Услышав его слова, она содрогнулась, и на ее глаза снова набежали слезы. Это вызвало у Экстона раздражение. Если бы он грубо с ней обращался, это еще можно было понять. Но ведь он был чуток к ней и внимателен, на что не способен ни один из известных ему мужчин.

Экстон продолжил свою бесстыдную ласку, не обращая внимание на краску стыда на лице жены. Он заставит эту женщину позабыть о слезах, чего бы это ему ни стоило. Уж он-то, Экстон, знает, как успокоить и ублажить женщину. Скоро ее стенания сменятся стонами удовлетворенной чувственности!

Палец Экстона скользнул в ее нежные недра. И сразу же, к своей радости, услышал ее приглушенный вскрик. Он принялся действовать пальцем, действуя в ровном, неспешном ритме, но постепенно его убыстряя. Делал он это до тех пор, пока мышцы ее не расслабились окончательно, что могло означать одно: сопротивление ее сломлено.

Когда Линни откинула назад голову и принялась затуманившимися от страсти глазами отыскивать его взгляд, он ощутил в паху такое возбуждение, что едва не застонал сам. Оказывается, таким образом она может причинять ему боль? Но нет, это очень легко обратить против нее. Экстон коснулся пальцем крохотного бутона плоти, который имел над ней такую власть, Линни затрепетала. Да. Можно начинать. Она готова. Словно в подтверждение его мыслей, она издала громкий стон, и Экстон навис над ней, ухватившись за край каменного парапета. Она снова вскрикнула и обмякла, и Экстон вынужден был подхватить ее за талию. В порыве страсти Линни не заметила, как оказалась на самом краю крепостной стены. Спасая жену от падения, Экстон рванулся вперед, совершенно позабыв о том, что еще секунду назад был готов овладеть женою. Его чувствительная плоть при соприкосновении с каменным парапетом тут же напомнила ему об этом.

— Черт! — взвыл несчастный рыцарь, и из глаз у него посыпались искры, поскольку боль была непереносимой. Впрочем, ему не хотелось демонстрировать Линни свою слабость. Он сжал зубы и облокотился на край стены, чтобы перевести дух.

Когда боль отпустила, Экстон обрушился на Линни с упреками.

— Разве я не приказывал тебе сразу же возвращаться спальню? По-моему, я все ясно тебе растолковал!

Линни тоже успела уже подняться и, прислонившись к стене, пыталась выдержать его испепеляющий взгляд. Ее щеки покрылись алыми пятнами, а глаза сверкали от неуталенной страсти. Она задыхалась и была не в силах вымолвить ни слова.

Какой бы она ни казалась ему красивой прежде, сейчас от ее вида у Экстона просто захватило дух. Боль была мигом позабыта, и его орудие страсти вновь вздыбилось в боевой готовности. Они находились в таком месте, что замковая челядь смогла бы наблюдать во всех подробностях их соитие. Разговоры и сплетни слуг мало волновали Экстона — такого рода развлечения процветали во многих замках и при любых правителях, но ему не хотелось предаваться с Линни любовью на глазах у всех. Такое он мог позволить себе со шлюхой во время похода, но эта женщина была его законной супруго, а в будущем обещала стать матерью его детей. Он просто имел права унижать ее публично. Тем не менее он должен был взять ее — и сию же минуту.

— Немедленно отправляйся в опочивальню, разденься и жди моего прихода.

Только теперь у Экстона хватило силы оторвать от взгляд и двинуться неспешной походкой вдоль стены по направлению к сторожевой башне. Словно бы и не сгорая от всепоглощающего желания, такой хладнокровный он напустил на себя вид. На самом же деле он давал Линни фору всего пять минут — и ни секундой больше. Терпеть больше пяти минут он был просто не в состоянии.

Линни стояла и смотрела на удалявшегося от нее Экстона. Она не знала, то ли бежать от него прочь, то ли молить его, чтобы он вернулся. Смеяться ли ей — или плакать. Она вышла замуж за умалишенного, который ненавидел и вожделел одновременно!

Линни устало оперлась спиной о стену. Да, он — помешанный, но в таком случае и она ничем не лучше его.

Боится его, временами ненавидит и при всем том тает при малейшем его прикосновении. Несмотря на врожденный стыд, она вся пылала от грешных желаний.

Теперь он хочет, чтобы она разделась донага, легла на черное меховое покрывало и дожидалась его прихода.

Хотя Экстон уже давно скрылся из виду, нырнув в железную калитку башни, его образ продолжал оставаться у нее перед глазами. Может, он, конечно, и ненормальный, зато отлично умеет применять свой воинский талант в любовном деле. Она, во всяком случае, уже успела сдать ему все свои позиции. Хуже того, эта полнейшая сдача не печалила, а радовала ее. Она научилась давать выход своей страсти даже в то время, когда он главенствовал над ее телом. Впадая в экстаз любви, она стряхивала с себя прах привычных запретов и страхов.

Кстати сказать, если бы он не придержал ее за талию, она бы наверняка свалилась с крепостной стены и разбилась насмерть, поскольку, пребывая в любовном бреду, решила, что умеет летать, а минутная передышка несколько ее отрезвила, но не смогла пригасить бушевавший в ней огонь неудовлетворенной чувственности. Испытывая отвращение к собственной испорченности, она оторвалась от стены и двинулась к лестнице. Экстон велел ей ждать его в опочивальне — их опочивавльне. Он что же, и впредь будет проводить с ней каждую ночь? Даже ее отец, который, как известно, обожал мать, не делил с ней свои собственные покои.

А с какой это стати она решила, что ее муж будет хоть в чем-то походить на отца?

Линни остановилась и постаралась хоть как-то привести в порядок. Это занятие не слишком ее успокоило, зато позволило предстать перед слугами, суетившимися в замковом дворе, в достойном виде. Спускаясь по лестнице, она в который раз почувствовала прикосновение золотых цепочек к промежности и подивилась странным наклонностям. Она, не отказав себе при этом в удовольствии дать волю потаенному воображению. Погруженная в свои мысли, Линни не замечала косых взглядов, которыми ее награждала удивленная ее появлением челядь. Она пересекла двор, поднялась на второй этаж, где находились господские покои, и только здесь, оказавшись в коридорчике перед массивной дверью опочивальни, была вынуждена прервать свои не слишком благочестивые размышления.