— Дрянь! Безрукая дрянь! — взвыл Евгений. Холёное лицо мужа покраснело от негодования.

— Неряха! — взвизгнула Нелли Павловна. — Ты никогда ничему не научишься, ты всё портишь, к чему ни прикоснёшься! Стоило тебе появиться в нашем доме, сразу же, ты меня слышишь?! Сразу же здесь начался полный бардак!

— Нет! Так жить невозможно! — Евгений резко развернулся и, оттолкнув руку Марины с салфеткой, выскочил из-за стола.

— Я же тебе говорила, дорогой, она тебе не пара! — запричитала свекровь. — Ты вырос в интеллигентной семье. А она, — свекровь перевела дух перед новой тирадой, — воспитанная упрямой, невежественной бабкой девчонка втёрлась в наш дом, испортила тебе жизнь, постоянно мучает меня и позорит интеллигентную семью перед соседями!

Марина теребила в пальцах салфетку. Закусив губу, она сдерживала навернувшиеся на глаза слёзы и растерянно поглядывала то на мужа, то на свекровь. Тарелки одна за другой соскальзывали со стола и разбивались на мелкие осколки.

Звонкая трель будильника вырвала девушку из тяжёлого, мучительного сна. Она, не открывая глаз, нащупала на тумбочке пластмассовый кубик и нажала кнопку. Пару минут Марина лежала с закрытыми глазами, отгоняя от себя навеянные сном неприятные мысли. Звон разбитых тарелок, крики бывшего мужа и его матери навязчиво звучали в голове. Надо же! Она более года в разводе, а прежняя семья постоянно напоминает о себе в ночных кошмарах. Такое точно к добру не приснится! Ну и ладно! Жизнь есть жизнь, проблемы приходят и уходят.

И тут Марина проснулась окончательно. От недавно пережитых бед болезненно сжалось сердце. В конце ноября она похоронила единственного, по-настоящему близкого человека. Марина до мельчайших подробностей помнила то раннее утро: неприкрытый шторой угол окна, темноту и сырость, тусклый свет уличного фонаря, пробивающийся сквозь густой, влажный туман, шаги своих босых ног, девушка прошлёпала пару метров по холодному полу и, дрожа от холода, отодвинула штору. В доме напротив десяток другой окон светился жёлтым, электрическим светом, на стоянке протяжно гудел, не желая заводиться, чей-то автомобиль.

В ванной Марина тщательно промыла глаза прохладной водой, липкие веки никак не желали расклеиться по причине слишком короткого отдыха. И неудивительно. Накопившаяся за последние годы душевная боль переросла в хроническую депрессию. Тревожные мысли и тяжёлые воспоминания не давали спокойно спать.

Около полуночи бабуле стало плохо, пришлось вызывать скорую помощь. Благо машина прибыла быстро. Бабуля тяжело дышала, прижимая руки к груди, и тоскливо, будто большая раненая птица глядела на Марину испуганными, пронзительно синими, несмотря на старость, глазами. Молоденький доктор только что из студентов, бегло просмотрев кардиограмму, категорично заявил: — Инфаркт!

И пожилая, угрюмая медсестра, привычно наполнив шприц, сделала бабуле укол. Доктор на минуту прижал стетоскоп к груди пожилой женщины, после чего её уложили на носилки, быстро отнесли в машину и повезли в больницу. В приёмном покое бабуле сделали ещё несколько уколов и подняли наверх в реанимацию. На Марину, одиноко стоявшую в тёмном коридоре около серой металлической двери с пальто бабули в руках, никто не обратил внимания. Подождав с полчаса, девушка заглянула в приёмную и спросила, что ей теперь делать.

Врач приёмного покоя разговаривал сразу с двумя пациентами. Эскулап обернулся и с недоумением посмотрел на Марину. Медсестра, торопливо заполнявшая какие-то бланки, подняла голову и переспросила фамилию бабули. После чего профессиональным тоном произнесла:

— Не волнуйтесь, девушка! Ваша родственница в реанимации, ею занимаются. Приходите завтра утром.

— В реанимацию? — спросила Марина. — Можно я отнесу сейчас туда её вещи? У меня рубашка, халат, тапочки и минералка.

— Ничего этого ей пока не нужно! А завтра приходите на второй этаж. Перед дверью кнопка, нажмёте, и выйдет кто-нибудь из персонала.

Когда Марина, наконец, добралась до дома, было уже почти два часа ночи. Она пересмотрела вещи бабули, наспех собранные в больницу. По здравому размышлению девушка решила, что больной захочется пить, и принялась готовить морс. Затем положила в пакет баночку мёда, пару лимонов и пачку зелёного чаю. Бабуля любит зелёный чай с лимоном. Когда с делами было покончено, Марина легла спать. Пару часов она беспокойно вертелась с боку на бок, пытаясь успокоиться. Заснуть удалось лишь под утро.

На звонок из реанимации вышла пожилая тётка в зелёной спецодежде, окинула Марину сердитым взглядом и спросила:

— Вам чего, девушка?

— Бабушку ночью сюда положили. Я пришла узнать, как она.

— Фамилия!

— Ржеутская, — невнятно пробормотала Марина.

На лице тётки появилось нечто человеческое, и она, не глядя на Марину, коротко произнесла: — Подождите, позову доктора.

Сквозь приоткрытую дверь Марина услышала, как мужской голос переспросил: — Кто? Ржеутская? Та, что ночью умерла?

— Там родственница, — сказала тётка, которая выходила на звонок.

— Сейчас выйду, — ответил мужской голос.