поиски Снежкова, что я аж диву дался, как ноги себе не переломала от такой прыти. Мы с Катей остались одни, но говорить, похоже, было больше не о чем. Лучше бы вместо этих разговоров еще разок потрахались, честное слово. — Ты мне не веришь вообще ни в чем, — подвел я итог всего случившегося за последнее время. — Но я не ищу легких путей, Катя. Мне нужна именно ты, мне нужны наши дети и я женюсь на тебе, даже если придется приволочь тебя в загс силой. Но, так уж и быть, не сегодня, — смилостивился я. — До встречи. И, сказав это, просто вышел. Пусть побудет одна и поймет наконец то, что я для себя уже осознал. Если мужчина любит женщину — он примет ее детей, даже не родных. А если не любит — его и родные не удержат рядом. И поэтому я никогда не выбрал бы Крякину, даже если она действительно забеременела именно от меня. Осталось добиться, чтобы это поняла Катя. Заканчивал я этот дурацкий день в спорт-баре в уже привычной компании Геныча и Андрюхи. — Богуц, я тебя в последнее время вижу чаще, чем за целый год! — заявил мне Андрей, прихлебывая пиво под звуки футбольной баталии на экране. — Можно подумать, тебе это не нравится, — фыркнул я. — Нравится, конечно, но стремновато немного, — поцокал друг языком. — Это еще почему? — недовольно буркнул я, отсутствующим взглядом глядя, как «Барселона» бодается с «Реалом». Все мысли при этом были о том, что делает сейчас Самойлова на Снежковской свадьбе. Может, зря я ее оставил там одну? Что, если за ней кто-нибудь увивается, пока я тут делаю вид, что могу прожить без этой упрямицы дольше часа? — Ну, с твоими способностями оплодотворять всех вокруг… — Андрюха повесил многозначительную паузу. Я лениво взметнул бровь, а Геныч откровенно заржал. — Не парься, Андрюх, — утешил он Андрея, как профессионал. — Зато получишь миллион, как первый родивший мужик! — Еще не хватало! — содрогнулся я. — Ну а что тебе, жалко, что ли? — возразил Геныч. — Две беременные от тебя уже есть, одним больше, одним меньше… — Вторая беременна не от меня! — отрезал я. — И хватит уже веселиться за мой счет! — Кстати, какие новости от Крякиных? — примирительно полюбопытствовал Гена. — Никаких. На удивление, эта семейка действительно притихла. И что было совсем уж подозрительно — это случилось после того, как я предложил Миранде прогуляться в гости к Генычу с целью осмотра. Я, естественно, не мог доверять ее справкам. Но при этом понимал — она, в свою очередь, тоже имела право не доверять гинекологу с моей стороны. И, по большому счету, наш спор мог разрешить только суд. Но Крякины что-то не торопились туда обращаться. Хотя я чувствовал — это лишь затишье перед бурей. Однако чудеса все же случались в этой жизни. Спасение пришло неожиданно и откуда не ждали. Звонок с незнакомого номера, раздавшийся в тот момент, когда мы с Генычем и Андрюхой в дружеском молчании продолжали пить пиво, породил поначалу внутри тревогу. Вдруг что-то случилось с Катей? Автоматически подскочив на ноги, я хрипло ответил: — Алло. — Даниил Богуцкий? — послышался на том конце мужской голос. — Да, это я. — Крутяк, — обрадовался непонятно чему голос. — У меня к вам это… дело есть. — Какое? — нахмурился я. И что это вообще за гопник, судя по его речи, мне звонил? Но этот вопрос задавать вслух я пока не стал. — Насчет Мирки. Крякиной, — пояснил собеседник. Уф, полегчало. И заинтриговало — тоже. Что-то мне подсказывало — этот человек может сообщить что-то весьма интересное. — Ну так говорите, — ответил я скучающим тоном, стараясь не показать своей заинтересованности. — Это не телефонный разговор, — откликнулся парень, как мне показалось — нервно. — Где мы можем встретиться? Я решил, что далеко ходить не стоит и просто продиктовал ему адрес бара, где находился. — Скоро буду, — пообещал гопник и отключился. Полчаса спустя я наблюдал, как незнакомый парень, озираясь по сторонам, входит в бар. С первого взгляда было понятно — это тот, кто мне звонил. По неопрятной одежде, по настороженному взгляду и по всему его виду, буквально кричавшему о том, что он чувствует себя в этом заведении неуютно. Я дождался, пока он осмотрится. Когда его взгляд остановился на мне — понял, что он меня узнал. Значит, подготовился. — Это ты, что ль, Данилка? — спросил он, подойдя ближе и глядя на меня с прищуром. Резко захотелось подправить ему зрение. Данилкой меня еще никто не смел называть. — Для тебя — Даниил Леонидович, — холодно откликнулся я. — Ладно-ладно, чувак, полегче! — поднял руки, капитулируя, парень. — Поговорить надо, — добавил он, снова оглядываясь по сторонам. — И это, без всяких там менаж а труа, — покосился он в сторону Геныча и Андрюхи. И где только набрался? — Пошли, — ответил я, уводя его в сторону закрытой кабинки. Развалившись на мягком стуле с явным удовольствием, парень сказал: — Я тут это, потратился порядком, чтоб к тебе доехать. На такси! — сообщил он мне таким тоном, будто оплатил не такси, а целый самолет. — И я надеюсь, ты мне это компенсируешь! Я вопросительно приподнял брови, но тот явно не понял данного посыла. — Ну так чо? — спросил незнакомец и я поинтересовался: — Для начала, как тебя вообще зовут? — Дэн. — А теперь давай по порядку, Дэн. Когда это я успел тебе задолжать? — Ну как… — протянул тот. — Когда чику мою себе захотел! Катю, что ли??? От этой мысли захотелось подправить этому гопнику не только зрение, но и вообще внешность, но тут я вспомнил — он же упоминал Миранду! — Кряки ну, — уточнил я. — Ну да. А мы с ней типа это, мутили. — Поподробнее. — Ну, трахались мы, чо непонятного? А потом она понесла. И папашка ее взбесился весь, прикинь?! Понесла… Господи, как о животном каком-то говорит! Нет, ну фамилия, конечно, у Миранды еще та, но в этот момент стало ее даже жаль. — И что дальше? — поторопил я Дэна, уже понимая, к чему все идет. — Ну кароч это, Витек, который Сергеич, сказал, что дочь свою мне не отдаст. Ну типа замуж. И что жениха ей нашел богатого! — Меня, — констатировал я очевидное. — Ну да, — кивнул Дэн. — А я, знаешь ли, очень рассчитывал на его карман! Ну, в общем, я так посудил, что если ты хочешь на Мирке моей жениться, то я готов отступиться. Ублюдка моего тоже себе забирай, так и быть. Ну прямо сама щедрость! А Крякину и правда можно было пожалеть — папаша продавал как скотину, и этот Дэн ничуть не лучше. — Полагаю, ты рассчитываешь на вознаграждение, — перешел я прямиком к делу. — Ну ясен пень! — откликнулся Дэн. — Сколько? — Ну, ты, говорят, парень богатый. Десять тыщ баксов потянешь? — Даю в пять раз больше, — ответил я, подавшись к нему, отчего Дэн испуганно скукожился на стуле. — Но при одном условии. — Каком? — Ты повторишь все то же, что сказал мне, в суде. Идет? Он кивнул, не подумав даже секунды, и я мгновенно выпрямился. С души будто камень свалился. Крякины хотели повесить на меня чужого ребенка! И на что только надеялись — непонятно. Зато понятно другое: так просто им это с рук не сойдет. Уж я об этом тщательно позабочусь! Часть тридцать пятая. Катя Ну и дура ты, Катюха! — сказала мне Вика, когда я поделилась с ней тем, что произошло на свадьбе Снежкова. Я с ней была согласна. Дура. И чем больше времени проходило с момента предложения от Богуцкого, тем больше я убеждалась в своей дурости. Босс на работе почти со мной не говорил. Мы общались исключительно в деловом ключе, как будто между нами не было отношений. Но чего я ждала? Это еще был и не самый худший вариант, ведь Богуцкий мог вообще передумать на мне жениться и сообщить мне об этом в любой момент. — Кать! Ты спишь, что ли? Мороженое мимо рта проносишь. Я вышла из задумчивости и посмотрела на Вику. Мы сидели перед телевизором, в который я пялилась невидящим взглядом. Ели пломбир из большого ведерка и предавались унынию. Вернее, предавалась ему я, Вика с интересом смотрела за тем, как в очередной низкосортной передаче искали жениха невесте или невесту какому-то холостяку. — Не могу больше есть, — пожаловалась я. — Пойду воды попью на кухню. Я ушла, а Вика так и осталась на своем посту. Мне нужно было возвращаться домой и не мешать пополнению в семье Вики и Васи, над которым они так усердно работали, но если раньше я не хотела быть дома, потому что боялась шефова нашествия, то сейчас все было иначе. Мне было очень грустно представлять себя в одиночестве. Так грустно, что от этого слезы на глаза наворачивались. Гормоны, будь они неладны! — Катяяяяя! — донесся до меня крик, от которого кровь застыла в жилах. Кричала Вика. Мышь там на нее напала, что ли? — Катяяяя! Скорее беги сюдаааа! Судя по воплям — целый мышиный полк. Я вбежала в комнату подруги, которая тыкала пальцем в экран телевизора с таким видом, как будто на нем показывали ее любимого Лепса в постели с Лазаревым и Биланом вместе взятыми. Я перевела глаза в указанном направлении и тоже вскрикнула. На экране была Миранда Крякина собственной персоной. — Эта же та самая сучка? — ужаснулась Вика, делая звук громче. — Да! Крякина заливалась соловьем о том, что ею попользовался один очень богатый человек, который теперь не хотел на ней жениться. Почему мы упустили из вида возможность увидеть эту мымру в передаче «Говорите — слушаем!»? И каково сейчас было Богуцкому? А может, он вообще не видел этого позора? — Она имя его называла? — не веря в происходящее, спросила я шепотом. — Еще как! Я бы вообще не поняла, что это за чувырла, если бы не услышала про Богуцкого. — Мамочки… Ответ на вопрос, в курсе ли босс, пришел через пару минут, когда на экране телефона появилось его имя. — Алло, — ответила я, давая знак Вике, чтобы сделала телевизор потише. — Видела? Не завидовала я Крякиной! По тону, каким шеф задал свой вопрос, я поняла, что без кровопролития не обойдется. — Видела… — Я звоню кое-что уточнить. — Я слушаю. — Мой адвокат уже готовит иск к этой птичьей стае. Будешь свидетельствовать на суде? Или тебя лучше не трогать? — Буду! Конечно, буду! — с жаром отозвалась я. — Хорошо, спасибо. Он положил трубку, а мне захотелось прямо сейчас обнять его и успокоить хоть каким-нибудь ласковым словом. — Эх… хороший ведь мужик босс твой. Я бы за него замуж вышла. — И я бы уже вышла, — кивнула я и всхлипнула. — Что он там хочет? — Иск против Крякиных подать хочет. — О! Это дело. Я бы тоже на его месте это сделала. Я села на диван и посмотрела на экран еще раз. Если судебный иск не примут, Крякина все равно у меня отхватит по первое число. Уж волосенки-то я ей повыдираю. И пусть уже подают иск на меня! Но так просто Миранда не отделается! Суд был назначен через две недели после того, как адвокат Богуцкого подал иск на Крякиных. Судя по тому, что рассказывал мне шеф, это семейство сначала заявило, что участвовать в этом цирке не будет, а потом засобиралось на слушание с большой охотой. — Это тетя Варя мне рассказала. Крякин чуть от ожидания не лопается. — Почему? У него есть какие-то доказательства? — Я не знаю и мне плевать. Правда на моей стороне. На это я могла только кивать, не зная, что сказать еще. Все наше общение с боссом сводилось к тому, что мы говорили о готовящемся слушании, иногда Богуцкий справлялся у меня о моем здоровье и самочувствии детей. А я по нему так скучала… скучала и упорно ему в этом не признавалась, мысленно подгоняя день родов. — Я вижу, у тебя живот стал расти, — с улыбкой, которая тут же скрылась за привычной мрачностью, сказал босс и отвернулся. — Правда? Я думала, мне показалось. — Не показалось. Он больше ничего не сказал, и я пошла на свое рабочее место. Без Снежкова, укатившего в свадебное путешествие, было совсем одиноко. Да и теперь ему точно уж будет не до меня. Вздохнув, я села и принялась за работу. Время до судебного заседания пролетело быстро. Мы приехали первыми и успели занять место в коридоре, где вместе с нами дожидались судебных разбирательств другие граждане. Богуцкий разговаривал с адвокатом, тетя Варя подсела ко мне. — Данечка так переживает! Давно его таким не видела. С лица вон спал, похудел как. А я так виновата перед ним! Тетя Варя посмотрела на меня заискивающе. — Вы не виноваты. Хотели же как лучше, — возразила я, хотя конечно, если бы не прыть тетушки, Крякины бы нам жизнь не испортили. — Хотела. А сейчас смотрю на вас… ну такая вы пара красивая! Я кивнула, не зная, что на это ответить. Не представляла, пара мы еще с шефом или уже нет и о его предложении можно забыть. Но вскоре занимать меня это перестало, потому что в коридор вплыла Крякина, за которой семенил ее пузатик-отец. Я нахмурилась, когда посмотрела на живот Миранды. Тоже двойню ждет? Он уже был весьма заметен, хотя на Крякиной была свободная блуза. Зыркнув на Даниила, а потом на меня, Миранда прошла по коридору дальше, скрываясь от нашего взгляда. Челюсти Богуцкого крепко сжались. Не прибил бы Крякину раньше времени, тогда нам потом прямиком в уголовный суд переезжать придется. Когда Богуцкого и Крякину наконец вызвали в зал суда, я уже порывалась сама пойти и разузнать, сколько можно задерживать заседание. Но они скрылись за дверями кабинета, и вот тут-то меня начало так трясти, что стул подо мной заходил ходуном. Прислушиваться к происходящему в зале суда, смысла не было. В коридоре гомонили так, что я с трудом разбирала слова тети Вари, которая от волнения затараторила пуще прежнего. — Эй, вы сюда тож? — обратился ко мне незнакомый мужчина. — Сюда, да, — кивнула я, и он сел на место Богуцкого. — Лан. Тогда я с вами типа в очереди. Мы с тетей Варей переглянулись, но говорить ничего не стали. Через десять минут дверь кабинета открылась и меня пригласили внутрь. Мамочки! Сердце заколотилось так, что перед глазами потемнело. Я протянула паспорт судье, встала за небольшую трибуну. Богуцкий ободряюще кивнул мне, Крякина склонилась к отцу, не обращая на меня внимания. — Самойлова Екатерина Иннокентьевна? — Да. Дальше последовали юридически-бюрократические вопросы, а потом судья дала мне слово. Вот только все звуки застряли в горле. Надо было слушать Вику и лучше готовить речь. — Ваша честь, я здесь потому… потому что я хочу, чтобы вы защитили честь и достоинство Богуцкого Даниила Леонидовича! Вот! — От кого? — От вот этой дамочки. Крякиной Миранды. — Что, по-вашему разумению, порочит честь и достоинство истца? — Да все! Все, начиная от придуманной беременности Крякиной, до тех ужасающих фотографий из фотошопа, которые она мне показывала! — Вы утверждаете, что беременность Крякиной Миранды Викторовны — выдумана ею? — Я не это имела ввиду. — А что вы имели ввиду? Судья посмотрела на меня поверх очков, и мне стало страшно. — Что она утверждает, как будто отец ее ребенка — Даниил Леонидович. — А вы утверждаете, что это не так? — Конечно, она это утверждает! — подала голос Крякина. — Сама говорит, что от него залетела. А это еще проверить надо! — Я утверждаю, что это не так! — Откуда вы это знаете? Тут-то я и растерялась. Адвокат Богуцкого делал мне какие-то знаки, а я не понимала, что мне говорить дальше. — Я так чувствую. — Кхек. Что вы можете сказать о тех самых фотографиях, которые вы уже упомянули? — Что они ужасны! — Вы имеете ввиду вот эти фотоматериалы? Судья продемонстрировала мне увеличенные снимки. Хорошо хоть не в формате плакатов. — Да, эти. — И вы утверждаете, что эти снимки сделаны в фотошопе? Мамочки снова! Своим желанием помочь я загнала себя в угол. — Я чувствую, что это фотошоп. — Вам есть, что сказать по существу дела? — Я же уже сказала. Все по существу. — Добавить к этому вам нечего? — Нет. Кроме того, что если вся эта информация — ложь, то это очень порочит честь и достоинство такого уважаемого человека, как Богуцкий. Мне разрешили сесть в зале, и я едва ли не упала на стул позади шефа. — Прости… Я хотела помочь, — шепнула, подаваясь к нему, пока вызывали тетю Варю. — Спасибо, — просто ответил босс, пока его тетушку опрашивали о том же, о чем и меня. А потом ей дали слово. — Во всем этом есть только моя вина! Однако, начало мощное… — Это я познакомила Данечку с Крякиной. И это меня нужно было отдать на товарищеский суд за то, что заставляла Даню на ней жениться! Судья хотела что-то сказать, но тетя Варя заголосила пуще прежнего. — Годы все идут! А внуков у меня как не было, так и нет! И вот теперь сразу трое! — Сразу трое? — Судья переглянулась с секретарем, которая слушала тетушку с живейшим интересом. — Откуда трое? — Ну так… Катенькиных двое, а вот еще и от Мирандочки ждем. Поняв, что сморозила глупость, тетя Варя прикрыла рот рукой, а я тяжело вздохнула. — Значит, вы утверждаете, что Миранда Викторовна ждет ребенка от вашего племянника? — Нет! Я говорила другое. Что Мирандочка тоже скоро разродится. — И кто отец ребенка Крякиной? — Этого я знать не могу. Но если он наш — то мы его в беде не оставим. Я так и видела, как шеф закатывает глаза, жалея о том, что развел всю эту богадельню. И только сейчас поняла, что доказать мы пока ничего не сможем, хоть и была целиком и полностью на стороне босса. — Ваша честь, прошу у вас возможности вызвать еще одного свидетеля по этому делу, — обратился к судье адвокат Богуцкого, и я удивленно округлила глаза. Неужели еще кто-то, кто мог нам помочь? В зал вошел тот самый незнакомый мужчина, который собирался сидеть с нами в очереди, и тут случилось внезапное. Крякина вскочила, издала какой-то горловой звук, полностью соответствуя своей фамилии, и стала оседать прямо в руки папаше. — Воды! Воды! — закричал тот. — Моей девочке плохо. Последующие несколько минут Крякину приводили в чувство, куда она весьма благополучно вернулась, но спесь с нее послетела. Дали слово новому свидетелю и я поняла, кто это такой. — Уткин Денис Яковлевич, — представился он и языком переложил спичку из одного уголка рта в другой. — Типа отец ребенка Миркиного, которого она повесить на другого хочет. Наступила такая тишина, что мне показалось, как будто в коридоре тоже все застыли в ожидании продолжения. — Мы вас слушаем, Денис Яковлевич. Значит, вы типа отец, — обратилась к нему судья. — Ну да, я же говорю. Мы с Миркой так зажигали, что я про гонд… про защиту в общем забыл. А потом она ко мне приходит и говорит — брюхатая я. — Протестую, ваша честь! Я вижу этого мужчину впервые в жизни! — завопила Крякина, заметно оживляясь. — Ага, держите карман шире, впервые в жизни. Не помнишь, как мы с тобой кувыркались? У нас это… даже хоум-видео есть. Показать? — Не смей! — Миранда вскочила и набросилась на трибуну, за которой стоял Уткин. Тот в последний момент увернулся и спрятал телефон за спину. — Прекратите этот беспредел! — Судья замолотила по столу. — Миранда Викторовна, если вы сейчас же не успокоитесь, я удалю вас из зада сула! То есть, из зала суда! Крякина взрыднула, но на место вернулась. Судья снова обратилась к Уткину. — Видеоматериалы пока оставьте при себе. Значит, вы отец ребенка Миранды Крякиной? — Ну да. — Почему же тогда она утверждает, что беременна от другого? — Да потому что слился я. Ну как слился? Батя Миркин меня к ней не подпустил. А мне что? Мне жизнь дорога. В общем испужался — смотался от нее. А вы бы не испужались? Судья посмотрела на Крякину, кашлянула, но на вопрос не ответила. — Если вам есть, что еще присовокупить к делу, то говорите. — Да что тут присовокупишь? Мирка просто себе богатенького нашла, чтобы за него выскочить. Понять-то ее можно, бабе одной с дитем несладко. Но я вообще до сих пор готов на ней жениться. — Вот еще! Никакой свадьбы! — вскричал Крякин, тоже подскакивая с места. — Ноги твоей больше в нашем доме не будет! Я тебе давно сказал — на пушечный выстрел не подпущу! Богуцкий повернулся ко мне и подмигнул, и моя улыбка от этого стала еще шире. За разворачивающимся действом я смотрела с неподдельным интересом. Жаль только, что вскоре оно закончилось, когда судья объявила, что суд удаляется, чтобы принять решение. А когда вернулась обратно, объявила, что иск Богуцкого удовлетворен в полном объеме. Я чуть не запрыгала от радости. Хотелось обнять шефа и прижаться к нему, но он был увлечен разговором со своим адвокатом. Мешать им я не стала, да и в моем присутствии нужды больше не было, потому я просто вышла в коридор, оставляя участников процесса заканчивать их дела. Босс нагнал меня через десять минут, когда я шла по улице, разрываясь от желания вернуться обратно и сказать Богуцкому, что я дура и что я его люблю. — Катя! — окликнул он меня, тронул за плечо и я обернулась. — Да? — Спасибо тебе за все. И за то, что приехала, и за то, что говорила. — Не надо благодарить. Я только хуже все сделала. — Нет. Спасибо. И не успела я прибавить ни слова, когда шеф прижал меня к себе так крепко, что я всхлипнула, и поцеловал. Поцелуй длился не слишком долго. Шеф отступил на шаг. — Спасибо, — повторил он. — Может, тебя до дома довезти? — Нет, не надо. Я пройдусь пешком. Катюха, ты дура! — прозвучал в моей голове голос Вики. Что тут скажешь? Дура. Часть тридцать шестая. Даниил Я смотрел, как Катя удаляется от меня прочь и понимал, что окончательно ничего не понимаю. Казалось, что уже все доказано — я не имел с Крякиной никаких ни отношений, ни тем более сношений. И в это Самойлова, во всяком случае, точно поверила, раз взялась выступать в суде на моей стороне. Но в остальном мы упорно топтались на месте. Оставалось только недоумевать и думать самое худшее. Возможно, Самойлова просто не уверена? Но не в том, что это мои дети, а в своих ко мне чувствах. А я так стремительно вообразил, что она меня любит по умолчанию! Даже мысли об обратном не допускал. А вдруг дело именно в этом? Я уже сказал ей все, что думал и все, чего хотел. И отступаться не собирался. Но, очевидно, тактика выжидания с Самойловой не работала. И ее добровольного «да» можно было ждать до второго пришествия, на что я был категорически не согласен. Значит, оставалось одно — брать эту крепость штурмом. В конце концов, кто-то из нас двоих должен был оказаться умнее! Я не собирался ждать до самых родов возможности быть рядом с любимой женщиной на законных правах отца ее детей. Мне не хватало Кати днем, еще сильнее — ночью. Мне не хватало ее круглые сутки, а эта упрямая дурочка, так жарко откликавшаяся на мои поцелуи, явно собиралась продолжать этот марафон по воздержанию. А вот я — категорически нет. После окончания суда у меня не было времени на то, чтобы гоняться за Самойловой (работа сама себя не сделает), но по окончании всех запланированных на день дел я направился прямиком к ней домой. Полагал, что она уже перестала играть в шпионские игры и вернулась в свою квартиру. Оказалось, что нет. И когда я в очередной раз барабанил в ее дверь и слушал по сотому кругу трель дверного звонка, ответом мне был лишь знакомый уже лай из соседней квартиры. — И тебе не хворать, Тузик, — вздохнул я, опираясь на безразличную к моим домогательствам дверь. Собака пролаяла что-то еще, но на этот раз отвечать тем же я не стал. Зато хозяйка псины снова была весьма не прочь пообщаться. Если это можно так назвать. — Опять ты! — заявила она, тряся перед моим лицом древней шваброй. — Фулюган! — Не фулюган, а влюбленный идиот, — поправил я. Разница, что ни говори, значительная. — В Катьку что ль влюбился? — поинтересовалась старушка с явным пристрастием. Ну ясно, пожилая сплетница, нашедшая новую тему для перетирок на лавочке. — Вы ее не видели, кстати? — изящно свинтил я от ответа на вопрос. — Не, давно дома не была. Поди у этой Вики своей кукует. Точно, Вика. В те редкие минуты, что мы с Катей, будучи наедине, не трахались, как кролики, она это имя, кажется, упоминала. Вероятно, у этой Вики сейчас и находилась. Оставалось только достать нужный адрес, а потом поставить наконец эту ослицу перед тем фактом, что мать моих детей должна жить только со мной. Пришлось задействовать некоторые связи и потерять пару часов времени, чтобы выяснить, по какому же адресу проживает эта самая Вика. Стоя перед дверью, я очень надеялся, что не ошибся относительно того, что Катя находится именно здесь. Дверь открыли после первого же звонка. После безответного долбежа в дверь Самойловой этот факт уже сам по себе обнадеживал. — Здравствуйте, — сказала мне девушка приятной наружности и посмотрела так, будто отсканировала взглядом. — Добрый вечер, — откликнулся я столь же формально, а потом перешел прямиком к делу: — Вы, должно быть, Вика. — А вы, наверное, Богуцкий. Который Даниил… Леонидович. — Он самый, — кивнул я. Помолчали. Вика изучала меня, я — ее. Но это занятие мне быстро надоело. Я решил атаковать сходу, на удачу. Чтобы, в случае чего, противник не успел прийти в себя. — Я за Катей, — заявил прямо. — Позовите ее, пожалуйста. — А с чего вы решили, что она здесь? Спросила и даже глазом не моргнула. Крепкий орешек эта Вика, но и не таких драконов побеждали принцы на пути к счастью в виде руки и сердца принцессы. — А где же ей еще быть? — возразил я и тут Вика не нашлась, что сказать. Вернее — нашлась, но уже на иную тему. — А зачем вам Катя? — поинтересовалась она с подозрением. — А зачем человеку воздух? — философски ответил я вопросом на вопрос и добавил: - Вика, вы, я вижу, девушка умная. Поэтому давайте не будем терять время зря. Я пришел, чтобы забрать свое и без этого отсюда не уйду. Она смотрела на меня внимательно еще несколько секунд, а потом позвала: — Катяяяяя! Самойлова явилась моему взору в какой-то безразмерной, но очень милой домашней футболке и при виде меня выронила из рук пачку чипсов. — Игра в прятки окончена, — сообщил я ей. — Гейм Овер, моя дорогая. — Предательница! — обвинительным тоном сказала Самойлова, переведя взгляд на Вику. — Не предательница, а мудрая женщина, — вступился я за ту. — Ты мне потом еще спасибо скажешь, — парировала сама Вика и скрылась в кухне. — Собирайся, мы едем домой, — скомандовал я Самойловой, но та, упрямо сложив руки на груди, не двигалась с места. Ну что ж, иного я и не ожидал. — Долго еще ждать? — поинтересовался скучающим тоном и Самойлова откликнулась: — Месяцев шесть. — Не подозревал в тебе в подобной жесткости, — поцокал я языком и следом категорично заявил: — Столько я ждать не согласен. Поэтому, извини… Пройдя в квартиру, я огляделся, оценивая обстановку. Из-за одной из дверей доносились весьма недвусмысленные стоны. Я приподнял бровь. — Вика и ее муж вовсю работают над продолжением рода, — пожала плечами Катя. — А ты свечку держишь? — усмехнулся я. — Нет, конечно! — возмутилась она мгновенно. — А жаль, такие развлечения мне тоже нравятся. — Извращенец! — снова бурно отреагировала Самойлова, а моя улыбка стала еще шире. Не поспоришь — действительно извращенец. Но все мои так называемые извращения были направлены на одну-единственную женщину. — Только с тобой, — ответил многозначительно и обратил взгляд в сторону другой комнаты. — Ты спишь там? — Да. Что ты… куда ты?.. — этот все, что Катя смогла сказать, когда я уверенным шагом направился в ее временное пристанище. Распахнув шкаф, нашел там дорожную сумку и принялся кидать туда вещи. — Что ты делаешь? — спросила снова Катя, но ее тон ясно мне сказал — она уже понимает, что придется капитулировать. — Собираю твои вещи, — невозмутимо констатировал я очевидное. — А ты присядь, отдохни, в твоем положении вредно утомляться. Когда я выгреб из шкафа все, что там было, и обратил взгляд на саму Катю, она спросила: — Ну и что дальше? — А дальше — домой. — Это куда? — К тебе или ко мне, — пожал я плечами. — Неважно. Дом — там, где мы с тобой вместе. И, сказав это, подхватил свою женщину на руки и пошел на выход. Что ни говори, а в каждом мужчине просыпается варвар рядом с той, которую он считает своей и только своей. Часть тридцать седьмая. Даниил Следующие несколько месяцев прошли в относительно мирной обстановке. Мы с Катей постигали науку совместной жизни, много трахались и иногда ссорились. И все это делали от души, а чаще всего и на зависть соседям. На свадьбе я пока не настаивал. Решил, что успеется и после родов, никуда Катя от этого не денется. В конце концов, заставлять женщину идти под венец, когда она считает себя чудовищно распухшей — это как-то даже не гуманно. В ожидании родов я перечитал кучу всякой литературы для будущих родителей, но эти теоретические знания совершенно не могли подготовить меня к тому, что случилось на практике. Особенно — к преждевременным родам. Это событие застало меня аккурат на деловой встрече. Катя редко позволяла себе отвлекать меня в такие моменты и сейчас, когда на экране смартфона высветилось ее имя, я понял — что-то явно случилось. Неожиданно для партнеров вскочив с места, я извинился и принял звонок. — Да. — Даня, я рожаю! — Твою мать! — вырвалось у меня. — Как рожаешь? — Как обычно это делают! Проклятье! Такое событие, а я на другом конце города! — Я сейчас приеду. — Не могу ждать! — буквально простонала Катя и бросила трубку. Мне показалось, что у меня начинается паника. Да нет, не показалось, паника и есть! — Извините, мне нужно срочно уехать, — быстро сказал я своим партнерам и пошел на выход. — А как же договор? — донеслось мне в спину. Они что, это серьезно? — У меня жена рожает! — отрезал я и пулей вылетел прочь. В тот день ГАИ, вероятно, весьма разбогатела за мой счет. Я мчался в роддом так, что собрал на себя все мыслимые и немыслимые штрафы. Успокаивало одно — рядом с Катей должна была находиться тетя Варя. Нет, вру. Ни хрена это меня не успокаивало! Я хотел быть рядом сам! Когда влетел в двери роддома и, выяснив, в какой Катя палате, помчался по коридору, обнаружил у дверей неприятный сюрприз. Ну, допустим, тетя Варя здесь и должна была находиться, а вот родителей Самойловой кто звал? Иннокентий Степанович и Мария Ивановна сидели на скамье, сложив руки в молитвенном жесте и поджав губы. Ну ни дать, ни взять — высокое собрание среди челяди. — Мама, папа, — хищно улыбнулся я. — Какими судьбами? — В гости приехали, — ответствовал мне «папа». — А тут такое! Я сильно подозревал, что «такое» именно они своим появлением и могли устроить, но сейчас было не время для разборок. — Какой позор! — запричитала Марья Ивановна. — Во грехе рожает! — Не во грехе, а в любви, — поправил я сквозь зубы. — Если по любви, то люди женятся! — строго возразил Иннокентий, чтоб его, Степанович. На этом мое терпение лопнуло. — Папа, еще одно слово — и я нарушу шестую заповедь, — сообщил я будущему тестю с милейшей улыбкой. — Не убий? — пробормотал тот и глаза его за стеклами очков заметно округлились. — Ее самую, — откликнулся я любезно и вдруг услышал, как Катя за дверью закричала. Теперь ничто не способно было удержать меня на месте. — Стойте! Без меня не рожайте! — закричал я, врываясь в палату. Врач строго уставился на меня из-под очков. — Вы кто? — Я — отец! — гордо сообщил я в ответ. — Папаша, вы серьезно считаете, что без вашего разрешения никто не родится? — язвительно поинтересовался врач. — А может, вы обо мне вспомните? — встряла в разговор Катя. — Я тут, между прочим, рожаю! Последнее ее слово потонуло в новом крике, от которого у меня мороз пробежал по коже, но я мужественно взял Катю за руку, хотя кому из нас это было больше нужно — еще вопрос. — Я рядом, родная, — сообщил я очевидное, надеясь, что мое присутствие ей хоть как-то помогает. — Тужьтесь! — скомандовал, тем временем, врач и я ощутил, как Катя напряглась всем телом. — Сильнее тужьтесь! — снова подал голос врач и Катя не выдержала, буквально проорав: — А я что делаю?! И следом то, отчего у меня взметнулись вверх брови: — Да б… — Не ругайся при детях! — шутливо оборвал ее я и услышал, как с каким-то нечеловеческим рыком Катя подалась вперед и вдруг — послышался самый желанный на свете звук — плач нашего первого ребенка. А за ним — еще один. Я с благоговением наблюдал, как Кате подали обоих детей и, глядя на этих двоих крох, ничуть не сомневался — они мои. И только мои! Когда детей унесли, я откинулся на спинку стула. Чувствовал себя при этом так, будто только что родил сам. — Выглядишь не очень, — устало усмехнулась Катя, касаясь моей руки. Я мягко сжал в ответ ее ладонь и с улыбкой признался: — Зато ощущаю себя… непередаваемо. — Думаешь, они… Она не договорила, но я ее понял. — Не думаю. — То есть… — Я не думаю, я чувствую — они мои, — пояснил я. — Но проверить все же не мешает. Эта тема беспокоила ее до сих пор. Да и меня тоже — нечасто, но все же. И, наверное, этот вопрос будет стоять между нами всегда. Вернее — до тех пор, пока не получим на него точный ответ. Поэтому я сказал: — Скоро все узнаем. А теперь отдыхай. — Спасибо, — пробормотала Катя, закрывая глаза. — Тебе спасибо, — ответил я, но она уже не слышала. Катя мирно спала, а я смотрел на нее и думал, что стащить на том корпоративе ее полотенце — было лучшей идеей в моей жизни. Эпилог. Катя Перед днем, когда нам должны были сказать, являются ли рожденные мною дети детьми Богуцкого, я не спала. Алевтина и Анжелина тоже беспокоились вместе со мной, и Даня только и делал, что носил их ко мне на кормление. С дочерьми, родившимися у нас с ним (или не с ним, это нам только предстояло выяснить), шеф помогал мне постоянно. И я была ему за это благодарна. Вставал по первому требованию крох, нес их мне и не ложился, пока дочки не отваливались от груди, сытые и довольные. — Катя! — возопил Снежков, звоня мне в самый неподходящий момент, когда мы с Богуцким и дочерьми, спящими в люльках, ждали результатов сданного анализа днк. — Что опять? У Лизочки понос? — устало спросила я, интересуясь здоровьем Петиной жены, которая была на седьмом месяце. — Откуда ты знаешь? — изумился Снежков, докладывающей о стуле Лизы с завидной регулярностью. И не только о стуле. Об остальных обстоятельствах беременности Стариковой я тоже знала почти все. — Но я не об этом. Скажи, у тебя было такое, чтобы на поздних сроках ты хотела клубники и мидий? — Одновременно? — Ну естественно! — Такого не бывало. А вот убить кого-то и закопать поглубже в лесу хотелось, — мрачно ответила я, что Снежков воспринял по-своему. — Нет, таких симптомов нет, — вздохнул он. — Зато у меня есть! Вот прямо сейчас. — Опять? Вы с боссом снова ждете ребенка?! Петя спрашивал это так, как будто мы с ним собирались пожениться и уже успели поклясться друг другу в вечной любви. — Я не о том. Мне некогда, Петь. И как только Лизе полегчает… в общем — от поноса регулярно пить кефир, наращивать, так сказать, биобаланс и флору. Клубнику и мидии давай вразнобой. А то от поноса не спрятаться, не скрыться будет, — закончила я и положила трубку. Даня удивленно посмотрел на меня. — Опять Снежков, — угадал он с первой попытки. — Да. У твоего бухгалтера… — Не продолжай! — взмолился босс. — Молчу. Мы снова погрузились в тишину. Может и зря я послала Снежкова с его проблемами, хотя чем-то можно было бы отвлечься. Но стоило только появиться той, которая принесла нам благую (а может и не очень) весть, как я забыла и о Петре и о его фонтанирующей новыми кулинарными сочетаниями жене. Когда мы слушали о результатах анализа, Даня был таким серьезным, что сомнений в том, насколько это ему важно, не оставалось. Он держал люльку с Анжелиной, я — с Алевтиной. — Вероятность того, что вы являетесь отцом Анжелины Данииловны Богуцкой — девяносто девять и девять десятых процента. — А Али? — тут же вскричал Даня. — Да подождите вы. Сейчас посмотрю. — Вероятность… так-так… Я чуть инфаркт не получила. А вдруг все же Борис Леонтьевич? Или того хуже — Снежков! — Вероятность того, что вы являетесь отцом Алевтины Данииловны Богуцкой — девяносто девять и девять десятых процента. Оба ребенка ваши. Она говорила что-то еще, но я не слушала. Оба ребенка были от Дани! От того полотенца, с которым он повеселился в парилке. Спасибо, провидение! Или кто там вместо него. — Едем праздновать, — веско сказал шеф, выходя из конторы Васи, где мы и сдавали анализы. — Я сегодня напьюсь, как свинья. — А дети? — А дети не напьются. Им еще рано. Вообще-то я имела ввиду не это, но такой ответ меня тоже удовлетворил. Ну и если Даня хотел расслабиться и выпить, я точно не собиралась ему в этом препятствовать. Жаль мне было нельзя, а то я тоже хотела отпраздновать то, во что до сих пор не верилось. — Ты рада? — спросил Даниил, когда мы подошли к машине. — Я не знаю, — призналась я честно. — Как это ты не знаешь? Дочки мои! — А я как будто всегда так и думала. Богуцкий посмотрел на меня с сомнением. Я его понимала — как раз с моей подачи и были инициированы эти анализы, но иначе я не могла. И все же я так и думала, что обе дочки окажутся от Даниила. — Кать… ты понимаешь? Дочери мои! — И он вдруг поставил люльку с Энжи в салон и привлек меня к себе. Пришлось поспешно убирать Алевтину в сторону. — Дочери мои! И все! Мои! — едва ли не вскричал Богуцкий и я громко рассмеялась от счастья. — Аля, перестань обрывать букет! Энжи, что ты делаешь!? Не запачкай платье! Митя! — вскрикивала Вика, бегая за детьми и придерживая круглый живот. Они с Васей ждали второго ребенка. — Оставь их. Все равно обдерут и запачкают, — остановила я подругу. — А ты дочку растрясешь. — Вторая тяжелее дается, — пожаловалась она, плюхаясь на софу. — Возраст, что ли? — Не возраст. Ты просто все время на ногах. Я покрутилась перед зеркалом и осталась довольна своим внешним видом. Белое, вопреки комментариям мамы и папы, платье. Маленькая фата, совсем немного косметики. — С Митей иначе никак. Это не просто второй Вася… Это Вася в квадрате! Постоянно в движении. Вика снова вскочила и побежала за детьми. Девочки таскали мой свадебный букет, отбирая его друг у друга, Митя не отставал. — Нет! Это не дети! Это наказание! — вынесла приговор нашим отпрыскам Вика и снова села на софу. — Все! С места меня отсюда не сдвинешь! - Как это не сдвину? У меня свадьба через полчаса! А ты свидетельница. — Как через полчаса? — Вика вскочила на ноги, ее живот заколыхался. — Самойлова-будущая-Богуцкая! Хватай детей и поехали! И я, поймав Митю и Алю (смеющуюся и болтающую ногами в воздухе Энжи, домучивающую мой букет, удалось схватить Вике), выбежала из квартиры, чтобы ехать на собственную свадьбу. — Мы все собрались здееесь… — Интересно, они кастинг проводят на самый мерзкий голос? — поинтересовался мой будущий муж. — Богуцкий, перестань. Меня тянет ржать. — На нашей свадьбе?! — театрально ужаснулся он. — Ты меня убиваешь. — Хватит меня смешить! — Если у кого-то есть причины, по которым этот брак не может состояться… Я переглянулась с будущим мужем. Даже если у кого-то эти причины и имелись, мы с Даней готовы были взять грех на душу (мои родители как раз крестились всю свадьбу, так что все было бы отмолено сразу), но пожениться вопреки всему. — Как я понимаю, причин нет, — напомнил регистратору Богуцкий, когда та немного «подвисла». — Причин нет! Можете поцеловать невесту! — Эй! А объявить нас мужем и женой? — Объявляю! Ставьте подписи! Регистратор как-то странно косилась в сторону Снежкова и Лизочки. Петр что, успел до своей свадьбы зажечь с регистратором этого загса? Именно поэтому она так старалась избавиться от нас всех поскорее? — Поставили. Теперь кольца, — пробурчал Даня. — Да! Кольца! Давайте же, обменивайтесь! — Как будто вымпелами на играх доброй воли, — снова выразил недовольство Богуцкий. И я его понимала. Что за желание спровадить нас со скоростью света? Мы тут жениться приехали, а не устраивать забег на короткую дистанцию! Причина выяснилась совсем скоро. Мы успели обменяться с моим теперь уже мужем поцелуем, когда к нам в числе первых гостей, готовых поздравить молодоженов, подлетели Снежковы. — Лиза рожает! — выпалил Петя с таким видом, как будто тот самый конфликт версий уже оказался в его заднице. — Как рожает? — потребовал ответа Богуцкий в своем излюбленном стиле. — А на работу кто завтра выйдет? — Лизочка в декрете уже несколько месяцев, — напомнила я мужу. Потом обратилась к Снежковым: — Что же вы стоите? Бегом рожать! И они действительно убежали из зала. Видимо, в роддом. А куда еще бежать, когда такое случилось? — Минус два места в ресторане. Хотя, может успеют и вернутся? — задумчиво почесал подбородок босс. — Ты невыносим! — Пока тебе удавалось меня терпеть. — Это пока. — Не угрожай мне… — Эй, молодожены! Хватит уже миловаться. Есть хочется, поехали отмечать! Вика, пробежавшая мимо и снова охотящаяся на всех наших детей разом, выругалась и остановилась только когда Энжи, Аля и Митя спрятались за высокими вазонами. — Поехали! — объявил Богуцкий, и мы покинули загс ко всеобщей радости регистратора. Первый танец был веселым, больше схожим с танцем маленьких утят, но так было даже интереснее. — Может попробуем вытащить из-за стола моих дорогих тестя с тещей? Они снова начали молиться! — Не надо. Еще не хватало, чтобы они сбежали с нашей свадьбы. А вот мы сбежим. Я договорилась с Викой и Васей — они возьмут на ночь Алю. Энжи досталась тете Варе. Тетушка лихо выплясывала рядом с нами, вокруг нее увивалось несколько кавалеров, включая моих дальних родственников. — Анжелина должна уцелеть. — Уцелеет. Еще и присмотрит за тетей Варей. — А куда ты хочешь, чтобы мы сбежали? Глаза Богуцкого загорелись огнем, как будто мы с ним не занимались любовью по три раза на дню. Хотя я разделяла его желания, с ним каждый раз был как первый. — Домой сбежим. У нас сегодня первая брачная ночь, ты помнишь? — Я помню об этом с самого утра! Даня закрутил меня по залу в сторону выхода из ресторана. Так и думала, что он не сдержится и мы уедем раньше положенного. Я успела махнуть Вике, так склонила голову, давая знак, что она все поняла. Через пять минут мы, целуясь так, как будто это было впервые, мчались домой. Вечеринка в бане теперь вспоминалась с такой ностальгией, которую я не испытывала даже относительно нашего медового месяца. Совпадение, провидение, судьба — я не знала, как назвать то, что случилось между мной и шефом, но была счастлива в той жизни, к которой все это нас с Богуцким привело. — Агентство «Тауэл». Вас слушает Екатерина Богуцкая. Я махнула Вике, которая уходила на обед. Мы с ней организовали свое дело, когда наши дети немного подросли. Наняли персонал, и сейчас агентство процветало. Все началось одним вечером, когда мы сидели вдвоем на кухне и пили мартини. Вспоминали тот день, когда пришлось расследовать, кто же воспользовался моим полотенцем в бане. И Вика предложила: «А давай все это на поток поставим! Будем браться за такие дела. Мало ли, не только с тобой такое произошло!». Сначала мне это показалось весьма сомнительным предприятием, но я все же согласилась, тем более что Вика пообещала, что Вася нам поможет. И теперь мы с ней были сами себе хозяйки и зарабатывали на булавки себе и на сладости детям. — У вас завистливые коллеги? Тогда они не коллеги, они просто неудачники! Да, приезжайте и привозите все материалы. Мы все изучим и обязательно вам поможем. Договорившись с клиентом, который нашел в своем рабочем столе дохлую мышь (по его заверениям ее туда подбросили завистники-недоброжелатели), я положила трубку и потянулась, счастливо улыбаясь. Я любила свою работу, и ни на что другое бы ее не променяла. И Даня меня в этом поддерживал целиком и полностью. Вечером этого же дня мы с Викой и моими детьми отправились искать подарок для тети Вари на день рождения. — Тетушка грозит завтра натопить баню так, что нам позавидуют даже в аду, — сказала я Вике, пока Энжи и Аля бегали по магазину, хватая все без разбора. — Не боишься идти в баню с мужем? — усмехнулась Вика, зная о том, что я пока была не готова к еще одному ребенку. — Нет. Он больше не разбрасывается своим… биоматериалом, — усмехнулась я. — Ну, смотри. Я бы от Богуцкого родила. На твоем месте, конечно! — поймав мой удивленно-встревоженный взгляд, добавила Вика. — Посмотрим. Мы еще молоды, вся жизнь у нас впереди. — С этим не поспоришь. — Вика кивнула и положила в тележку акционный набор с мартини. — Как Снежков? Что там у них с Лизочкой? Еще прибавления не предвидится? — Петя работает над каким-то очень важным проектом. Его Даня поставил на крутую должность. А Лиза вся в семье, даже не думала, что из нее получится такая хорошая мама. — Пути Господни неисповедимы. Мы продолжили наш путь по магазину, наполняя тележку всякой всячиной. А ведь приехали сюда с конкретной целью. Женщины, что с нас возьмешь. — Кстати, как тот Георгий? Ну, помнишь, который на тетю Варю глаз положил? — спросила Вика, вертя в руках пачку шоколадных шариков. — Кажется у них все серьезно, — поделилась я тем, что видела и замечала. к_н_и_г_о_е_д.н_е_т Георгий, какой-то там родственник папы, был приглашен на нашу с Богуцким свадьбу совершенно случайно и по настоянию моих родителей. Но с самого знакомства с тетушкой Дани проявлял к ней такой интерес, что можно было обзавидоваться. — Да ты что? — поразилась подруга. — Может, вообще скоро нам на свадьбе еще одной гулять? — Может быть, — согласилась я и осмотрелась: — Кстати, где Энжи и Аля? Близнецы пропали из поля зрения, и я мгновенно встревожилась. Обе мои дочки часто убегали вдвоем, стоило только упустить их из вида, а потом обнаруживались в самых неожиданных местах. — Кажется, вон они. Что-то несут, — заметила близняшек Вика. — Может, выбрали подарок тете Варе? — Думаю, да. Ну, теперь нам не придется ломать голову над тем, чем обрадовать тетушку. Мы ждали приближения Анжелины и Алевтины с некоторой опаской, и когда те прибежали к нам и протянули прозрачную упаковку, в которой лежало кое-что розовое, переглянулись и воскликнули хором: — Только не полотенце! Эпилог. Даниил Тихий летний вечер, легкое красное вино в бокале и песни цикад… Никогда раньше не думал, что счастье может быть настолько простым, но при этом всеобъемлющим. Никогда не думал, что насколько приятно возвращаться в дом, где тебя ждут. Не думал о том, какое это особое чувство — когда тебя встречают с порога дети, жена и собака в придачу. Оставалось только поражаться, как я раньше не замечал, насколько пуст дом без всей этой веселой возни? Где Энжи гоняется за Алей, Аля гоняется за Энжи, а потом они обе вместе гоняют не знающего куда от них деться Герцога. Как то и было сегодняшним вечером. — Уложила наконец? — спросил я жену, появившуюся на веранде. Полчаса назад Кате удалось наконец поймать обеих двойняшек разом и дать нашей чихуахуа передышку. — Между прочим, мог бы и помочь, — откликнулась Самойлова, точнее, ныне — Богуцкая. Самая упрямая женщина, руки которой пришлось ждать дольше, чем я думал. Но ничего, не только смелость, но и терпение способно брать города. — С чем? — сделал я категорически невинный вид. — Поиграть с вами в догонялки? — Да хотя бы собаку мог поймать! — Не мог, — покачал я головой и усмехнулся. — Это еще почему? — Тогда было бы не так весело наблюдать за разворачивающейся передо мной картиной погони. — Ах ты! — возмущенно задохнулась Катя, но секунду спустя на ее лице заиграла коварная улыбка. Я сильно подозревал, что меня ждет страшная месть. — Раз тебе было так весело, то могу тебе устроить продолжение этого веселья, — заявила жена, складывая на груди руки. — Ммммм… — промычал я. — Жаркий секс? — Лучше, — усмехнулась Катя. — Что может быть лучше секса? — искренне удивился я. — Ну, например, общение с детьми. У Энжи есть важный вопрос и я решила, что на него лучше ответишь ты. Тут явно пахло проблемами. Только в чем они заключались, я пока понять не мог. — И какой же это важный вопрос может быть у четырехлетнего ребенка? — хмуро полюбопытствовал я. — Поднимись наверх и узнаешь, — откликнулась жена невозмутимо. С такой способностью делать покер-фейс ей бы в карты играть, ей-Богу. Разорила бы не одно казино. — Поторопись, они ждут, — добавила она, кивая на дверь. — А Аля тоже не спит? — Еще нет. Ей тоже интересно. Сделав глубокий вдох, я поднялся с насиженного кресла и в сопровождении Кати, шедшей позади, словно страж, поднялся по лестнице наверх, где располагалась спальня детей. — Мои малышки, — склонившись к ним, я чмокнул по очереди обеих, а затем устроился в кресле. Катя стояла рядом с таким видом, будто теперь уже она ни за что не хочет пропустить какое-то весьма занимательное шоу. — Энжи, мама сказала, что у тебя есть важный вопрос, — начал я разговор, состряпав подходящее случаю серьезное выражение лица. — Есть! — кивнула дочь также серьезно и Аля тоже подала голос следом за сестрой: — И я, и я хочу знать! Надо сказать, что в этой паре явной заводилой была Энжи. Активная, подвижная, любопытная — я никогда не знал, чего ждать от старшей из двойняшек. И если случалось что-то из ряда вон выходящее — можно было даже не сомневаться в том, кто виновник этого происшествия. Чего только стоил случай, когда девочки выдрали с грядки всю морковку, посаженную тетей Варей. На место овоща они вдобавок посадили где-то найденный вьюнок. Энжи тогда сказала, что морковка была некрасивая. Эстетка, ни дать, ни взять. — И что же вы хотите знать? — спросил я и спиной почувствовал, что Катя позади меня усмехается. — Мы хотим знать, как мы появились! Я поперхнулся. Казалось бы, такой очевидный и естественный для детей вопрос! А я совершенно не был к нему готов. Послав жене убийственный взгляд, я спросил: — А мама вам не рассказала? — Неееет! — дружно помотали головой двойняшки, а Энжи добавила: — Мама сказала, что это знаешь только ты. — Мама тоже знает, — сообщил я столь многозначительным тоном, что теперь уже Катя, в свою очередь, закашлялась. — Пааааа, ну так откуда? — потребовала снова ответа на свой вопрос Энжи и я не нашел ничего лучше, чем сказать: — Вас принесла фея. — А какая? Я услышал, как жена хмыкнула и, присев на подлокотник кресла, сказала самым невинным тоном: — Полотенечная, видимо. — А такая бывает? — удивилась Энжи. — Не бывает! — отрезал я. Еще не хватало, чтобы дети узнали, что они зародились не как все! Хотя, когда вырастут, может, и стоит их предупредить о том, как опасно ходить по баням. — Это была… ммммм… — я замялся, мысленно перебирая, чего бы присочинить. — Это была льняная фея! — А что такое льняная фея? — спросила в этот раз первой Аля. — Это фея, которая живет в цветах льна. Есть такое растение с красивыми голубыми или сиреневыми лепестками. — Из которого делают ткань для полотенец, — снова добавила, как ни в чем не бывало, Катя. — Я смотрю, ты сама хочешь рассказать про фею полотенец, то есть, тьфу, льна? — поинтересовался я самым любезным тоном. — Нет-нет, ты так интересно рассказываешь, — откликнулась жена, обнимая меня и я почувствовал, что готов замурчать, как довольный лаской кот. — Папа! Так что там фея? — спросила опять Энжи и я попытался вспомнить, что наплел детям до этого момента. — Ах да, фея… — пробормотал я и тут меня осенило: — Хотите, я расскажу вам про нее сказку? — Даааа, — дружно протянули дочки и я начал: — Жила-была льняная фея… — А как она выглядела? — мгновенно встряла Энжи. Откуда ж я, блин, знаю? Ну Катя, отрабатывать тебе за эту подставу долго и страстно! — У нее… светлые блестящие волосы, — наконец нашелся я. — А еще большие голубые глаза и пышное сиреневое платье. — Она красивая? — полюбопытствовала Аля. — Очень, — ответил я уверенно и двойняшки, довольные этим, затихли. — Как и у любой феи, у нашей льняной красавицы было свое предназначение, — продолжил я, чувствуя, как приходит вдохновение от мысли о том, как жена будет компенсировать мне это моральное потрясение. — Какое? — поторопила меня Энжи. — Будешь перебивать — не узнаешь, — сказал я строго. — Прости, папочка, — тут же пролепетала дочь и я весь растаял от одного этого ласкового слова. — Так вот, у нее было предназначение, — заговорил я снова. — Она приносила девушкам волшебные зернышки. — Всем-всем девушкам? Черт, какой неудобный вопрос! — Нет, только тем, которые себя хорошо вели, — буркнул я, не придумав ничего лучше. — Влюбленным девушкам, — добавила Катя спасительную реплику. Как интересно! Значит, эта невозможная женщина сохла по мне еще до того, как натерлась тем самым полотенцем? — Да, влюбленным девушкам, — согласно кивнул я. — И что дальше? — не выдержала теперь уже Аля. — Утром девушка находила волшебные зернышки и когда съедала их, внутри нее начинал расти ребеночек, — подвел я итог. — Такого способа наука еще не знала, — на ухо мне шепнула Катя. Ох и покажу я ей сегодня еще и не такое! — Значит, чтобы у меня был ребеночек, мне надо влюбиться? — разочарованно спросила, тем временем, Энжи. — Обязательно, — кивнул я, а сам мысленно зарядил винтовку. Не завидовал я тем, кто посмеет подойти к моим девочкам ближе, чем на пушечный выстрел! И тут в голове шевельнулась беспокойная мысль, с которой и стоило бы вообще начать. — А почему ты спрашиваешь обо всем этом, Энжи? — поинтересовался я. — Я тоже хочу ребеночка, — заявила мне дочь и у меня от ужаса чуть пар из ушей не повалил. Я не мог себе даже представить, что однажды мои девочки вырастут и заведут собственные семьи. Боже, я, наверное, буду просто чудовищным тестем! Самым ревнивым на свете! — Для этого тебе нужно вырасти, — мягко сказала Катя, видимо, почувствовав мою реакцию. — Но вы сказали, что фея приносит зернышки тем, кто залюбился! — возразила Аля. Свойственная ей внимательность в этот раз была очень некстати. — Да, а вдруг я завтра залюблюсь? — сказала Энжи мечтательно. Приплыли. Как теперь из этого выкручиваться? — Одной любви мало, — снова вмешалась Катя. — Ребеночку нужно много места в животике, поэтому надо сначала вырасти. Я незаметно выдохнул. Недаром они с Викой устроили это агентство, в логике моей жене не откажешь. — А теперь, раз все вопросы сняты, пора спать! — распорядился я и, решительно поднявшись на ноги, снова поцеловал дочек. Дождался, когда Катя сделает то же самое и в ее сопровождении вышел из спальни. И стоило только закрыть дверь — услышал, как девочки перешептываются между собой. — Обсуждают твою фею, — усмехнулась жена. — Главное, чтоб не любовь, — отозвался я мрачно. — Ну, однажды это все равно случится, — заметила Катя философски и пожала плечами. Лично я предпочитал об этом не думать. Тем более что теперь, когда мы наконец остались вдвоем, можно было найти занятие куда приятнее. — Знаешь что? — сказал я, подхватывая Катю на руки. — Я думаю, нам надо срочно призвать льняную фею еще раз. — Ты хочешь позабавиться с полотенцем? — ужаснулась шутливо жена. — Я хочу тебя. А еще — двух или трех детей, на этот раз зачатых самым приятным способом. — Это каким же? — невинно похлопала глазами Катя. — Сейчас покажу, — пообещал я, входя в спальню и опуская жену на кровать. И выполнил обещание не совесть. Девять месяцев спустя у нас родился Егор. Тот день, которого я боялся больше, чем финансового кризиса и конца света вместе взятых, все же неминуемо наступил. Как о том и предупреждала меня когда-то жена. И я не был к этому готов также, как когда-то к вопросу о том, откуда берутся дети. — Папуль, есть вопрос, — заявила мне сходу Энжи, садясь напротив меня за кухонный стол. Я по опыту знал, что такое начало не предвещает ничего хорошего. Внутри мгновенно возникло дурное предчувствие, но делать нечего, пришлось сказать: — Спрашивай, конечно. Девочкам уже давно было не четыре года (точнее — уже целых тринадцать!), но периодически они до сих пор умудрялись ставить меня в тупик. — Как понять, что ты нравишься мальчику? Я подавился кофе, который в тот момент неосмотрительно пил. Черт, мои брюки!!! — Какому такому мальчику? — вопросил грозно, снова мысленно заряжая винтовку. И не мысленно готов был уже тоже. — В параллельном классе есть один, — поморщилась недовольно дочь. — Он на меня так смотрит странно… Смотрит он, значит! Ну ничего, я ему зрение-то подправлю! — Пап? — окликнула меня Энжи. — Что у тебя с лицом? А что у меня с лицом? Обычное лицо человека, который собирается пристрелить другого человека. — Ничего, — выдавил я старательно спокойно. — И что же тот мальчик? — Ну, он просто смотрит и ничего не делает. Вот как? Ну ладно, пусть живет пока что. — И? — не понял я проблемы. — Да что ж вы, мужики, такие глупые? — выдала мне дочь и у меня аж брови взлетели от такого заявления. — Это еще почему? — обиделся я за всех мужиков разом. — Да потому что он мне тоже нравится! И не понимает этого! Вот это уже проблема. Для него. — Сделай первый шаг сама, — вмешалась в разговор Катя, входя в кухню. Я послал ей убийственный взгляд — что за вредные советы она тут раздает моему ребенку?! — А так можно? — нахмурилась Энжи. — Можно, главное — сделать все правильно. Жена устроилась за столом рядом со мной, начисто игнорируя мой категорически недовольный вид. — А как правильно-то? — спросила Энжи и я тоже превратился в слух. Так, на всякий случай. — Не говори ему прямо, что он тебе нравится. Просто пообщайся с ним. Может, он стесняется к тебе подойти? — Мммм… — задумчиво выдала Энжи. — И зачем он мне, такой стеснительный? После чего, пожав плечами, встала из-за стола и, попрощавшись, ушла собираться в школу. — Вот именно, зачем ей такой стеснительный? — спросил я жену и та неожиданно заявила: — Ты, между прочим, тоже не особо проявлял ко мне интерес поначалу. — Это другое! — возмутился я. — У меня были принципы! — Скажи это тому розовому полотенцу, — усмехнулась Катя и не успел я это парировать, как в кухню влетела Аля. — Пап, есть вопрос! — Какой? — осведомился я с подозрением, уже не ожидая ничего хорошего. И был прав. — Как понять, что ты нравишься мальчику? Да б*яяяяядь! Плохо начался день. Причем не только для меня, но и для двух пока неизвестных мне мальчиков. — На тебя тоже кто-то смотрит молча? — спросил я. — Да если бы просто смотрел! Так-так… Я сделал глубокий вдох и отодвинул стул. Пора было реально расчехлять винтовку. И неважно, что у меня ее пока нет! — И что же он делает? — вкрадчиво спросил я. — Кидает мне музыку в контакте! Меня ощутимо попустило. — Беда-то какая, — пробормотал я. — И в чем проблема? — Мне не нравится этот его рэпчик! Как-то даже стало жаль парня. Никогда не угадаешь, к чему придерется женщина! — Заблокируй его, — посоветовал я самое очевидное и приятное для меня решение проблемы. — Не могу! — Почему? — Мне нравится сам Вадик! А вот мне он уже жуть как не нравился. — Попроси его не кидать тебе этот рэп, — мудро посоветовала снова Катя. — А если он мне больше вообще не напишет? — Если ты ему нравишься — напишет, — заключила жена, а я решил попросту промолчать. — Спасибо, мам, — задумчиво кивнула Аля и, чмокнув нас с Катей, тоже унеслась наверх. Мы с женой остались одни. Перехватив мой взгляд, она сказала: — Смирись уже. Это еще только начало. — Как насчет снова призвать фею? — откликнулся я, понимая, что есть только один способ разгрузить голову от этих чудовищных мыслей о том, как быстро бежит время. — Еще раз? — приподняла Катя брови и я решительно кивнул: — Да! А потом уже традиционно подхватил свое сокровище на руки и понес исполнять тот долг, который готов был исполнять с ней бесконечно. Конец.