Умело и храбро действовали наши снайперы, и в первую очередь рядовой Самок из 1130-го стрелкового полка. Солдатская молва быстро разнесла весть и о подвиге сержанта Апросихина. Искусно маскируясь, он подполз к огневой точке противника у табачной фабрики и забросал ее гранатами. Рота, в которой служил сержант Апросихин, поднялась в атаку и захватила фабрику…

Примеры, которые я привел, лишь маленькие штрихи массового героизма, проявленного воинами корпуса в боях за Тарнополь. В горячие дни войны мы не очень были озабочены сбором материала для будущих книг. Сейчас приходится горько сожалеть об этом.

15 апреля 1944 года Совинформбюро в своей оперативной сводке сообщало: «Войска 1-го Украинского фронта после упорных уличных боев полностью овладели областным центром Украины городом Тарнополь — крупным железнодорожным узлом и сильным опорным пунктом обороны немцев на Львовском направлении.

Окруженный в Тарнополе гарнизон немцев из остатков четырех пехотных дивизий и ряда отдельных частей общей численностью 16 000 человек полностью уничтожен, за исключением 2400 немецких солдат и офицеров, которые сдались в плен. Захвачены следующие трофеи: танков и самоходных орудий — 35, орудий разного калибра — 85, минометов — 125, пулеметов — до 400, автомашин — 350…».

У меня новый шофер — расторопный ефрейтор Гриша Головнев.

Возвращаемся в корпус из штаба армии. У перекрестка остановились, пропускаем поток автомобилей на Тарнополь.

— Товарищ генерал, разрешите задать вопрос.

— Слушаю.

— Не знаю, как и начать… Слух до меня дошел… — Ефрейтор растерянно умолк и, набравшись духу, закончил: — Говорят, вы уедете командовать армией. А как же будет со мной? Возьмете?

Не зря, видно, говорят, что дыма без огня не бывает…

На другой день позвонил мне Черняховский. Он уезжает в Ставку и сюда уже не вернется. Командовать 60-й армией будет генерал-лейтенант П. А. Курочкин.

— А с вами, Иван Ильич, мы скоро встретимся, — говорит на прощание генерал-полковник.

Я не стал уточнять, что он имеет в виду. Прошло немного времени, и уже новый командарм сообщает:

— Генерала Людникова вызывают в Ставку. Без возвращения в корпус.

Гриша Головнев убежден, что поедет со мной в Москву, и, собирая вещи, ликует:

— Помните, я говорил?.. «Солдатский вестник» не подведет!

Вот так и получается: ефрейтор знает то, что неведомо командующему…

Бесконечно дороги сердцу воспоминания о Сталинградской эпопее, Курской битве, форсировании Днепра, в которых мне довелось участвовать. Но не менее ярко врезалось в память Витебское сражение, дорога нашего наступления от маленькой речки Лучеса до Балтийского моря.

Зрелость и мастерство, обретенные нашими войсками за три года войны, ярко проявились и в летней операции сорок четвертого года. Под Витебском мы не теснили противника, а, взломав оборону на всю глубину, окружали, расчленяли и громили его войска до полной капитуляции. Это было характерно для всех армий 3-го Белорусского фронта, которые очищали от фашистских оккупантов Белоруссию, советскую Прибалтику и осенью того же года развернули сражения на полях Восточной Пруссии.

Такое не забывается.

Из Тарнополя я вылетел в Москву. Встречавший меня на аэродроме дежурный офицер Генерального штаба сообщил, что завтра в десять часов утра буду принят Маршалом Советского Союза А. М. Василевским.

Маршал объявил, что я назначен командующим 39-й армией, и был немало удивлен, когда я спросил, на каком фронте действует эта армия.

Только после того как маршал назвал фамилию нового командующего 3-м Белорусским фронтом, я вспомнил свой последний разговор с Черняховским.

В Москве мне разрешили пробыть один день. Из Генштаба вышли вместе с П. Ф. Батицким. Он получил назначение на должность командира корпуса и тоже собирался в 3-й Белорусский. Не сговариваясь, мы с ним направились в одну сторону и вскоре оказались у подъезда академии имени М. В. Фрунзе. Приезжая в Москву по делам службы, фрунзевцы считали долгом наведаться в родную академию.

В штаб фронта я прибыл утром 1 июля.

— Вот и встретились, — сказал Иван Данилович Черняховский и познакомил меня с начальником штаба фронта генерал-лейтенантом А. П. Покровским и членом Военного совета генерал-майором В. Е. Макаровым. — Садитесь к столу. На голодный желудок о делах не говорят.

Но разговор с командующим не состоялся и после завтрака.

Иван Данилович предложил мне прежде всего ознакомиться с документами, касавшимися 39-й армии. Я узнал, что еще прошлой осенью 39-я вышла на подступы к Витебску и с тех пор топчется на месте, что в феврале 1944 года она провела весьма неудачную наступательную операцию под Витебском.

Ответственность за судьбу армии я почувствовал особенно остро, когда командующий фронтом объявил, что до начала большой наступательной операции осталось три недели.