17.01 - уже воздушный бой.

Еще 29 минут - и последний германский самолет выдворен из наших пределов.

В 19.00 для удара по аэродромам противника вылетают штурмовики, через 20 минут - 720 скоростных дальних бомбардировщиков и разведчиков.

К исходу дня результат: за тысячу километров от нашей границы синим огнем горят склады "Фарбениндустри", к небу вздымаются ядовитые газы и заводы взрывчатых веществ, перебито 55 процентов "мессершмиттов", 45 процентов "Арадо-Удет", 96,5 процента бомбардировщиков "Хеншель". Немецкие рабочие на авиационном заводе "Дорнье" ожидают, когда наконец-то будут сброшены на их завод, в котором они находятся, советские бомбы, и поют при этом "Интернационал"...

Не один я с горечью вспоминал подобные книжки в первые-то дни настоящей войны. Тем мучительнее было сознавать наши серьезные просчеты - не только в фантастической литературе.

"...За первую половину 1941 года было зафиксировано 324 случая нарушений воздушной границы СССР фашистскими самолетами"{18}. Ведя воздушную разведку, гитлеровская авиация проникала в глубь нашей территории порой до 300 - 350 километров. Открывать огонь по самолетам-нарушителям запрещалось, но иной раз наши пилоты перехватывали немецких разведчиков и принуждали их к посадке. Так, в апреле под Ровно посадили разведчик Ю-86. На нем обнаружили три фотоаппарата и на фотопленке заснятые железнодорожные узлы на участке Киев - Коростень{19}. В мае и июне, накануне войны, гитлеровцы уже отвечали огнем на требования наших перехватчиков идти на посадку.

В такой вот обстановке подошел очередной выходной день - воскресенье 22 июня 1941 года.

Глава десятая.

На боевом курсе

Утром московское радио, как обычно, передавало урок утренней гимнастики, пионерскую зорьку. Затем - последние известия: с сообщениями о достижениях передовиков труда. А в это время в Берлине появились экстренные выпуски газет, в которых уже были напечатаны первые фотографии с фронта. "С болью в сердце мы разглядывали наших бойцов - раненых, убитых... вспоминает секретарь нашего посольства В. М. Бережков. - В сводке германского командования сообщалось, что ночью немецкие самолеты бомбили Могилев, Львов, Ровно, Гродно и другие города..." Не только города. Немецко-фашистская авиация подвергла массированным налетам 66 наших аэродромов, узлы железных дорог, военно-морские базы, группировки войск. От Баренцева до Черного моря развернулось сражение, какого не знала история.

В полдень мы услышали по радио знакомый голос наркома иностранных дел В. М. Молотова:

"Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек..."

Что же тогда помешало нам привести в полную боевую готовность авиацию? Оперативная, а вместе с нею и тактическая неподготовленность наших соединений к нападению Германии, по моему мнению, была ошибкой Сталина в определении сроков конфликта. Его субъективная точка зрения о возможном столкновении усугублялась и непростительной сменой военного руководства, которое уже не высказывало своих суждений решительно и твердо.

В апреле от должности начальника Главного управления ВВС был освобожден П. В. Рычагов. На этот пост назначается новый руководитель - который по счету! - генерал-лейтенант авиации П. Ф. Жигарев.

Павел Федорович в прошлом кавалерист. Учился в свое время в Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского. Я его хорошо знал. В первые же дни войны он позвонил мне по телефону в Рязань и в порядке очевидной спешности приказал:

–  К вам в школу, товарищ Беляков, в ближайшее время прибудет в полном составе истребительная авиационная дивизия полковника Туренко. Дивизия базировалась в Прибалтике и осталась "без лошадей". Ваша задача: переучить весь личный состав дивизии полетам на новом типе самолета и отправить на фронт.

Я выслушал и спросил:

–  А вы, Павел Федорович, разве не помните, что у меня школа не истребительная, а бомбардировочная? У меня даже нет летчиков, летающих на истребителях.

Жигарев помолчал, затем решительно отрубил:

–  Вы слышали меня? Вот и исполняйте. Полковника Туренко сделайте своим помощником!

Словом, перед лицом смертельной опасности, которая нависла над Родиной, нам было не до анализа причин случившегося. И признаюсь, внезапность нападения с первых часов войны сказывалась на нашей работе. На смену привычным действиям по заранее разработанным планам и инструкциям пришла лихорадочная спешка, приводившая нередко к ошибочным распоряжениям. Казалось, что час промедления в данной ситуации равнозначен новым километрам потерянной территории, новым жертвам. Однако вскоре эффект внезапности начал притупляться, ослабевать. Работа становилась все более организованной и четкой.

А пламя войны разгоралось. С тяжелыми оборонительными боями наша армия отходила на восток. Сражения уже разворачивались под Одессой, Киевом, Смоленском, Ленинградом. И в нашу школу все прибывали и прибывали летчики и техники истребительной авиадивизии, о которой говорил Жигарев. Вот тут-то и пригодился для них наш летний лагерь.

А как быть с переучиванием? Подумав, я предложил сократить в штате школы одну бомбардировочную эскадрилью и за счет ее ввести две учебные эскадрильи истребителей. В штабе ВВС согласились, быстро оформив идею соответствующей директивой. Тут же было отдано распоряжение укомплектовать новые эскадрильи инструкторским и техническим составом, а также перегнать к нам учебно-тренировочные самолеты УТИ-4.

Отыскав на колхозных полях и в пойме Оки площадки для полевых аэродромов, мы начали через несколько дней новые для нас учебные занятия, затем полеты.

Между тем в школу продолжали прибывать летчики и техники других частей. Уже давно отправили на фронт на новых самолетах дивизию Туренко, а "безлошадные" все шли и шли. Война требовала новых и новых сил. В школе все это хорошо понимали и трудились, не считаясь со временем.

В такой необычной для нас обстановке за три месяца мы подготовили и отправили на фронт 15 истребительных авиационных полков. В это же время шла напряженная работа по формированию полка дальних бомбардировщиков. 51 экипаж, составленный из постоянного и переменного состава школьных эскадрилий, совершал учебно-тренировочные полеты по маршрутам, на бомбометание. Погода для такой работы летом сорок первого стояла хорошая. Но вот с фронтов то и дело стали приходить сообщения о случаях потери ориентировки.