Студенты мои выглядели, как и положено: Анри блистал (семнадцать поколений титулованных предков, как ни крути), Валери была хорошенькой и свеженькой. Я осмотрела её бледно-сиреневое платье с парой бантов в стратегических местах и спросила невежливо:

– Дырку ты так удачно проковыряла?

– Вовсе нет, – пожала она плечами. – За ветку зацепилась. Как раз перед последним экзаменом мы гуляли…

– В парке, – подхватил Анри. – В парке родительского загородного имения, что в Аквитании.

– Ладно… Итак, если девушки на ужине не будет, что мы делаем, ваши предложения?

– Можно воспользоваться либо кухаркой, либо старшей горничной, – незамедлительно ответила Валери. – Конюхам нечего делать на господском этаже, а Франсуаза останется в своих комнатах, больше негде; дворецкому доверять нельзя, он, скорее всего, человек нынешнего графа…

– Садовнику тоже там делать нечего, – продолжил молодой человек. – Кухарка может отнести молодой госпоже ужин, ну, а для визита старшей горничной и повода придумывать не надо.

– Хорошо, тогда так и сделаем. Дюнуа… Дюнуа!

Девушка стояла у окна и что-то разглядывала в саду.

– Можем обойтись без милейшей госпожи Фрессанж, – сказала она негромко. – Как я понимаю, Франсуаза отправилась в розарий, так что мне никто не помешает догнать её и завести разговор.

– Отлично. На ужин опоздаешь, и будешь старательно краснеть, чтобы хозяева какое-то время отвлекались на тебя. А девушке предложи заглянуть в твою комнату попозже вечером, скажи, что…

– Госпожа профессор, ну неужели вы зря нас учили? Найду, что сказать, по ситуации решу!

Фразу она договаривала, уже закрывая за собой дверь.

Итак, обычный семейный ужин в доме графа де Рикар.

Или не совсем обычный, потому что за столом присутствуют трое неожиданных гостей, а вот старшей дочери нет. У бедняжки мигрень, как сообщила уже знакомая нам прекрасная Кларисса.

Её муж. Ну, тут, конечно, дело вкуса, я бы на такого не польстилась – Этьен Скавуа де Рикар высок, очень плотен, чтобы не сказать тучен, и светится столь нездоровым красным цветом лица, что меня так и тянет проверить уровень его кровяного давления. Ест много и жадно, будто весь день голодал. Не маг.

Старший сын и наследник, Рауль, тот самый, который чуть не загубил роскошного отцовского жеребца. При взгляде на этого юношу ни у кого не возникает сомнений, чей он сын: примерно двадцать лет назад Этьен должен был выглядеть точно так же. Магии тоже нет ни капли.

Младший… Младшему всего десять лет, и вообще-то, по всем правилам, он должен ужинать в детской. Но этот мальчик явно матушкин любимчик, и выпускать его из глаз она не хочет. Приглаживает волосы, касается рукава, подкладывает вкусный кусочек на тарелку… Мальчишка дёргает плечом, стряхивая её руку, и бросает на мать хмурые взгляды. Не то ему за что-то сегодня досталось, не то ревнует старшего брата к отцу, непонятно. В его ауре я вижу крохотную искру магии земли, если бы раздувать её осторожно и тщательно, можно было бы… ну, что тут говорить. Судя по плохо скрытому отвращению, с которым Этьен смотрит на мою визитку, магов здесь не любят.

Интересно, почему?

Впрочем, это не моё дело, здесь у нас другие задачи.

Как мы и договаривались, Валери опоздала к назначенному времени ужина, неловко извинялась и краснела. Извинения были приняты, и, чтобы показать свою расположенность к девушке, хозяева затеяли с ней длинную беседу о получаемом ею образовании. Тем временем я, чуть прикрыв глаза, включила магическое зрение и рассматривала особняк изнутри.

Два огонька на кухне, один жёлтый, другой зеленовато-голубой. Человек и гоблин, то есть, кухарка и, видимо, тот самый знаменитый повар. Несколько бледно-жёлтых огоньков по второму этажу, двигаются быстро – горничные, готовят спальни ко сну? Ага, а вот здесь, в левом, хозяйском крыле, кто-то не двигается. И светится не жёлтым, а серебристо-голубым.

Вот готова поспорить на коробку лучшего трубочного табака против деревенской махорки, что это наша Франсуаза, и что в её предках не так давно отметились ещё и эльфы. Кстати, а что граф и его супруга?

Ну вот… как и следовало ожидать, ни у Клариссы, ни у её мужа нет и следа эльфийской крови. Ни серебра, ни синевы, чистый, здоровый жёлтый цвет, что лишь подтверждает нашу версию.

Подали сыры; на круглой доске были разложены нежнейшая буррата, бри, камамбер, наколотые кусочки пармезана, сладковатая горгонзола дольче, пронизанный острыми сине-зелеными изгибами рокфор. Между ними располагались небольшие розетки с мёдом и горки орехов. Вино тоже сменили, и на столе появилась бутылка сотерна. Хм-м. Интересно, неужели это довольно редкое десертное вино теперь делают не только в Бордо, но и в Бургони? Что-то не помню я, чтобы мой давний знакомец Клемент-Лоран де Рикар планировал начать такой эксперимент. Смотрю на неприметную белую этикетку: нет, никаких неожиданностей, апелласьон Барсак. Бордо.

Уважающий себя винодел, каким испокон веков были Рикары, не подал бы на стол вино своего прямого конкурента, а вот моему соседу напротив это решительно всё равно.

Мой взгляд поймал Анри и глазами указал на бутылку. Да-да, мой мальчик, я всё вижу. Вижу и обдумываю.

После ужина я вышла в сад, покурить, поразмышлять, подождать. Села в беседке… От каких-то кустов, неразличимых в темноте, так пахло мёдом, пряностями, цветами, что аромат моего любимого “Peterson Old Clakamannshire” казался на этом фоне грубым и плоским, и я со вздохом отложила трубку. Звёзды были крупными, словно рассыпалось жемчужное ожерелье, на дереве пробовала голос неизвестная мне птица, цветы благоухали, как кокетка перед балом, даже лучше…