Когда я почувствовал приближение оргазма, промелькнула мысль вытащить член и прижать ее к стене, но моя верхняя голова не смогла убедить нижнюю, и я этого не сделал. С рычанием, ощущающимся даже в кончиках пальцев, я попытался предупредить Джен, чтобы она могла отстраниться, но Господи благослови ее, она не сдвинулась с места. Перед глазами стало темно и засверкали звезды, поэтому даже не могу сказать, проглотила она или сплюнула.

К тому времени, как я вернул долг, и она рванула мое лицо к своему так сильно, что я чуть не задохнулся (но что поделаешь, да?), вода была едва теплой, и мои ноги были ватными.

Как ни странно, у меня осталось достаточно энергии, чтобы предложить заехать перекусить бургерами и забрать первую партию вещей из ее квартиры.

— И почему я не оставила эти идиотские коробки? — проворчала Джен, вываливая охапку одежды на свою кровать в моем доме.

Я был немного занят, пытаясь протолкнуть ее комод в дверь, поэтому мой ответ был похож на ворчание:

— Потому что ты не собиралась снова переезжать.

— Да, я не собиралась. И все равно мне не нравится переезжать как бомж.

Все, что могли, мы упаковали в мешки для мусора и запихали большую часть из них вместе с комодом в багажник внедорожника Джен. Теперь эти мешки лежали на полу спальни ровным слоем, мешая мне затащить ящики комода дальше в комнату.

— Если ты хочешь, чтобы эта штука оказалась внутри, прибери свои чемоданы беженца,— она прикусила язык. — Хотя, полагаю, ты сможешь перелезть через него, чтобы выйти, — сказал я, уходя в коридор.

Она взобралась на комод и встала в полный рост, уперев руки в бока.

— Это не так уж сложно, чтобы ты знал, — прокричала она, топая ногой и опираясь о дверной косяк, чтобы посмотреть, какие ящики не открываются. — Я не могу достать свое нижнее белье. Похоже, мне придется ходить без него.

Кажется, это был камень в мой огород.

Я подошел обратно и встал, опираясь на деревянную крышку комода.

— Так мне будет еще проще добраться до желаемого.

Джен спрыгнула на пол с другой стороны.

— Сначала тебе придется добраться до меня .

Я толкнул комод грудью, и она отошла назад.

— Нет проблем, ведьмочка.

— Как ты меня назвал?

Дерьмо .

— Никак.

— Чушь. Спартак .

Я прищурил глаза и уставился на нее. Она не виновата, что мне дали такое имя, но ей придется вымаливать у меня прощение.

— Кто тебе сказал?

— Никто.

— Выкладывай, Джен, я должен знать, кого надо убить.

— Сбавь обороты, большой парень. Я увидела счет за электричество на кухонном столе. Что не так с твоим полным именем?

Я вздрогнул и понял, что она эта заметила.

— Ничего. Если мы находимся в древней Греции. Но поскольку мы не там… — я просочился в дверь и наступал на Джен, пока не зажал ее в дальнем углу.

— Честное слово, мне нравится твое имя. Тебе подходит. Хотя оно заставляет губы потрудиться.

Я полностью лишил ее свободного пространства, и единственное, что ей оставалось, это все выше задирать подбородок. Я был твердым как гранит. Чертова женщина играла нечестно.

— Заставляет потрудиться губы, Джен?

— Ну, или кое-что еще.

Я смотрел ей в глаза, обводя ее скулы пальцами и задержавшись на щечках, мой большой палец лениво выводил круги на ее нижней губе.

— Ты хочешь меня, Дженсен? Хочешь меня внутри, глубоко внутри тебя? — спросил я низким голосом. Ее глаза потемнели, и она просто кивнула. — Тогда не уезжай.

Кажется, вулкан сейчас взорвется. Она разозлилась на меня и мое возбуждение спало. Как насчет тех причин остаться, о которых она говорила, когда мы обсуждали это впервые. Я напомнил ей о них.

— А как же твои новые фанаты, новые друзья… и я?

Джен противопоставила все своим престарелым родителям, ставя их превыше всего.

— Две недели дружбы недостаточно, чтобы ставить мне условия и что-то требовать.

Она перешла границы. Я ничего не требовал. Я всего лишь продержу свой член в штанах, пока она не изменит решение. И это мучало не только ее.

— Если говорить про других людей, то да, это правда. Но мы не другие люди, Джен и мы уже больше, чем друзья.

Я думал, что такие поединки взглядов между двумя людьми бывают только в кино. Но Джен снова показала мне, что я ничего не понимаю.