Рокот танковых моторов, пушечная пальба раздавались в тылу дивизии. Там, южнее Бокая, располагались огневые позиции двух батарей 28-го артполка. Телефонная связь с ними прервалась. Осипычев пытался пробраться туда сам, но не смог: батареи были окружены кольцом фашистских танков и мотопехоты. Гвардейцы-артиллеристы дрались до последнего человека. Обе батареи, подбив более десятка танков, геройски погибли в том неравном бою.

В полдень, когда мы были, по существу, окружены, когда противник уже в нескольких местах ворвался на передний край 18-го полка, я дал приказ отходить к деревне Щедровка. Гвардейцы пробились сквозь вражеское кольцо и поздно вечером 12 июля, перейдя через реку Чир у станицы Боковская, вышли к Дону, к переправе у станицы Клетская. Здесь я установил связь с армейским штабом. К тому времени 38-я армия вошла в состав войск Сталинградского фронта. Мы заняли оборону в районе станицы Ново-Григорьевская (штаб дивизии находился в хуторе Вилтов). Начались бои местного значения.

В первых числах августа 9-я гвардейская дивизия была отведена в тыл и совершила пеший марш в город Камышин. Вскоре мы погрузились в эшелоны и по железным дорогам двинулись на восток страны, на Урал.

Прорыв под Великими Луками

18 августа 1942 года последний эшелон 9-й гвардейской Краснознаменной дивизии прибыл к месту назначения - на станцию Саракташ Оренбургской области. Полки разместились по окрестным деревням и, не теряя времени, приступили к плановым занятиям. Программа боевой И политической подготовки была рассчитана на весьма жесткий срок - четыре недели. Между тем новое пополнение поступило к нам не сразу. Командиры рот и взводов в большинстве своем прибыли в конце августа, а рядовым и сержантским составом части были укомплектованы лишь к 3 5 сентября. Правда, пополнение мы получили хорошее, в основном молодежь. Партийно-комсомольская прослойка составляла 44 процента общей численности. Было много опытных фронтовиков, и это позволило нам форсировать боевую подготовку, и в середине сентября она шла уже по графику, а затем и с опережением его.

Еще в ходе боевых действий на юге, на Дону, мы узнали, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1942 года 18 - и гвардейский стрелковый полк был награжден орденом Красного Знамени.

9 сентября на торжественном построении всей дивизии к Знамени полка была прикреплена эта высокая награда. С ответным словом выступил полковник Д. С. Кондратенко. Он говорил о славных боевых традициях своего полка, о его двадцатилетней истории. Против белогвардейцев и интервентов полк сражался как 6-й Хабаровский, в сорок первом он оборонял, а затем и освобождал Истру как 40-й стрелковый... Теперь это 18-й гвардейский Краснознаменный. Данила Степанович напомнил бойцам, нового пополнения, что полк ни разу не отходил без приказа, призвал молодежь свято беречь и высоко нести традиции, заложенные старшим поколением однополчан.

Я слушал его и вспоминал. Уссурийская тайга, сопки, комиссар полка Кондратенко. Спокоен, немногословен, добр. Очень добрый по натуре человек. Бойцы души не чают в своем комиссаре... Подмосковье, морозная ночь, фланговый марш по бездорожью. Гремят взрывы, и полковая колонна застывает на минном поле. Кажется, нет силы, которая сдвинула бы людей с места. Но вперед выходит комиссар. Он первым пересекает минное поле, и бойцы идут за ним.

Став командиром гвардейского полка, Данила Степанович проявил себя с новой стороны. Его выдержка, хладнокровие, трезвое тактическое мышление помогали дивизии с честью выйти из труднейших боевых ситуаций под Вязьмой и во время отхода к Дону. Так что в награду, врученную сегодня полку, немалую лепту внес и он, полковник Кондратенко.

После вручения ордена 18-й полк, как и другие части дивизии, прямо с плаца отправился на учебные занятия.

Время у нас было рассчитано буквально по часам. Сколачивались взводы, роты, батальоны. Прошли полковые учения, а на дивизионном присутствовал уже представитель Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии. В тот же вечер, за ужином, он сказал мне, что дивизия, по его мнению, готова к боевым действиям и он уже дал соответствующую телеграмму в Москву.

Два дня спустя полки грузились в эшелоны. Нас повезли на запад. Прибыли в Сольцы Рязанской области. Однако пребывание в Сольцах было недолгим. Дивизия получила новый приказ и, погрузившись в эшелоны, опять по железной дороге, двинулась через Рязань и Москву на северо-запад, на Калининский фронт.

Во второй половине октября с первыми эшелонами штаб и политотдел дивизии прибыли на станцию Торопец. Начались обычные хлопоты - выгрузка, размещение частей. За этими делами и застало меня неожиданное известие. Подошел незнакомый генерал-майор, спросил:

– Товарищ Белобородов?

– Да!

– Простяков!
– представился он.
– Мне приказано принять дивизию.

– Какую дивизию?
– не понял я.

– Вашу. Девятую гвардейскую.

И он предъявил документ, в котором сказано, что Простяков Игнатий Васильевич назначен командиром 9-й гвардейской Краснознаменной дивизии. Признаться, я несколько опешил. Гляжу на Бронникова, теперь заместителя командира дивизии по политчасти, он - на меня. Михаил Васильевич кивает успокоительно:

– Ничего, командир. Не горюй. Дальше фронта не пошлют.

А может, и с повышением тебя поздравим.

– Я тоже это слышал, - подтвердил генерал Простяков.
– Вам приказано немедленно явиться в штаб фронта.

В штабе меня принял командующий войсками Калининского фронта генерал-лейтенант М. А. Пуркаев.

– Ждем, - сказал он.
– И вас ждем, и ваш корпус.

Заметив мое недоумение, он снял пенсне и улыбнулся:

– Ну да, откуда ж вам знать! Пока был в дороге, мы получили приказ Наркома обороны. Вы назначены командиром пятого гвардейского корпуса. Его штаб и управление тоже в дороге. Получите три дивизии, в том числе свою девятую. Так что встречайте войска!