Стебельков запер дверь квартиры на все три замка. Он сунул голову смурного Сашки в кровавую воду. Он держал ее там, пока Коробейников не стал захлебываться. Выхватил его голову из воды, дал вздохнуть и снова погрузил.

– Гнида, что ты наделал! Что ты наделал!

Стебельков окунал Коробейникова до тех пор, пока тот не очухался достаточно для того, чтобы воспринимать слова прапорщика.

– Хана тебе, гаденыш! И ты пойдешь с майором под вышак!

Стебельков снова выдернул пробку, кровавая вода снова заклокотала…

– А где морда евонная? – Тупо задавал вопросы Стебельков.

Лица на голове Валеры не было. Вот показалось из красных помоев квадратное основание ярко начищенного бронзового подсвечника.

– Так вот ты чем, Коробейников, сплющил торец Валеры…

– Я? – Удивился Коробейников. – Я ничего не помню. Товарищ прапорщик, – сука буду – я вырубился. Помню мы трахались. Ну трахались, а что еще? Трахались, Потом я вырубился. Потом пришел Валера и стал сосать титьки Арочки… А разрешения он у меня спросил? И все…

Стебельков не задавал более дурацких вопросов. Наморща страдальчески низкий лоб лошадиной головы, прапор сосредоточенно что-то замысливал. Мыслей у него роилось невпроворот много. Но сейчас перекрученные ужасом это были такие дебильные мысли, что в голове прапора образовалась мешанина. Он вслушивался в бредовый лепет трезвеющего салаги-первогодка, словно пытался выудить их этой ахинеи какую-то зацепку, для своих мыслей.

Наконец, прапорщик стал хлестать себя по щекам и фыркать, приводя мешанину мыслей в порядок. Он что-то надумал.

– Так! Слухай сюда, хлопец! Кончай косить под наивняка. Я тебя закладывать не буду! Свалим все на майора. Ништяк? Врубаешься?

Только теперь до Коробейникова дошло, что он такое из пьяной ревности учудил на хате своей чувихи. Кровь или моча то были, но в голову словно заехали обухом. башка загудела от полноценного страха…

Всего один привод был у него в прошлом. В юношеские годы после драки на дискотеке по пьяной лавочке с кем этого не бывает… Только однажды он повалялся пару суток на шконке кичмана… Только однажды, разбуженный шуршанием тараканов, при свете спички посмотрел он как эти всеядные черные твари копошатся на корявой роже спящего рядом зека-наркомана… Только однажды, но этих впечатлений, хватит на всю оставшуюся жизнь. И вот нате вам! Опять загремел, да еще с перебором! Под самую, под вышку!

Чуть в ноги бывалому прапору не бросился сержант срочной службы Александр Коробейников. У необстрелянного салажонка даже в носу защипало от благодарственных слез.

– Запоминай, щенок, что скажу! И тверди на допросах только одно! Бить будут, убивать будут – не отступайся от своего! Так и базарь: майор Заболотников ворвался в квартиру и стал крушить что ни попадя! Мы полезли утихомирить майора, а тот стал биться с нами! Валеру оприходовал подсвечником по крыше, а девок пошмалял на х-й!! Всех до одной! Зарубил?

– А то! – жалко усмехнулся Александр, заметно окрепнув духом от такой квалифицированной помощи. То же самое глаголили и урки в кичмане перед тем как идти Александру на первый в своей жизни допрос дознавателя.

– А теперь быстро одеваемся и рвем когти! Уходим как брызги – в рассыпную! Я побегу у Катьки в поселке перекантуюсь до завтра. Мне нельзя из военного городка скрываться надолго, не хочу работу потерять. А тебе лучше слинять на пару дней с гарнизона воще. Нельзя попадать операм под горячую руку, могут и харю искровянить. Пусть и прокурор остынет, да и улики затопчут.

– А нас никто не видел. Может, и так все сойдет с рук?

– Исключено, хлопец! Наши бабы – любого вычислят лучше чем особисты. Я удивляюсь, как это твоя Арочка решилась пьянку устроить у себя дома. Вот дешевка!

– Она хотела отомстить Заболотникову. Она видела как товарищ майор катал начальницу санчасти на ее Волге.

– Да иди ты! Родя и нашу недотрогу, Нашу Варвару Игнатьевну трахнул! Ну самэц! А что, Заболотников красавец мужчина, закончил музыкальную школу. Он что на гитаре, что на пианине – так сбацает, что у баб – слезы катятся. А затянут песняка – Родя всех перепоет. У него голос как у Трошина. Особенно когда заведет "Что стоишь качаясь, красная рябина".

– Тонкая рябина, товарищ прапорщик.

– Один хер! Слухай, а у тя есть где схорониться?

– Откуда, товарищ прапорщик!? Домой что ли бежать? Так завтра же приедут и заберут.

– Тогда одевайся и пошли со мной. Переждешь у Катьки ветеринарки. Ты парень красивый, она таких обожает. Что хочешь для тебя сделает, только трахни хорошенько. У нее и спиртяшка водится, а вечером поджарит тебе кабаньи Яйца. Она считай каждый день поросят легчает. Стоять будет как у того борова. Оттянешься только так.