Майор Тычинин допросил пленного, потом привел его ко мне. Ефрейтор в форме войск СС моргал рыжими ресницами и старательно, даже угодливо, отвечал на вопросы.

– Полк, дивизия?

– Дивизия СС "Рейх", одиннадцатый гренадерский полк, господин полковник.

– Должность?

– Писарь штаба батальона.

– Когда и откуда прибыл полк?

– Шестого ноября, к вечеру, прибыли из Можайска в Рузу. В полдень седьмого ноября форсированным маршем мы были переброшены из Рузы к Михайловскому Федчино.

– Почему такая спешка?

– Нам сказали, что русский сибирский полк перехватил дорогу Руза Ново-Петровское. Надо было очистить дорогу и ликвидировать сибиряков в Федчино.

– Почему сдался в плен?

– Испугался, господин полковник.

Так мы впервые столкнулись с моторизованной дивизией СС "Рейх". С ней нам пришлось сражаться и все последующие недели оборонительного периода Московской битвы. Замечу, что этот рыжий ефрейтор из 11-го полка- фигура для эсэсовцев не очень-то характерная. Они слыли гвардией фюрера, отборным войском. Дрались, как правило, упорно, избегали сдаваться в плен. Возможно, еще и потому, что каждый второй из них начинал службу в охране концлагерей. Слово "плен" у них вольно или невольно ассоциировалось с газовыми душегубками и печами для сжигания людей, с камерами пыток.

В тот же день из документов, захваченных другой группой разведчиков, мы установили, что к правому флангу нашего участка выдвинуты танки 10-й немецкой танковой дивизии и подразделения мотоциклистов.

Данные разведки помогли полку Суханова вовремя подготовиться к отражению атак эсэсовцев, нацелившихся на Федчино. Кроме прочих мер по усилению обороны мы выдвинули к Озерне приданный дивизии 17-й отдельный гвардейский минометный дивизион. Здесь впервые мне удалось увидеть в деле реактивную артиллерию, знаменитые "катюши", о которых мы уже были наслышаны.

Эсэсовцы дивизии "Рейх", пустив впереди танки, двинулись густыми рядами, в полный рост, на окопы одного из батальонов. Но тут ударили "катюши". Поле заволокло пламенем и дымом. А когда дым рассеялся, мы увидели черную землю, груды трупов и три полыхавших танка. А тем временем "катюши", давшие один только залп, снялись с позиции на опушке леса, отбыли в тыл. Правда, фашистские бомбардировщики еще долго бомбили ту лесную опушку.

Наступая на Федчино с фронта, противник одновременно атаковал оборону 2-го батальона с юга, со стороны Михайловского. Полторы сотни автоматчиков, пробравшись лощиной, вышли к батальонным тылам с явной целью подсечь основание нашего плацдарма за рекой Озерна. Создалась реальная угроза потерять вместе с плацдармом и захваченный с таким трудом отрезок дороги Руза - Ново-Петровское.

Как справится в этой ситуации новый комбат капитан П. С. Турков, заменивший раненого Борисова? Турков хороший штабной офицер, вдумчив, исполнителен. Но тут нужен еще и железный характер.

– В том батальоне находится комиссар полка Кондратенко, - словно отвечая моим мыслям, сказал Суханов.
– Он-то справится.

Вызываю к телефону Туркова. В трубке слышу грохот боя.

– Немцы в тылу, - докладывает комбат.
– В расположении хозяйственного взвода. Веду туда...

– Турков! Турков! А черт!...

Связь со 2-м батальоном оборвалась. Тут же отдаю распоряжения, связанные с помощью Туркову. И вот уже мимо НП, по лощине, уходит к Озерне взвод конной разведки. За ним - противотанковая батарея, мой последний резерв. Командир 3-го батальона Кузичкин докладывает: на помощь 2-му батальону двинул пулеметную роту.

Однако вступить в бой с прорвавшимися автоматчиками этим подразделениям так и не пришлось. Через каких-нибудь полчаса зазуммерил полевой телефон. Суханов берет трубку.

– Ну и хорошо!
– говорит он.
– Доложи комдиву. В трубке, переданной мне, слышу размеренный, суховатый доклад комиссара полка Д. С. Кондратенко:

– Автоматчики противника уничтожены. Рубеж батальона восстановлен.

– Как именно? Кем?

– Хозяйственным взводом.

– Шутишь?

– Никак нет, товарищ полковник. Красноармеец Рубцов, батальонный повар, в рукопашной заколол четверых фашистов, хлеборез красноармеец Светличный троих. Ну и другие товарищи... Их я отмечу в полковом политдонесении.

Об одном умолчал комиссар полка: бойцов хозяйственного взвода собрали и уложили в стрелковую цепь политработники - старший батальонный комиссар Д. С. Кондратенко и инструктор политотдела дивизии старший политрук И. Е. Гук. Гитлеровцы были в ста шагах от цепи, как последовала команда "Огонь!". А когда те залегли, Кондратенко и Гук повели бойцов в контратаку. Ни один из прорвавшихся в тыл батальона эсэсовцев не ушел живым.

Неудачная попытка с ходу выбить нас из деревни Федчино и очистить рузскую дорогу, видимо, несколько охладила пыл противника. В последующие дни - с 8 по 10 ноября - боевые действия на участке 258-го полка носили ограниченный характер. Враг вел сильный артиллерийско-минометный огонь, налетала его авиация. Группы автоматчиков, в сопровождении двух-трех танков каждая, вели разведку боем, пытались нас атаковать, но, встреченные дружным огнем, отходили.

Наш стрелковый полк своим 2-м батальоном прочно удерживал участок рузской дороги севернее Михайловского, не пропуская по ней к Скирманово ни одного вражеского танка, ни одной машины с пехотой. Однако вести из-под Скирманово, от наших правых соседей, были неутешительными. Там продолжались тяжелые бои.