Я читал в газетах объявление о собаке, нельзя было не напечатать: нет ничего кидающегося в глаза или дающего подозрение; не всякий знает, что есть человек с именем Крогера, почему собаке так не называться; только острого тут нет ничего.

Благодарю за «Рецензента» наперед. Я все журналы очень люблю. Получаешь ли ты «Вестник Европы»? Говорят, что в последнем номере опять были нападки на Вяземского. Катерина Семеновна Тургенева горюет о Сергее, фаворите своем. Мне сказывали, что ее кто-то успокоил, взяв за слабую струну, а именно, что Сергею нечего бояться, что султан их посадит в Семибашенный замок, и что по выходе оттуда Сергею дадут по крайней мере 1000 душ.

Что бы тебе сказать нового? Да, красавица моя мамзель Шиц помолвлена за Щербатова-полишинеля, будучи в бегах с адъютантом; но говорят, что он наделал пропасть долгов. Бедный Козлов Иван Иванович, бывший славный некогда танцовщик, давно лежащий без ног, ныне еще ослеп.

Константин. С.-Петербург, 14 мая 1821 года

Нессельроде мне пишет от 27 апреля: «Наш отъезд назначен на воскресенье 1 мая. Император едет в ночь с субботы, а я в воскресенье поутру. Граф Каподистрия – двумя днями позже. Так что, мой милый Булгаков, до очень скорого свидания». Стало, государь в дороге 14 дней, кроме Варшавы (и там одни только сутки), нигде не должен останавливаться, и около 20-го ожидать можно, а около 25-го уже и должно. Слава Богу! К тому времени и я свою конвенцию совсем кончу. Кому до чего, а я все брежу ею, как своим дитятею.

Александр. Москва, 16 мая 1821 года

Благодарю за сообщаемые строки графа Нессельроде; ну, кажется, идет к тому все, чтобы скоро видеть государя возвратившегося. Третьего дня приехал сюда Нейдгарт из Лейбаха, но я его еще не видал; все, что слышал, есть то, что государь на этот год не будет в Москву (как думали); это большая новость для москвичей, но нерадостная.

Твой весь архив лежит у меня в особенной комнате в деревне. Как скоро будем там, доставлю тебе все требуемые тобою книги, отыщу и алексеевские письма и пришлю тебе тоже. Читал я в газетах подробности заговора против короля Испанского; хорош и день выбрали! Чего они хотят, и я все не понимаю, почему королю отвечать за ошибки правительства, тогда как всем ворочают Кортесы? Король выходит истукан, образ в окладе, которому все кланяются, но которому не дано могущества делать чудеса. Разве имеет король личных неприятелей, – это дело другое; нашелся пострел, который и Генриха IV заколол.

Вяземский вчера приезжал ко мне прощаться. Мы были вместе у Пушкиных; он просил быть к нему ввечеру для вторичного прощания, но я не попал, а потому нимало не ручаюсь, чтобы он выехал, тем более, что коляска его чинилась еще, и отъезд, стало быть, более зависел от каретника, нежели от нашего певца.

Володя Пушкин был послан курьером к Витгенштейну. Он пишет, что бедный Баранов, крымский губернатор, Александр Николаевич, умер в Симферополе. Жаль! Это будет большой удар для родных. Другой их сын – неважная фигура, все его достоинство заключается в простреленной на войне руке. Также пишет Володя, что Али-паша одержал большую победу над турками и что в Царьграде была сеча: истребили до 4000 греков (в том числе и других христиан). Это продолжалось двое суток, и султан должен был взять сам оружие, чтобы остановить ярость янычар.

Вчера была свадьба дочери Кутайсова, вышедшей замуж за сына князя Федора Николаевича Голицына, бывшего при миссии Дмитрия Павловича Татищева в Мадриде. У нас был Шаганов и сказывал, что бедная Сипягина умерла после родов от разлившегося молока.

Александр. Москва, 19 мая 1821 года

Очень тебе благодарен за предварительное извещение об успехах негоциации с Гольдбеком. Очень будет славное дело – выиграть 6 дней, а то, право, стыдно слышать, что письмо из Парижа, бывшее месяц в дороге, называют свежим.

Это все хорошо, но еще бы лучше – учредить почтовые пароходы до Любека или Гамбурга. Мне все хочется, чтобы князь [39] влюбился в почтовую часть. Религия и просвещение свое возьмут: одна крепко вкоренена в русском народе, другое идет как-то быстро само собою, а почтам надо помогать; пространство одно нашего государства требует уже, чтобы сообщения не затрудняли, а делали бы удобнейшими и краткими. Эту страсть можешь ты князю привить в частных ваших разговорах.

Кстати: Рушковский рассказывал мне очень плодовито, как Вяземский дорогою растерялся и как около Дорогобужа нашли том Вольтера, между Дорогобужем и Вязьмою – несколько номеров «Минервы», под Вязьмою или Гжатью, вероятно, «Орлеанскую Девку» или «Фобласа», Ариосто, Горация, а деньги-то, 50-то целковых, их-то, вот евто-то, – не нашли: видно, князь потерял их под Варшавою или в Литовской дирекции.

Вчера мы на балконе у Пушкиных пили чай, и вся семья тебя вспоминала. Старуха, как всегда, очень высокопарно витийствовала, называла Рушковского своим сердечным другом. Я отвечал: «Так уж повелось, что все московские почт-директора всегда будут вашими ближайшими друзьями и даже немного вашими родственниками, не так ли?» Наташа покивала мне головой, а старуха на лице показывала, что поймали вора в горохе. Добрая женщина, только уж своих интересов нигде не забудет.

Александр. Москва, 20 мая 1821 года

Вареньке понравились Жуковского стихи, а ввечеру взял их у меня на прочтение Василий Львович, у коего сестра Анна Львовна очень плоха.

Итак, Петербург 23-го числа будет обрадован возвращением государя. Отсутствие продолжалось почти год. Я жалею, что Каподистрия не едет к водам поотдохнуть и полечиться. Мне кажется, что греческие дела и текущая везде кровь этих несчастных должны его мучить и отнимать последнее здоровье.