– Замри! – левой рукой лётчик вцепился в плечо кельнера, а правой, размахнувшись, метнул палку в голубей. Суковатая дубинка упала прямо посередине лужи, забрызгав осенней грязью и Планке, и фон Шютце, а голубиная стайка, вспорхнув, перелетела поближе к зданию госпиталя.

Позади лётчика раздался грубый смех.

– Ас Геринга в одиночку атаковал голубиную эскадрилью русских!

– Один на семерых!

– Его за это наградят железным крестом!

– И сразу же – дубовыми листьями к железному кресту!

– Что ты! Сразу крест с мечами, и бриллиантовыми знаками! Такой подвиг!

– Нет! Бриллиантовые знаки не дадут, поскольку он никого не сбил!

– Но противник ретировался! Устрашился нашего аристократа!

– Однако барон не оправдал своей фамилии6 и ни в кого не попал!

– Да! Только железный крест! Без листьев!

Фон Шютце, повернув голову, разъярённо вглядывался в лица смеявшихся эсэсовцев.

– Молчать! – крикнул лётчик, резко развернувшись на услужливо поданной бывшим кельнером палке.

– Это ещё почему? – моментально напустив на себя надменный вид, выступил вперёд старший из смеявшихся. – Не забывайте о субординации, герр обер-лейтенант.

– Извините, герр штурмбаннфюрер!7 – по военной привычке попытался прищёлкнуть несуществующими каблуками фон Шютце, но лишь неловко шаркнул тапочками и снова бы свалился на землю, не поддержи его услужливый Планке.

– Что взять с лётчика, сбитого голубем,– презрительно ответил эсэсовец, – лучше бы и правда подыграли доктору, который, выслушав всю историю авиакатастрофы, хотел объявить вас душевнобольным. Лучше быть солдатом, отдавшим здоровье за рейх, чем позором нации! Угробить прекрасный «хейнкель» вместе с экипажем! Конечно, позор!

– Герр штурмбанфюрер!

– Что, герр обер-лейтенант?– издевательски уставился на Генриха эсэсовец. – Я говорю сейчас то, что думают все. Даже ваш рейхсмаршал, наверное, побагровел от гнева, когда ему доложили о проигранной голубю воздушной дуэли.

При упоминании Геринга фон Шютце сразу сник.

– Герр обер-лейтенант, – отвлёк барона ефрейтор Планке, – вы не заметили, но сигареты я сунул в правый карман вашей шинели, сдача…

– Оставьте себе, – отмахнулся лётчик. Ему было неприятно, что невоспитанный эсэсовец унизил его, да ещё и при нижнем чине.

– Благодарю, герр обер-лейтенант. Кстати, в кабинете оберштабсарцта вас ждут.

– Что? Опять осмотр на предмет психического расстройства? – вырвалось у фон Шютце.

– Нет, нет. Какой-то офицер из СД.8 С серьёзными полномочиями. Вот его посланец.

Только теперь фон Шютце заметил стоявшего в почтительной, явно неуставной позе, фельдфебеля. «На вид около тридцати лет, фельдфебель, а форма сидит на мешковатой фигуре как кавалерийское седло на собаке. И куда смотрел его ефрейтор, когда парень был новобранцем?», – с чисто немецкой привычкой всё замечать и раскладывать по пунктам отметил про себя Генрих и спросил:

– В чём дело?

– Брифтаубенмайстер9 Кюхельгартен, герр барон! – представился фельдфебель. – Прибывший с секретным поручением гауптман Цоллер просит Вас пройти в кабинет главного врача для важного разговора.

Эсэсовцы дружно захохотали, а усевшийся было на своё место штурмбанфюрер, переломившись пополам, буквально кудахтал, заикаясь от смеха:

– Нашему асу вышло повышение!

– И заметьте, по прямому назначению, герр штурмбанфюрер, – поддакнул кто-то из младших эсэсовцев.

– Да! Да! Он возглавит целую голубиную эскадрилью! Наверняка назначат заведовать станцией голубиной почты где-нибудь в фатерланде!

– Где летают мирные немецкие птички, а не страшные русские голуби-истребители!

– А этого пентюха-голубевода переведут на его место. Толстомордый – командир «кривомордого»!10 Неплохо! По крайней мере, голубевод сумеет отогнать птичек от самолёта и не потеряет бомбардировщик! – не унимался штурмбанфюрер.

Фон Шютце в ярости уставился на Кюхельгартена. Но его круглое добродушное лицо ничего, кроме почтительности, не выражало. Барон сделал вид, что не расслышал оскорбительных комментариев со скамейки. Гордо подняв голову, выпрямив спину, обер-лейтенант сунул палку под мышку, будто трость, и с надменным видом средневекового феодала направился вслед за фельдфебелем к зданию госпиталя, поддерживаемый под руку рыжим Планке и сопровождаемый смехом эсэсовцев.

…В просторном кабинете оберштабсарцта Меллера всё сияло чистотой, так что старый форменный офицерский плащ на вешалке у входа выглядел попрошайкой, скромно ждущим подачки, в этом надраенном санитарами обществе блестящих вещей и предметов. Гауптман11 Рихард Цоллер в такой же видавшей виды форме стоял у окна и с нескрываемым интересом наблюдал сцену ссоры фон Шютце с эсэсовцами. Причём его внимание привлекли не люди, – разговора он, естественно, слышать не мог, – а голуби. И это тоже было понятно – на правой руке офицера, облачённой в толстую кожаную перчатку, сидел, мелко перебирая лапами с острыми когтями, крупный ястреб-тетеревятник в коричневом клобучке, закрывавшем глаза.