– А Одери… почему он не в нашей группе? – И тут же Маркизе самой стало странно от своего вопроса. Одери невозможно жить в городе, среди людей он – как белая ворона; еще, пожалуй, упекут его в лечебницу… Но ответ был другим.

– Одери не летает, – мягко сказала Вескис.

– Не лета-а-ет… – протянула Маркиза. «Но он же слышит музыку!» – подумала она. И сам собой пришел ответ: он слышит музыку, он рождает музыку. Чтобы кто-то летел, кто-то другой должен оставаться и петь. Кто-то должен ждать и не гасить огня. Так всегда было. Заозерье – чудесное место, но всегда должен быть кто-то внутри, кто делает чудо возможным. Она вспомнила, как когда-то слышала от Френка поразившую ее теорию виртуальных частиц: их вроде бы нет в природе, но они влияют на наш реальный мир; а когда появляется квант света, – один совсем маленький квант, – они становятся материальны… «Одери – такой квант света», – подумала она.

– Но как он поет! – сказала Маркиза.

– Да, – согласилась Вескис, – З д е с ь он поет потрясающе.

«В другом месте он не сможет т а к петь» – подумала Маркиза.

– А вы с ним вдвоем жили здесь? – осторожно спросила Маркиза.

– Ну… был с нами еще один человечек. Но он, к сожалению, так и не научился ни летать, ни петь, – сказала Вескис. – О, вот и наши пришли!

Действительно, вдали, у кромки леса, показались огни, и воздух наполнился веселыми голосами.

10

Так завершился их первый день в Заозерье. Этот день и вечер запомнились Маркизе ярче всего. Если бы можно было взять с собой видеокамеру, она бы записала каждое мгновение и того, что было тогда, и того, что было в Заозерье после. Ведь со временем краски тускнеют, голоса стираются в памяти. Но как передать ощущение свежести, ясности и глубины, что всегда было в Заозерье, то удивительное чувство сказки, что только начинается?

Постепенно она узнавала больше об этом месте. Впервые сюда попали Вескис, Одери и еще третий человек, имени которого они не упоминали. Это было в то время, когда Летающие люди только-только появлялись. Как они оказались в Заозерье, они и сами толком не знали: было землетрясение, они пытались спастись, потом оказались в незнакомом месте, в сосновом лесу. Они нашли пещеру, ручей и стали потихоньку жить. Потом они открыли музыку. А как-то, когда с пищей у них стало совсем туго, оказалось, что Вескис может летать.

– У меня не было другого выхода, – смеялась Вескис, рассказывая об этом, – либо мне полететь, либо нам всем умереть от голода.

Они не умерли от голода, потому что Вескис летала, – сначала, когда пел Одери, потом она научилась летать сама, – и смогла связаться с другими Летающими людьми. Так на картах Летающих людей появилось Заозерье, а отрезанные от мира беженцы смогли выбраться. Тогда третий человек ушел. А Одери и Вескис остались.

– А дальше? – спросила Маркиза.

– И все, – ответила Вескис, глядя ей в глаза. И Маркиза с удивлением поняла, что Вескис, как и Одери, навсегда осталась в Заозерье. Ей часто приходилось слышать там, в городе, что Вескис – в Заозерье, но она думала, что для Вескис это что-то вроде командировки. А оказалось, что командировкой был для нее город, а в Заозерье – дом.

Маркиза подумала, что для нее Заозерье никогда бы не могло стать домом, но оно, словно волшебный замок, вызывало чувство благоговения. Она полюбила бывать у Одери. Она относилась к нему с трепетом, смешанным с пронзительной жалостью, особенно в те минуты, когда он что-то терял или не мог вспомнить, или просто беспомощно улыбался, глядя куда-то поверх ее головы. Ее поражали их отношения с Вескис: такой нежности ей не приходилось встречать и у влюбленных; а ведь они явно никогда не были близки. Чувства Маркизы к Одери вылились в постоянное желание сделать ему что-то полезное, заботливое. Она навела порядок в его пещере, очистила все светильники и даже взялась шить ему новое покрывало для постели (мама бы ни за что не поверила!) Она заставила Келвина починить Одери покосившийся столик. И Келвин, на радость ей, даже сколотил маленький платяной шкаф, куда Одери мог теперь складывать принесенные Вескис вещи.

Проходили дни. На радость Маркизе, она наконец-то смогла вдоволь летать под музыку. Каждый день вместе с кем-то из друзей она выходила на поляну и, в предвкушении счастья, поднимала глаза в небо. Маркиза выверяла курс, как ее учили – напротив солнца, между облаками, в просвет. Потом она прислушивалась. И когда слышала музыку, легко поднимала руки, – и ветер подхватывал ее.

Небо над Заозерьем было обычно покрыто мучнистыми, густыми облаками. Френк говорил, что в разных краях небо разное: в Джорджии оно ясное, облака редкие, легкие. И вкус у неба суховатый, теплый. А в Заозерье вкус неба влажный, сочный, как говорили Летающий люди, «хэви скай», тяжелое небо. Взлетать тяжелее, чем в той же Джорджии, воздух давит.

Маркизе сравнивать было не с чем. Она взлетала над соснами, и ей открывались далекие пути – на запад, к туманным долинам и серебрящемся лентам далеких рек; на восток – к лазоревым берегам, на юг – где-то там, очень далеко, было море, поющее долгую колыбельную песню; наконец, на север, к темнеющим у горизонта горам… Только вверх, к звездам, не было дороги.

Но однажды вечером, когда зажглись первые звезды, они вдруг собрались, одели полетки и отправились с легкой поклажей куда-то в лес. «К озеру», – сказала Владеница в ответ на вопрос Маркизы. Они прошли мимо холма Одери, и он вышел к ним навстречу. Вескис взяла его за руку и тихо и ласково сказала что-то на их языке. Их длинные пальцы переплетались. Одери покачал головой. Он выглядел встревоженней, чем обычно. Но Вескис ему что-то говорила и говорила, и он успокоился, и обнял ее. А потом они пошли дальше, и оглядываясь, Маркиза все видела узкую фигуру, темнеющую под звездным небом. Потом они зашли под седые кроны сосен, и Одери пропал из вида.

Настроение у всех было сосредоточенное и молчаливое. Лишь раз в группе обменялись репликами. В ответ на вопрос Трико: «И что же мы не летим наконец?», Френк ответил:

– Ты неправильно формулируешь вопрос, Трико. Надо спросить: «А куда подевалось небо?»

– Наша «питательная среда» – добавил Остин, и все засмеялись, потому что недавно один весьма ученый биолог, давно общающийся с Летающими людьми, пытался им втолковать, что смыслом их полета является энергетический обмен между ними и озоновым слоем атмосферы.