Шрифт:
Найти равновесие между прошлым и будущим трудно, ибо, во-первых, «точка равновесия» постоянно сдвигается в сторону вечности, а, во-вторых, тело перестаёт слушаться, изо дня в день теряя гибкость, что мешает найти эту самую пресловутую точку. Чем старше становишься, тем сложнее жить. Старость требует не меньше сил и энергии чем, скажем, молодость или зрелость. Просто энергия эта распределяется совсем иначе. Например, часто колоссальная энергия требуется, чтобы просто встать со стула и добраться до ручки двери.
Но эта же энергия помогает нам оставаться людьми. И еще благородство, с которым пожилые люди молча пытаются противостоять законам природы. Это правда трудно.
Старость не самое лучшее время жизни, зато последнее.
А на что надеяться?
Ну, я уже говорил, что на самом деле надежда не умирает последней, как это принято считать.
Когда надежда умирает – остаётся смех. А что же ещё? – Старость – это неприятная штука, – говаривал мне 92-летний Нафтали.
– Думаешь, стоит умереть молодым? – спрашивал я. – Почему сразу умирать?! Молодым оставаться!
Как оставаться по возможности адекватным, осознавая, что уже стар?
Мы сможем понять логику стариков, только когда состаримся сами.
(Попытка объяснения абсурда).
– Я хочу выпилить кролика, – говорит 102-летний старик.
– Ты ведь неделю назад хотел белочку, – говорю я.
– Я ошибался, – говорит он.
К слову сказать, поведение стариков иногда кажется диким абсурдом.
Да какая ему принципиальная разница между сосновой белочкой или липовым кроликом? – недоумеваю я в усы. – В 102-то года?
Слушайте сюда.
Его дочери давно перевалило за 70.
Внукам за 50.
Правнукам по 25.
А пра-пра? Они вообще вспоминают о нем в будние дни?
Не по праздникам, когда он сидит чучелом во главе угла? Он им хоть для чего-нибудь, хоть когда-нибудь нужен, этот супер долгожитель?!
В понедельник-вторник-среду?!
Правда в том, что он уже никому, кроме себя самого, не нужен.
Он – древняя развалина.
Он сидит в доме престарелых и, с ужасом ежедневно ощупывая свой организм, ждёт финала.
А пока ему необходимы в жизни две вещи: а) чтобы он хоть как-то стал нужен сейчас правнукам, пока он здесь, на этом свете.
б) чтобы его помнили, когда он окажется на том.
Вот для этого белочка в самый раз. Или даже кролик тут лучше подойдёт. Или всё-таки белочка.
Кролик – взятка потомкам.
Он пытается при помощи таких простых уловок остаться в их памяти.
Вот она – волшебная сила искусства!
Он не сильно хитрый художник, миру он не раскрылся как творец, но, может быть, хотя бы потом, много позже, правнуки будут глубокомысленно качать головой, разглядывая образ белочки или кролика?!
Хотя самому ему жить изрядно надоело, и он только и ждёт легкого перехода:
– Я готов отдать два года своей жизни только за то, чтобы умереть спокойно, – говорит он.
– Нечестно так говорить в твои 102, – отвечаю я.
– Наступает такое время, – продолжает он, – когда у человека остаётся одно-единственное желание.
– Какое? – спрашиваю я.
– Чтобы у него больше ничего не болело.
– Я хочу сидеть не слева от Эммануэля, а справа, – вдруг заявляет 94-летний Кароль.
– Почему?!
– Потому что Эммануэль поёт и у меня болит голова.
– Но какая разница, с какой стороны от Эммануэля сидеть?!
– Какой ты непонятливый. Как ребёнок. Я хочу сидеть к нему тем ухом, которое не слышит.
Поступки стариков логичны и абсолютно адекватны с их точки зрения.
Они прекрасно понимают друг друга, ибо говорят на одном языке.
Языке старости.
Мы сможем понять их только тогда, когда состаримся.
Они не в силах объяснить свою логику на словах, а нам не дано понять их заранее.
Хотя давайте будем продолжать стараться.
Тем более что старость – болезнь заразная.
Как не бояться старости и не испытывать перед ней ужас и отвращение?
Очень просто.
1) Главное – перестать про это страдать! Страдания от того, что нам неподвластно и что мы никоим образом не можем изменить – это абсолютно бесполезная работа.