Вейдер подскочил, и сжал голову руками, словно хотел выдавить из нее это и мысли, это видение — полураскрытые нежные губы и персиково-нежную щеку…

Нет, нет, не думать о ней!

В его мыслях всегда была только одна женщина — Падме. Прекрасная Падме, нежная Падме, юная Падме.

И вдруг странный оловянный солдатик встал рядом с ней, и Вейдер с изумлением обнаружил, что Падме — не единственная женщина.

Да будь ты проклята, R-052. Попадись ты мне в руки, и тебе несдобровать.

Я уничтожу тебя, как все, что мешало мне жить. И пусть будет так.

Вейдер еще думал о чем-то, но от размышлений его отвлекли шаги по коридору.

Каблуки идущего грохотали, как будто тот шел по каменной пещере, и эхо отдавалось от сводов.

Вейдер приоткрыл один глаз и глянул на посетителя — того хорошо было видно меж чуть разведенными зубцами камеры медитации.

Это была R-052.

Лицо ее пылало от ярости, которую она, вероятно, давно сдерживала. Она яростно кусала губы, и ее руки стискивали то, что она принесла Вейдеру — новую перчатку.

— Чем обязан? — сухо спросил Вейдер, приподнимаясь на локте на своем ложе. R-052, яростно чиркнув своей карточкой, убрала силовые поля и шагнула в его камеру медитации.

— Как вы посмели! — выдохнула она и кинула перчатку Вейдеру на грудь. Глаза ее горели гневом; так же медленно он натянул перчатку, закрепил ее на руке и пошевелил пальцами, опробовав ее.

— Посмел что? — переспросил он.

Как забавно; ворвалась в его отсек, оставив поднятыми силовые поля…

— На корабле никого нет! — рявкнула она, яростно сверкая глазами. — Я сменила вахтенного солдата! И если вы пожелаете сию секунду уничтожить корабль — что ж, я готова! После того позора, что я пережила, мне ничто не страшно! Сделать меня своим шпионом! Как низко!

Вейдер лишь покривил губы, рассматривая свою новую перчатку. Отличная работа.

— Позор, — повторил он. — Что вы знаете о позоре, крохотное вы существо.

R-052 вспыхнула багровым румянцем и гордо вздернула голову.

— Я солдат, — рявкнула она, — и для меня нет большего позора, чем предать Альянс, которому я служу!

— А я сейчас говорю не об офицере и не о солдате, — прошипел Вейдер злобно. — Мне нужна женщина, чтобы побеседовать с нею о позоре!

R-052 осеклась и отступила назад. Внезапно она поняла, что заперта с Вейдером наедине — и на корабле нет никого, кто б мог ей помочь.

Ее ярость привела ее на край гибели — это она читала в страшных глазах приближающегося к ней Вейдера.

Ее руки ощупывали стену за ее спиной, словно старались найти щелку меж плотно пригнанных друг к другу панелей, или дверь, чтобы спастись, убежать, а ее глаза, огромные черные провалы, смотрели на приближающегося ситха.

— Нет, — выдохнула она. — Нет! Вы не посмеете.

Она старалась придать своему голосу твердость, но у нее не получилось. Ее смешным «нет» Вейдера было не остановить.

— Да, — ответил он, усмехаясь, протягивая к ней руку. — Да!

R-052 почувствовала, как невидимая сила стиснула ее так, что трудно стало дышать, подхватила и подняла в воздух.

— Нет! — выкрикнула она, извиваясь, стараясь освободиться из невидимых рук, стискивающих ее тело.

От рывка его Силы на женщине лопнула одежда, Вейдер извлек ее, словно орешек из защитной скорлупы.

Все еще стараясь освободиться от его невидимой хватки, она почувствовала, как стремительно опускается вниз, и ощутила спиной холодную поверхность кожаного кресла Вейдера.

Тут же ситх наклонился над нею; одной рукой ситх оперся о спинку кресла — скосив глаза, женщина увидела, как механические пальцы ситха, затянутые в черную перчатку, сжали спинку кресла рядом с ее головой, — а вторую руку положил на ее обнаженную грудь.

— Ты же говорила, что любишь меня, — жестоко произнес он, внимательно разглядывая ее лицо, на котором были написаны страх, стыд и отчаяние. Казалось, ему доставляет удовольствие унижать эту женщину, и он чуть сжал пальцы на ее груди, придавил остренький сосок; но этого было достаточно, чтобы она вскрикнула от боли и заплакала. — Почему же тогда нет?

Его рука, лежащая на спинке кресла, так сильно сжалась, что кожа на кресле жалобно заскрипела, а испуганные всхлипы женщины перешли в сдавленные рыдания. Ей было страшно, и это только позабавило его.

— Почему же ты не обнимешь своего любимого? — проговорил он, и его рука опустилась с ее груди ниже, и легла на ее вздрагивающий от плача животик. R-052 униженно плакала, а ситх не торопил событий. Он смотрел на нее, словно хотел запомнить каждую черточку ее страдающего лица, и на губах его блуждала жестокая улыбка.