– Все заняты, работа, семьи… Может, стареем?

Я засмеялась:

– Конечно!

– Давай возьму его на руки, может, не будет так орать? – сказал Лёня, не смеясь, подходя к коляске сбоку. Чем он так озабочен, не могу понять…

– Да домой надо, что уж…

– Вот я и понесу. – Лёня посмотрел на меня, словно хочет увидеть что-то, что я прячу от него.

А я смотрела, как он достаёт Митю, в виде пухлого орущего кулька, на его руках малыш сразу начал успокаиваться. Митя любит его руки даже больше, чем мои.

Митя молчит и смотрит на меня из глубин тёплого кокона одеяльца и конверта, из-под отворота шапочки. Я нарочно взял его на руки, чтобы унять бушующую во мне злость и ревность. Что умиротворяет лучше, чем вот это взаимодействие с ребёнком? Маленьким, тёплым, смотрящим на тебя блестящими глазами? Милым и любимым, что растёт у тебя на глазах, чьё дыхание ты привык слышать по ночам и чей плач узнаешь из сотен?.. Мое сердце потеплело.

– А вообще я вспомнил, Юрка звонил как-то, спрашивал про Склиф, есть ли вакансии. Может перейти к нам хочет? – сказал я, хотя, может, это я сейчас выдумал?

– Ужин есть у нас? Я не помню что-то, – говорит Лёля и дальше мы болтаем о насущных делах, подгузниках и детском шампуне, о том, что послезавтра Мите четыре месяца, а значит снова идти в поликлинику, мы всегда ходим вместе, а значит, для этого мне надо освободить день, поликлиника недалеко от дома, поэтому мы ходим пешком, заодно и гуляем.

Я держусь мирного русла нашего разговора, стараясь не воспроизводить в памяти картинки, что мне прислали сегодня…

– Ты давно видела Стерха? – спросил я, когда мы вошли в подъезд.

– Дня… четыре назад, – сказала Лёля, оставляя коляску на привычном месте на нижней площадке, где было предусмотрено место для этого, для велосипедиков и санок, в том числе, и где я за все эти годы ни разу не видел, ни одного из перечисленных предметов. Ни в подъезде, ни во дворе давно не было маленьких детей. – Слушай, Лёнь… только, как говориться, «без сердца», надо закончить этот конфликт…

Думаю, Лёля по моему лицу поняла, что разговор бесполезен и замолчала.

Ещё бы, у него побелели костяшки пальцев рук, которыми он держал Митю…

Но как я хочу закончить конфликт? Заставить Лёню признать отцовство за Игорем?

Но если отец Кирилл? Отнять сына у него?

Не надо ничего решать. Лёня прав. Митя его, потому что он мой, вот и всё решение… мне вдруг стало необыкновенно легко:

– Ладно, извини, – проговорила я.

И всё же разговор этот закончить надо. Надо, чтобы Игорь получил то, на что он считает себя вправе, иначе, если его терпение лопнет… Но что значит, он считает себя вправе?.. А Кирилл? Он ни разу не заикнулся о том, чтобы требовать прав на Митю. Ради Лёни он будет молчать всю жизнь, но если отнимут Митю?..

Конец ознакомительного фрагмента.