Особо Юрков отметил, что девушка не рожала, следовательно, детей у нее быть не могло, по крайней мере, своих. Жила она, видимо, одна, так следить за собой и при этом работать на износ могла только совершенно свободная от семейных обязательств женщина.

– Вот то, что я думаю о твоей подопечной. Одинокий трудоголик, у которого друзья-то вряд ли найдутся, – подытожил Юрков свой рассказ.

– Тем не менее кому-то она настолько помешала, что он не поленился заманить ее в укромное место и свернуть шею, – заметил Гуров. – А после этого не поленился отвезти в лесопарковую зону. Зачем так утруждаться, если девушка жила одна? Я понимаю, если бы у нее была куча родственников, которые через час поднимут тревогу, если она не ответит на телефонный звонок. Чем дольше ее будут искать, тем более вероятно, что преступник успеет скрыться. Но ведь куда проще было бы оставить ее дома.

– Почему проще? – переспросил Юрков. – Насколько я знаю, в ту часть парка, где ее нашли, люди редко забредают. Она могла пролежать там и месяц, если бы не случайность. Оставь они ее в квартире, запах пошел бы куда раньше, и соседи поневоле зашевелились бы. По мне, так все логично.

– Ты забываешь о работодателях, – напомнил Лев. – Убили девушку в пятницу, конец рабочей недели. Два дня на работе ее не хватились бы. В понедельник, скорее всего, ограничились бы телефонными звонками, а вот во вторник отправили кого-то из сотрудников к ней на квартиру. Четыре дня форы, неплохо для начала. В парке же всегда есть риск, что на труп наткнется кто-то из гуляющих. Те же собачники, их преступник не должен был сбрасывать со счетов.

– Возможно, ты и прав, – согласился Юрков. – Так почему ее отвезли в парк, как считаешь?

– Не просто отвезли, а упаковали в чемодан, заранее избавившись от всех предметов, способных привести к идентификации трупа, – снова напомнил Гуров. – И это наводит на определенные мысли.

– Тот, кто ее убил, не хотел, чтобы тело опознали, – догадался Юрков.

– Вот именно. Им было важно, чтобы тело не опознали, – произнес Лев, выделив слово «важно». – Почему это было важно?

– Ну, ты опер, ты и угадывай, – пожал плечами Юрков. – Мое дело – тела читать.

– Идеально здоровая девушка, наверняка не из бедных, раз могла себе позволить хорошо питаться и следить за состоянием кожи и ногтей, верно?

– Деньжата у нее водились, это факт, – подтвердил патологоанатом. – Видел бы ты ее маникюр, баксов сорок стоит, не меньше.

– Да ладно! Это сколько ж на наши «деревянные»?

– Не по твоим деньгам, – невесело усмехнулся Юрков. – Твоя Мария наверняка в подобные салоны не заглядывает.

– А ты-то откуда столько про маникюр знаешь?

– Работа обязывает. Салон, где она маникюр делала, я тебе, конечно, не назову, но то, что влетел он ей в круглую копеечку, гарантирую.

– Пойдем-ка, Серега, посмотрим на твою страдалицу, а заодно и маникюр ее оценим, – поднимаясь, предложил Гуров.

– Пойдем, отчего не посмотреть, – пожал плечами Юрков и, первым выйдя из комнаты отдыха, направился к двери с надписью «Холодильная камера». Открыв дверь, он пропустил Гурова внутрь, подвел к стеллажу с тремя рядами прямоугольных дверей, размером семьдесят на пятьдесят. Не сверяясь с записями, открыл дверцу под номером шестнадцать и, медленно выдвинув закрепленные на полозьях носилки, приоткрыл бумажную простыню до плеч. Первое, что бросилось в глаза, – шикарная копна рыжих волос. Не искусственно рыжий, а натуральный, с красноватым оттенком и приятным блеском даже после смерти. Лицо казалось безмятежным и все еще красивым. При жизни девушка наверняка ловила на себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые взгляды женщин.

– Дальше открывать? – спросил Юрков и, когда Лев кивнул, сбросил простыню, обнажив тело полностью. Как он и говорил, на теле не было ни синяков, ни ссадин, ни царапин. Руки покойной Юрков сложил на груди, как полагалось по христианскому обычаю, правая поверх левой. Маникюр, о котором он так долго разглагольствовал, не показался Гурову ни шикарным, ни дорогостоящим. Бледный матово-белый цвет, украшенный на безымянном пальце тонкой серебряной полоской, расположенной ближе к кутикуле. Гуров машинально бросил взгляд на ноги покойной. Как он и предполагал, педикюр также входил в обязательный комплект ухода за телом.

Достав мобильный телефон, он сделал несколько снимков, отдельно засняв маникюр и педикюр. Юрков вопросов не задавал, лишь слегка поморщился. Процедура «фотосессии» его покоробила, но кто он такой, чтобы делать замечания оперу убойного отдела?

– Не кривись, Серега, – заметив эту гримасу, проговорил Лев. – Быть может, это моя единственная зацепка. Если ты говоришь, что маникюр дорогой, значит, имя девушки можно отследить по салонам. Много ли в столице подобных салонов?

– Думаю, немало, – ответил тот. – Нынче женщины на себе не экономят.

– С чего такой вывод? – в очередной раз удивился Гуров.

– С того, что позволить себе на внешности экономить могут либо слишком бедные, либо слишком богатые дамы, – назидательно произнес Юрков. – Первым ни за что на дорогой уход денег не собрать, вторым же плевать, что про них подумают окружающие. Остальные вынуждены соответствовать веяниям времени. Работодатель не станет держать в элитном заведении девушку с заросшими заусенцами ногтями. К ней клиенты не пойдут, а это прямой убыток фирме.