— Для сенсации, — Дин сжимал и разжимал кулаки, глядя на покойника. — Сукин ты сын, я бы тебя сейчас сам за Детку грохнул, был бы ты еще живой!..

— За какую детку? — настрожился шериф. Доктор Ривз подошел к своему клиенту и накрыл его простыней, словно хотел защитить от посягательств Дина.

— За машину, — прорычал Дин. — А так, ну, сами знаете… сэр, как делаются всякие сенсации в прессе. Дочка его была бы свидетельницей, а он сам вроде бы и ни при чем.

— Да, — кивнул шериф, морщась, и указал на выход. — Мисс Лавгуд говорила что-то про то, что ее отец — бывший священник, ныне криптозоолог. — Он с трудом сдержался от смешка. — Мое дело — охранять жителей города и раскрывать преступления, если уж они происходят.

Дин взялся за ручку двери, но медлил.

— В чем дело, парень? — подтолкнул его шериф. — Так вот… меня бы устраивала твоя версия, если бы не одно «но». Документов при нашем акробате не было, а мисс Лавгуд его как своего отца не опознала.

Дин от неожиданности отпустил дверь, и она с мягким хлопком закрылась.

— Помнишь, Сэм, я говорил тебе про фотографии? Что Лавгуд никому их не показала, когда разыскивала отца? Так вот, у нее их действительно нет, если, конечно, она их не спрятала.

— А письмо? — вспомнил Сэм. — Письмо вы у нее нашли?

— Письмо? — переспросил шериф. — С рисунком? Да, нашел…

Сэм, против воли краснея, полез в карман и вытащил найденный в рюкзаке блокнот. Шериф перелистал его с все больше мрачнеющим лицом.

— Я просто забыл про него, сэр, — Сэм совсем залился краской. — Честное слово.

— Ладно. — Шериф отстранил Дина и взялся за ручку двери сам. — Пойдем, мне надо записать показания твоего брата. А ты пока подожди нас, если хочешь.

Шериф с Дином, непривычно покорно идущим следом, прошли вперед по коридору, а Сэм так и стоял над все так же сидевшей Бьюлой.

— Эй, — осторожно спросил он, — ты как?

— Нормально, — она подняла голову, и лицо ее было немного сонным. — Я просто чуть-чуть поспала.

«Да она точно психованная», — подумал Сэм.

— Пойдем на улицу? — предложил он. — Тут не самое подходящее место для сна.

Бьюла легко поднялась и пошла к выходу.

— Жалко его, да?

— Он сорвался, — сказал Сэм. Ничего конкретного по поводу сострадания он не решил. — Сорвался, когда снимал свои веревки. Он имитировал монстра. Как ты считаешь, зачем?

— Я не знаю. — Бьюла поправила свою разлохматившуюся, уже высохшую прическу. — Шериф сказал, что он не удержался, когда полез на мост.

Сэм не стал ей ничего объяснять.

Они вышли на воздух, и Сэм подумал, что ему не хочется идти в душный мотель после едко пахнущего больничного морга. Он направился в маленький скверик, почему-то совершенно безлюдный.

— Ты его раньше не видела?

— Нет, — Бьюла остановилась. — Смотри, какое дерево. У него такие нежные листья, а еще ему скучно.

— Что? — ошалело переспросил Сэм.

— Оно нас приглашает, — улыбнулась Бьюла, села по-турецки на землю, вытащила из ушей сережки, положила их на ноги и принялась растирать мочки ушей, потом взяла одну сережку, подержала ее какое-то время в руке и вдела в ухо, затем — вторую.

— Красивые, — отметил Сэм, рассчитывая расположить ее к себе и сделать более разговорчивой. Точнее, откровенной в нужной степени. Он уселся рядом и стал подыскивать слова.

— Подарок мамы. Все, что от нее у меня осталось.

— Извини, — искренне попросил Сэм. — Я помню, что ты сказала. Просто… моя мать тоже умерла, когда я был совсем маленьким. И, знаешь, у меня от нее совсем ничего не осталось на память.

— Ее не стало очень давно, — тихо прозвучал голос Бьюлы, — мне тогда не было и пяти лет.

Сэм замолчал, внезапно устыдившись непонятно чего. Ведь, объективно говоря, ей пришлось ничуть не легче, чем ему и Дину. Может быть, даже ей было еще хуже, — хуже, чем Сэму, так точно. Мать она потеряла, когда уже осознавала смерть, и пропавший отец был самым близким человеком.

Хотя вряд ли мать Бьюлы была поглощена пламенем неведомой твари, возразил кто-то ехидный.

— Мама была хирургом в городской больнице, — будто подслушав мысли Сэма, продолжала Бьюла. — Отличным хирургом. — Бьюла замолчала, подняв голову к клену, и некоторое время смотрела на уже тронутые багрянцем листья.

На ее лице по-прежнему нельзя было ничего прочитать, разобрать эмоции. У Сэма было ощущение, что она не очень понимала, о чем говорит. Сиськи есть, мозгов не надо, иногда вздыхал Дин в те моменты, когда случайный роман делал попытки перерасти в нечто большее, а дело категорически держало в том же месте, где подкарауливала очередная пассия.