— Лучше бы не хотел, — мрачно сказал тролль, поднимаясь.

— Это почему? — нехорошее предчувствие кольнуло Редхарда. Кажется, он чем-то разозлил этого гиганта.

— Да потому, что я опять сбился! — со злостью сказал тролль, с отчаяньем глядя на свои выкладки, начертанные на земле.

— А виноват, конечно, я, да, — сказал Редхард, взводя курки у «огнебоев». По глазам твари, решил он, в такое блюдо не промахнешься.

— Да ты-то тут при чем! И до тебя уже сбивался! — махнул тролль рукой и снова посмотрел на Редхарда, стоявшего с «огнебоями» в руках. — Никак, стрелять удумал?

«Или стрелять, или не стрелять. Середины нет» — вспомнил Редхард и неожиданно для себя убрал оружие.

— Я думал, что ты решил на мне зло сорвать, — признался он.

— Да с какого перепугу-то?! — возмутился тролль, — ну, принесла тебя нелегкая, так все равно я не могу их сосчитать! Забыл! Забыл, как отрезало! Столько лет не вспоминал, а теперь забыл!

— Что забыл-то? — спросил Редхард.

— Я забыл, сколько мне лет! — с отчаянием отвечал тролль и снова сел на камень.

— А тебе не одна разница? — спросил Редхард. Тролль внезапно встал, и лицо его озарилось улыбкой.

— А ведь и в самом деле, какая мне разница? Но, видимо, какая-то была? — тролль грозил снова впасть в задумчивость и Редхард принял меры.

— Ты лучше мне скажи, тролль, почему ты не спишь? День на дворе! Солнце! — сказал он, — ты в камень обратиться должен!

— Кто это тебе сказал? — с необычайным презрением спросил тролль, — те шмакодявки, которые спасаются от меня, едва завидев? Больше их слушай. Они тебе и не такого наговорят. Но ты прав, мне и в самом деле пора спать. Прощай. Но все-таки, зачем мне надо было узнать, сколько мне лет? — снова задумался тролль.

— Вспомнишь, когда поспишь, — твердо отвечал Редхард.

— Может быть. Я всю ночь считал. И запутался, — продолжая бормотать, тролль, который, как будто не видя, шел прямо в скалу. Редхард с некоторым злорадством ожидал, что тролль сейчас врежется башкой, но тот ушел в скалу, как в открытую дверь. Лишь сверкнуло на миг груда золота, лежащая в пещере, и мрачно просверкали драгоценные камни. Скала закрылась.

Редхард сел на камень и закурил. Со вчерашней ночи что-то подспудно, но сильно, он чувствовал это, поменялось в нем. Он не хотел этого признавать. Но сделать это, видимо, придется. Нет, конечно, он и раньше не всегда убивал, порой менял жизнь на знания, как в случае с неугасимой трубкой, да и не только. Но никогда не сомневался, стреляя. А теперь его посещали странные мысли. Может, есть и третий путь? Но с другой стороны, такие мысли посещали его, ведьм того же Веселого Леса они не мучили, они просто убивали, когда хотели, портили, когда хотели, поджигали, когда хотели. И не только их. Если слишком близко подпустить к себе мысль о том, что можно не стрелять, то в конце концов, а скорее всего, очень скоро, просто будешь убит и не в неравной схватке, а как глупый баран, приведенный на бойню.

Но что-то в этой мысли все же было. Возможно, не только решение вопроса «стрелять или не стрелять» вместе с его серединой, о которой ночью толковал стог. Возможно, это просто была новая оценка смерти?

…Человек в странной одежде, напоминавшей короткую рясу с капюшоном и длинных штанах, сидя у специальной подставки, пристально смотрел на Редхард в кристалл. Он сидел, переплетя пальцы у лица, отчего лица его не было видно, смотрел в кристалл на сидящего на камне Врага-с-улыбкой и, казалось, читал его мысли.

— Что, отец Рис? Уже близко? Нет, кажется, пока нет. Но хотя бы парень выбирает верное направление. А дальше, понемногу, мысли пойдут туда, куда мне надо. Вернее, куда нам с ним обоим надо, — прошептал он…

Редхард поднял голову, словно почуял на себе чужое внимание и отец Рис спешно погасил кристалл. Нет, Враг-с-улыбкой не смог бы его увидеть, но мог сбиться с мыслей, которым так радовался человек в странной одежде.

Редхард внимательно, но не поспешно, осмотрелся. Чувство, будто кто-то только смотрел на него, ушло. И теперь вернулось снова. Но имело оно уже другой оттенок. В горах родины Ролло Огонька водилось столько всего, что немудрено, что на тебя кто-то постоянно пялится и очень хорошо, если просто из любопытства.

Редхард развел костер, пообедал очень скромно, покурил и снова тронулся в путь. Тропа пошла вниз, он спустился с горы в чудесную небольшую долину, посредине которой стояла большая, крепкая усадьба, обнесенная высоким частоколом, паслись по долине коровы и кони, суетились во дворе женщины.

Враг-с-улыбкой прекрасно понимал, что человек с его лицом прилива доверия вызвать не может, но ему очень захотелось, после общения со стогами, сбившими его с панталыку и беседы с троллем, который не обращал внимания на солнце, поговорить с нормальными, живым людьми. При условии, что сама усадьба — не наваждение, Горные Жители были способны и не на такое. Он взял в руки серебряную монетку и неспешно, не таясь, пошел к частоколу. Вскоре ему навстречу вышел, видимо, хозяин усадьбы, держа в руках тяжелую секиру.

— Привет тебе, хозяин. Я Редхард, Враг-с-улыбкой, друг погибшего Ролло Огонька, брата Олафа, у которого я и остановился. Я гулял в горах, устал (тут он покривил душой) и решил зайти к вам.

— Друг Ролло Огонька… Я знавал его, он был смелый человек, но предпочитал носиться по полям и лесам за чудовищами, чем ходить в честные набеги. Входи, Редхард, будь моим гостем. Меня ты зови Ульф.

Они просидели за столом до наступления сумерек, разговаривая то о хозяйстве Ульфа, то о том, что сестру его увели в горы местные Горные Тролли, правда, дали отступного, не надули, подсунув, как водится у них, какой-нибудь дряни вместо золота, то о работе Редхарда, которая вызывала у Ульфа и его семьи живейший интерес. Редхард рассказал им о своих приключениях в Веселом Лесу, опустив интимный момент со змелюдем. Ульф, внимательно слушавший, дождался конца рассказа, восхитился, вышел на двор, проверил ворота и снова сел за стол. Упала ночь.