– Здравствуй, сват, вот привел к тебе целителей, – сказал староста и мотнул в сторону Пересмысла и девушки.

Ольга тихо поздоровалась с больным, но он не ответил, только чуть приоткрыл глаза, посмотрел на неё и снова закрыл их. Рядом с кроватью девушка приметила бадью.

– Так, тошнит? – спросила она больного Боровика.

– Да, все время тошнит – ответил за него Зоран. – И живот болит, точно режут его.

Ольга подошла к Боровику, откинула одеяло. У больного и пощупала живот. Тот вскрикнул и дернулся, пышная борода сползла набок.

– Точно, аппендицит, – заключила Ольга. – Придется вырезать.

– Ой, – вздохнул родственник. Больному же было все равно.

– Или готовьте еще дерево на новый тотем для усопшего! – заключила девушка и забрала розовые волосы в тугой хвостик на затылке и принялась ощупывать живот больного со всех сторон.

Пересмысл присел на край кровати и внимательно наблюдал за манипуляциями девушки. Зоран, стоя в стороне, поглаживал свою бороду.

Закончив осмотр, Ольга повернулась к Пересмыслу и быстро затараторила:

– Нужен нож, маленький, но самый острый и крепкое вино.

– Ну что же, Зоран доставай свою прошлогоднюю медовуху, – кивнул ведун старосте. Тот поджал губы, однако спорить не стал и, побледнев, вышел из горницы.

Но Ольга на этом не остановилась:

– А еще побольше чистых тряпок и горячей кипяченой воды.

– Не повитуха ли ты? Уж очень этот набор похож на тот, что нужен роженице!

Ольга не обратила внимание на замечание Зорана и направилась к столу в горнице и начала его двигать, скидывая с него посуду, приготовленную для обеда.

– Что ты творишь? – возмутился было Зоран, но Пересмысл остановил его жестом.

– Что тебе еще надо, Хельга? – уточнил ведун.

– Свечи, много свечей, нитки, иглу и помощника!

– Помощником я буду! – вызвался старик-ведун, который еще пару часов назад хотел приказать выпороть наглую девицу.

Зоран позвал невестку Боровика Милану и потребовал у неё предоставить целителям все, что они попросят. Женщина побежала звать себе на помощь мужа и деверя.

Комнату убрали, приготовили стол, постелив на него чистую скатерть, принесли свечи и вскипяченную на летней дровяной печи во дворе дома горячую воду.

В горницу сбежались родственники Боровика: дочери, выданные замуж и живущие по соседству, внуки, братья, еще пара сыновей, старуха-жена, которая услышав, что её мужа собираются ножом зарезать, бросила стирку и примчалась в дом.

Ольга почувствовала, что смотрят они на неё сейчас, как на мясника, который пытается заколоть поросенка.

– Ты что, старый из ума выжил совсем, – запричитала жалостливо жена Боровика обращаясь к Пересмыслу. – Эта зараза с розовыми волосами мужа моего зарезать живьем задумала! Уж дайте умереть-то ему по-человечьи.

– Что ты, ерунду, сватья, городишь? При живом муже!!! – остановил её Зоран Горыныч, повысив голос и глянув свысока.

Ведун Пересмысл занервничал и обратился к Ольге с тем вопросом, которого она боялась:

– Знаешь ли точно, что делаешь, Хельга?

Ольга дернула плечами и ответила:

– А что будет, если я не вмешаюсь?

– Помрет.

– А так, может, и не помрет. Мук ему в любом случае не избежать. А теперь есть шанс выжить.

– Все слышали? – добавил к её словам Зоран Горыныч и хмуро глянул.

Родня страдальца снова запричитала, но ослушаться, хоть и родственника, но все же старосту не смела.

Ольга сурово глянула на народ и нагло вытолкала всех за порог. Последним из горницы вышел Зоран Горыныч.

– Сейчас бы музыку, – заворчала целительница с розовыми волосами на родственников Боровика, потом обратилась к тем, кто принес ей ткань и горячую воду. – Мне понадобится кипяток каждые полчаса. И не халтурить – кипятить. Если будете просто греть – умрет, так и знайте!

– Слышали?! – окликнул родню Зоран Горыныч. – Я сам лично за этим прослежу.

Дверь закрылась перед носом обеспокоенной родни, что дало ей дополнительный повод поахать и поохать.

Ольга смекнула, что с таким рвением родственники не просто проследят за тем, что все будет сделано как нужно, но и воду теперь точно трижды прокипятят.

– Ничего, справимся, – повернулась Ольга лицом к нервно мявшему бороду Пересмыслу. Хотела бы и она сама быть такой уверенной. Но что она могла сказать им? Что знает операцию только по страницам учебника, а сама учится на третьем курсе? Тогда парня точно закопают, или сожрут. Ольга не знала, как принято у них тут.