Я понимал, искреннюю заботу Прометея о своем племени, ведь, мы тут вели довольно спокойную жизнь, и не вмешивались в дела внешнего мира, и поэтому то до нас и не было никому особого то дела.

– Но если корпорация «Эдельстар» и правда, настолько опасна, как о ней говорилось, – вымолвил я, – ведь я должен помочь разоблачить ее.

– И как интересно ты это сделаешь? – спокойно сказал Прометей, – побежишь искать некоего человека по имени Лео? А что потом? Найдешь его и приведешь сюда? Даже если и так, то как ты можешь быть уверен, что он не сотрудник самой «Эдельстар», и все что он делает – это пытается по заказу, найти ту информацию, которая интересна руководству корпорации?

На все это мне нечего было ответить, я молчал. Видя мои колебания, Прометей продолжил:

– Послушай моего совета, настоятельно послушай, забудь про эту лабораторию, и ради твоего же блага и блага всех, нас, держись от нее подальше.

К словам Прометея я отнесся с пониманием и не выразил больше никаких возражений. День я закончил в тяжелых раздумьях, мысли сомнений грызли мою душу, с одной стороны я понимал, что Прометей был прав, и мое неумеренное любопытство могло принести неприятности, но с другой стороны, я не мог вот так все просто оставить как есть, часть меня требовала действий. Ночь выдалась беспокойно. Жуткий сон приснился. Как будто бы я попал в прошлое, и смотрел на эту лабораторию сверху, будто паря над ней. В окнах горел свет, около самой лаборатории ходили люди, у входа стояли военные машины. И тут я опустился ниже и оказался в самой лаборатории и парил бестелесным духом по ее коридорам. И снова я увидел ученых в белых халатах, которые бегали по кабинетам и были заняты своими делами. Но тут я как будто бы прошел вниз сквозь землю и оказался в подземном ярусе этой лаборатории, в длинном коридоре освещаемом тусклыми красными лампочками, горевшими на потолке, в конце этого коридора располагалась железная дверь. И тут я услышал страшные крики жуткие крики, как будто бы кого то очень сильно пытали. Крики раздавались из-за железной двери, к которой я медленно приближался. По мере того, как я подходил ближе крики раздавались все сильнее и отчетливее, и я не слышал более жутких и леденящих душу криков, словно люди, которые кричали испытывали одновременно нестерпимые физические муки и были объяты жутким ужасом охватившим их душу. Я испытывал невыразимый страх, и подходя к двери все больше ощущал на себе те невыразимые страдания, которые испытывали те, кто находились за этой дверью. И вот я уже был близко к этой металлической двери и уже готов был дотянуться до нее своей рукой, как услышал, жуткий шипящий голос за моей спиной, произнесший:

– Тринадцатый, даже не думай об этом.

Я боялся оглянутся, и увидеть обладателя этого голоса, стоящего за моей спиной. Я чувствовал могильный холод который от него исходил, и еще я почувствовал что этот голос принадлежит, кому угодно, но только не человеку. За моей спиной стояло что-то невыносимо жуткое и враждебное. И тут эта сущность дотронулась до моего плеча, и оборачиваясь я увидел, его руку, больше похожую на лапу какого-то чудовища. Руку с длинными когтями и покрытую чешуей. От леденящего чувства страха, пронзившего насквозь каждою клеточку моей души, я проснулся в холодном поту.

Я встал с кровати, и прошелся по своей комнате, затем подошел к окну. Была ночь, звезды горели на небе яркими алмазами, где-то совсем рядом около моего дома стрекотал сверчок, все вокруг было тихо и спокойно. Я вышел из своего дома и дыша свежим воздухом немного пришел в себя.

Где-то за моим домом я слышал шепот морских волн, омывающих песок, и в блеске реки, простирающейся перед моими глазами, я видел отражение луны, распластавшееся золотой лягушкой на тихой воде. Но подняв вверх свои глаза, я увидел на другом берегу реки, эти ужасные трубы, угрожающе торчащие из утеса. И снова в моей голове зазвучало это зловещее шипение «Даже не думай об этом». Но я не мог остановиться, смотря на трубы, я мысленно возвращался к этой лаборатории, и теперь уже для меня, преисполненного мистических суеверий, не было место сомнениям, что эта лаборатория, именно та, о которой говорил загадочный персонаж по имени Лео. Но вновь и вновь, волна неконтролируемого жуткого страха, при каждой мысли об этой лаборатории, предостерегала меня, подобно шестому чувству, от дальнейших действий, и даже каких либо мыслей о том что может находиться в подвалах этого здания.

С момента моего жуткого сна прошла неделя, и я кажется выкинул из головы все мысли о произошедшем, перестал придавать значение этому странному видеоролику в интернете, развеял все свои суеверные страхи, касательно жуткого сна, и постепенно начал убеждать себя, что возможно все это лишь чья-то нелепая шутка, усиленная моим не в меру буйным воображением. И я жил уже так как будто ничего не было. Днем следил за свиньями в свинарнике, изредка разговаривал о всякой ерунде с кем-то из жителей нашей деревни, изредка заходил в дом к Прометею, на какие-то пустяковые дружеские беседы. Но что-то все равно было не так. Пускай наше племя и жило в относительном комфорте и безопасности, но где-то далеко, шла иная жизнь: корпорация «Эдельстар» железной рукой пасла своих людей-рабов, и вынашивала никому не ведомые, и как мне казалось, чудовищные планы по устройству мира, где-то за холмами, в сотнях километрах от нас, по миру бродили полуживые, потерявшие разум сущности именуемые шатунами, наводящие ужас на все беззащитных, где-то далеко, неведомый человек по имени Лео, просил помощи в поисках таинственной лаборатории, в которой происходило что-то жуткое, где-то там, далеко в рабочем квартале жили мои родители, о судьбе которых я ничего не знал. Где-то там, за горизонтам, жизнь была полна боли, лишений и страданий, и за всем этим ужасом, мраком и хаосом, кто-то стоял, тот кто развязал ядерную войну и разрушил цивилизация, и возможно в этой лаборатории можно было найти ответы, на вопросы к которым я не мог оставаться равнодушным.

«Неужели я решил вернуться туда?» – именно это я у себя спрашивал. «Но как? Ведь я был там, облазил все здание и ничего интересного или подозрительного не обнаружил». Я не знал даже что ответить самому себе. Возможно на фотографии была другая лаборатория и я просто ошибся. Но опять же, хоть здание и было до нельзя пошарпано и наполовину разрушено, ошибиться было сложно, никакие разрушения не могли изменить архитектурных основ здания, да и на заднем фоне были те же самые сосновые деревья. Нет, Лео, говорил именно про эту лабораторию, и она, пережившая войну, и простоявшая тут более сотни лет, разрушенная и заброшенная, все же находилась рядом со мной и манила меня к себе своими тайнами и загадками.

«Видимо где-то есть тайный вход в нижний ярус» – именно на такой мысли я поймал себя, когда ложился спать. «Нет, стой» – сказал голос логики и осторожности, который тут умолк, от осознания того, что я не тот, кто оставит все это просто так. Я чудом избежал, того чтобы корпорация «Эдельстар» сделала из меня донора органов, судом пережил налет рейдеров, чудом спасся от голодных шатунов, пытавшихся меня сожрать, и чудом оказался около с некой таинственной лабораторий. И во всем этом я увидел некую закономерность, подобную неведомой руке судьбы, толкающей меня к задачам, которые я должен был разрешить. Во мне было мало фатализма, скорее больше романтизма, и любви к живописи и поэзии, но тем не менее, расположенную около меня загадочную лабораторию я уже не мог оставить без интереса. Загадка требовала того, чтобы быть разрешенной. И именно этим в ближайшее время я запланировал заняться.

Гуляя по берегу реки, в один из солнечных дней я осознал такую простую и незатейливую вещь: ведь я тут совсем один, у меня нет друзей, я ни с кем не говорю и держусь особняком, вся жизнь племени проходит мимо меня. Конечно я любил разговаривать с Прометем и он по сути являлся единственным моим другом, даже скорее не другом, а учителем. Ведь с ним я обсуждал прочитанные книги, делился своими мыслями спорил о чем то, но все жили иначе. Неужели другие смотрели на меня с высока? Или может быть просто не считали своим человеком? Племя жило обособленно от всего мира, и жило в своем тихом и размеренном темпе: тут были свои обряды, традиции, свои праздники, свои искусство, своя культура, но все это казалось мне каким то сонным царством. «Островок цивилизации и культуры» – так Прометей говорил о своем племени, «хранители традиция», – но признаться до всего этого мне было мало дела. Конечно я любил природу, но никогда не принимал участие ни в охоте, ни в праздниках, ни в вечерних посиделках у костра. Я просто занимался своим делом и был погружен в свои мысли. Племя одинокого леса было племенем охотников и рыболовов, которые старались поддерживать традиции и знания рухнувшей цивилизации, или просто людьми которые пытались выжить сообща, каких либо планов о внедрении в цивилизацию или изменении мироустройства ни у кого не было. Мне часто приходили мысли, это общество подобно стоячей воде, которая без свежих притоков, просто начнет портиться. Интернет и был именно тем притоком свежей информационно струи, но как я заметил ни у кого не было к технологиям большого энтузиазма. Никто не изменил своих увлечений, охотники остались охотниками, и соревновались в своих достижениях, ремесленники ремесленниками, ну и так далее. Один лишь свинопас смог найти в себе силы сменить свой уклад, который не особенно то ему и нравился. Образование в племени строилось по довольно простому принципу – каждый сам выбирал чем ему заниматься, какую специальность изучать, какие книги читать. Особенно талантливых детей отбирали сразу, и старались дать им знания и научить умениям в соответствии с природными склонностями. Надо ли говорить, что никто во мне особых талантов не заметил. Да я и сам то в себе ничего особенного не видел, поэтому вел себя замкнуто и жил уединенно. Был один вопрос, который интересовал меня особенно, это мистический человек по имени Всеслав, о котором говорила Белла, а также люди со сверхествественными способностями, но как только я пытался заговорить об этом с Прометеем, он отказывался вести беседу в этом направлении, и предлагал мне поговорить о чем то другом. От меня явно что-то утаивали, мне тут явно никто не доверял, некоторые даже обходили меня стороной. Это все вызывало во мне протест и желание доказать что я все таки стою большего.