– У, щучья пасть! На попятную! Кто на попятную? Ты, что ли, пойдешь?

И у Бацова с Стерлядкиным пошли перекоры. Пользуясь их увлечением, граф подмигнул мне глазом, и я пошел с ним в соседнюю светелку.

– Поддерживай, пожалуйста, Луку! – сказал он почти шепотом. – Мне хочется, чтоб он отравил этого барышника (Стерлядкина): уж он слишком допекает бедного Бацова, а Карай, может быть, и оскачет: собака по породе выше Азарного.

– Что ж, господа, полноте вам спорить, не видя дела. Хотите сажать [20] – уступлю вам зайца, а не хотите – стану мерять своих молодых, – сказал Атукаев, входя обратно.

– Вот тебе и весь сказ! – возразил Стерлядкин Бацову. – Идет, так? Я не отступаю от вчерашнего уговора… Только не иначе, как на завладай, и заднюю по хвосту. Мне не жаль собаки…

– Ну, вот, что ты меня, дурака, что ли, нашел! Пущу я на завладай с осенистой [21] и втравленной собакой! Тебе говорят русским языком, что Карай – погодок [22] и скачет щенячью… До угонки, изволь. Я те вставлю очки! Разве я не видал твоего редкомаха [23] ? За псарскими воду возит; а тут… Пустяки, брат… ты меня храбростью не удивишь!

– Ха, ха, ха! Вот он каков! А вчера как рисовался?

– Полноте, господа, кончайте! К чему тут в далекое забегать? Еще собак вздумали портить!.. Померили – и конец… Вы за славу, а мы за вас попридержим. Ты за кого держишь? – спросил меня граф.

– Я? Теперь пока не знаю. А вот взгляну, которая покажется, – отвечал я.

– Ну, и прекрасно! Так идет, что ли, господа? Велите ввести собак.

– Да к чему и вводить? У нас семь пятниц на неделе. А там, пожалуй, чего доброго, еще и разревется, как тюлень на льду, – произнес как-то свысока и самонадеянно Стерлядкин, поднимаясь со стула.

– А ты, щучья п… – начал было Бацов с свойственной ему быстротою и энергией, но граф не дал ему кончить. Все мы приступили к состязателям и уговорили их «мерить собак» просто, а сами вызвались присутствовать в качестве судей и общим приговором утвердить славу за быстрейшей.

Послали привести собак на погляденье. Первого – Азарного – ввел Стерлядкина стремянный на своре. Это была муруго-пегая [24] , чистопсовая [25] собака, собранная вполне, рослая, круторебрая, на твердых ногах, но собака скамьистая [26] и с коротким щипцем [27] . Увидевши своего господина, она степенно подошла к нему и положила голову на колено.

Вслед за ним, на свист Бацова, вихрем влетел Карай в комнату и, прыгнув к нему на грудь, заскиглил [28] и замахал хвостом.

– Ох ты мой… шалунок!.. – приговаривал Бацов, лаская своего любимца. Карай спустился на пол и начал бегать и обнюхивать. Это была очень породистая густопсовая [29] собака, почти во всех ладах: он был немного лещеват [30] , но с крутым верхом [31] и на верных ногах: сухая голова, глаза на выкате, тонкий щипец, хотя немного подуздоват [32] . Глядя на этого, с черною лоснящеюся шерстью и проточиной [33] на лбу, белогрудого красавца, видно было, что он еще не опсовел [34] и по молодости не сложился вполне, но по ладам и «розвязи» нельзя было не предпочесть его Азарному.

– Ну-с, ваше сиятельство, – сказал я полушутя, – если б пришлось попридержать, я бы не отстал от Карая.

– И прекрасно, – отвечал Атукаев, – а я, пожалуй, потянусь за Азарным.

Трутнев подобострастно примкнул к графу и хвалил Азарного; г. Бакенбарды молча управлялся с недопитым стаканом.

Карай, как будто понимая мои слова, прыгнул ко мне на грудь, но эта минутная ласка ничего не значила в сравнении с тем взглядом, каким подарил меня Бацов.

Через полчаса охота в полном составе тронулась с места. Сопутствуемые ватагой мальчишек, мы выехали за околицу. Граф приказал ловчему [35] идти в Глебково, но если не будет дождя, остановиться в завалах, где надеялись найти лисиц; ловчий со стаей и охотниками принял налево и пошел торной проселочной дорогой; мы же, по следам Еремы, разровнялись и поехали прямо полем. Кроме Карая и Азарного, с нами не было собак. Впереди всех, держа по-прежнему шапку под мышкой, широко шагал наш необыкновенный вожак: он, казалось, продвигался вперед очень медленно, но лошади наши постоянно шли за ним тротом [36] ; вскоре начались зеленя, и посредине их возвышался небольшой, засеянный рожью же курган; налево это озимое поле отделялось от овсянища широким рубежом, и тот же самый рубеж загибал под прямым углом и тянулся направо по легкому скату в болотную ложбину, поросшую кустарником и молодыми березками, где и заканчивались озими.

Поднявшись на темя теперь почти незаметного для нас возвышения, казавшегося издали плоским курганом, пастух остановился и показал прямо на низину поля, где, саженях в сорока от нас, был круглый мшарник [37] , или, лучше сказать, не засеянный рожью мочевинник [38] , каких бывает множество в озимых полях: желтая сухая трава ярко отделялась от окаймлявших ее густых зеленей.

– Ну, как, сударики, прикажете? Куда гнать будем? – спросил Ерема Бацова и Стерлядкина.

– Да он здесь? – спросили оба разом.

– Тутотка, вон, влеве, к самой головке.

– А куда передом? Ты видел?

– Да так вот, на вынос, в угол, к рубежам.

– Не хлопочите, господа! – сказал граф. – Если это русак и материк, так я вас уверяю, что он потянет рубежом; другого ходу у него быть не может, и как вы ни отъезжайте, а на жниво вам его не сбить, скорей же заловят на зеленях, если осилят.

– Как же поднимать? – спросил Бацов.

– Просто спуститесь на вашу грань – и катай из-под арапника [39] . Сосворьте собак.