Да, как вы догадались, у нас не было централизованного отопления, а все потому что мы жили в небольшом одноэтажном домике на три комнаты. Одна комната родителей, другая небольшая совсем моя и зал совмещенный с кухонькой и прихожей.

В зале и стояла печь, которой отапливался все наш дом. Казалось бы, дом не большой, а топлива требовалось прорва. Поэтому я по возможности тащила из леса все что «плохо лежит», те же шишки, отломанные ветки, хворост. За тот период, в который в лес можно было ходить без опаски быть съеденной зверьем или замерзшей на смерть у меня в сарае собиралась приличная гора топлива. Родители за это меня периодически хвалили.

Чаще, конечно я оставалась дома одна, т. к. отец работал наладчиком на фабрике, а мать швей и что бы заработать лишнюю копейку хватались за любы подработки.

Как показывает практика все хорошее рано или поздно заканчивается. В один прекрасный день наша прекрасная жизнь закончилась. Этот день можно назвать крушением нашей семьи и моих надежд на светлое будущее.

На шестнадцатом году жизни зимой заболел мой любимый отец. Воспаление легких и так не простая болезнь, а он запустил свое лечение. Все хватался за подработки, когда мы наоборот с мамой уговаривали его взять больничный. На фоне общей усталости и ослабленного иммунитета болезнь быстро переросла в пневмонию, а она, в свою очередь, вызвала кому и отек легких. Все это произошло буквально за неделю зимних каникул, я и толком ничего не поняла.

Похороны прошли мимо меня, все воспоминания, как в тумане. Помню все отрывками, морг, плачущую мать, зимнее кладбище и стылую землю, которую долго не могли раскопать под гроб. Я тогда не плакала, просто не могла в это поверить.

Мы с матерью справлялись с горем каждая по отдельности. Она закрылась от меня и перестала со мной общаться, я же читала книги, бродила по окраинам леса и наблюдала за природой, периодически собирала хворост в лесу. В общем каждый справлялся с горем по-своему и как мог. Это я так думала, но как оказалось сильно заблуждалась

Спустя несколько недель мать начала приходить раньше домой, она почти со мной не разговаривала, не занималась домашними делами, просто приходила и запиралась у себя в комнате, а от туда раздавался тихий плач.

Зимние каникулы кончились, а я даже не поняла были ли они. Думая, что частично справилась со своим горем я приступила к учебе, пропускать нельзя. И поначалу не сильно обращала внимание на изменения, происходившие с моей матерью. У каждой из нас были «свои проблемы».

В середине весны я поняла, что все изменения с матерью я пропустила. Она запила, денег стало не хватать. В школу я начала ходить с синяками, даже одноклассники, которым было на меня плевать и те заметили.

— Мама! Я тебя прошу перестань пить! — кричала я в очередной ссоре, начавшейся на ровном месте.

— Заткнись! Кто ты такая, что ты мне указываешь!? — кричала мне пьяная мать.

— Я здесь зарабатываю деньги! И тратить я их буду по своему усмотрению. Забыла у тебя спросить!

— Мама я тебя прошу, умоляю….
– в глазах стояли слезы, я ее умоляла каждый раз.

На это мать лишь влепила мне пощечину и зашипела мне в лицо, то что я не забуду до конца своих дней, как и ее глаза, в которых горела ненависть.

— Ты виновата в смерти твоего отца! Ты, проклятая приживалка! — шипела она мне с лицо.

— Он хотел своей доченьке — в этот момент она скривилась — Заработать на образование, на платье на выпускной, что бы ты, бездарная тварь, могла найти себе друзей и может даже парня! — после этих слов она расхохоталась мне в лицо и продолжила.

— Кому ты нужна, страшная и тупая! Боже, как он был наивен!

— Мама, что ты такое….
– не успела я продолжить, как в лицо прилетела еще одна пощечина.

— Заткнись, кому сказала! Не смей меня называть мамой! Я видеть тебя не хочу! Все из-за тебя, из-за тебя он умер! — уже причитала она.

После ее слов, я перестала чувствовать боль от пощечин, от потери отца, я просто впала в ступор. Не могла осознать, как такое может сказать родная мать. Медленно встала и поплелась к себе в комнату. В комнате я проревела до утра, так и не смогла успокоится или уснуть.

Согласитесь, ребенку трудно осознать, что мать ее не хочет знать. Утром я вышла из комнаты и поплелась умываться и готовить завтрак. В душе все еще тлела надежда, что мать протрезвеет и скажет, что все что она мне наговорила это бред пьяного человека.

Но моим надеждам не суждено было сбыться. Она проснулась и вышла на кухню. Прошла мимо меня не сказав и слова. Я была в ужасе.

— Мама! Доброе утро! Я завтрак приготовила. — подошла к ней и взглянула в глаза.

Я содрогнулась, глаза по-прежнему горели ненавистью. Лицо ее искривила гримаса отвращения.