– Что-то случилось? Я же только вчера у вас была, сразу, как вызвали, приехала, все опять рассказала.

— Случилось, — кивнул мужик. — И вы сама прекрасно знаете, что.

— В смысле?

— В смысле, что этой ночью был ограблен склад. Из которого вынесли несколько килограммов рад-спека. И часть партии была обнаружена у вас в квартире.

— Вы что, рылись в моей квартире? — побледнела Сандра.

— А вы на это не рассчитывали? — хмыкнул «кожаный». — Ладно, хватит разговоры разговаривать. Сами пойдете, или вам помочь?

– Минуточку, - вступил я в разговор, выглянув из-за спины «знахарки». – Вам не кажется, что тут отсутствует мотив? Если бы Сандре нужен был «спек», то она могла бы таскать по дозе в сумочке хоть каждую неделю, и никто бы не заметил. Могла бы даже продавать налево – списала ампулу, но кольнула она ее или физраствор какой-нибудь, кто узнает-то?

— Так она и таскала, — ухмыльнулся мужик. — Она под следствием два месяца уже. По дозе, по дозе, а здесь с катушек, видать, слетела, решила сразу все загрести.

— Зачем? — искренне удивился я. — Для личного употребления — совсем тупо, можно так по дозе и продолжать носить, хотя этого я тоже не понимаю — у вас спек легален же, его просто купить можно, и что-то мне подсказывает, что жалование знахаря это позволяет делать без особых проблем. Для продажи — бред по той же причине, любой желающий спек спокойно купить может, а значит, рынок сбыта отсутствует. Это же не героин.

– А вы, вообще, кто такой, собственно?
– вопрос был задан максимально неприветливо. Похоже, что представителю местных органов правопорядка совсем не нравилось, когда кто-то лез в его дела.

– Пациент, - ответил парень с ресепшна, который после того, как я вступил в диалог, вдруг как-то съежился. – Из «свежаков», Бродяжник привез с переломом ноги. Сандра его вела.

– Пациент, может не стоит лезть в дела следствия? Мы тут уж как-то без пинкертонов доморощенных разберемся. Еще и свежих, как молоко моей бабушки, - выстроив меня, местный мент вновь обратил внимание на девушку. – Повторяю вопрос: сами пойдете?

– Переодеться дадите? – спросил Сандра.

– На месте переоденешься.

Знахарка побледнела еще сильнее. Похоже, порядки в местных органах еще покруче, чем в наших, только здесь в отличие от Большой Земли этого никто особо не скрывают. Может даже наоборот, распускают байки, будут бояться, меньше будет преступников.

Я посмотрел на девчонку и как-то жалко мне ее стало. В том, что она невиновна, я был практически уверен: знахарка не дура и не наркоманка, уж я-то нариков разных на своем веку повидал. А здесь, по всему видно, разбираться сейчас особо не станут. Сгноят в камере, да и все, или какие у них тут наказания предусмотрены? И защищать никто не полезет, кому захочется за нее впрягаться?

И горько стало, до тяжести в груди, да зубовного скрежета. Хотя, казалось бы, еще недавно сам так же приезжал людей забирать, тоже разное было – то дети орут, мол, папка-папка, то баба: «Куда вы моего Сереженьку ведете?». А то, что Сереженька подлавливал симпатичных малолеток по дороге из школы, волок в лес, а потом там и бросал – она ни сном не духом.

Нет, конечно, всякое бывало, что по ошибке не тех забирали, тоже случалось. Да и вообще, профессия сложная, ситуации встречаются неоднозначные. Но я впервые смотрел на это со стороны. И то, что я видел — мне не нравилось.

Сандра, бледная, как смерть, пошла к выходу сама, а по бокам стали мордовороты с «калашами», будто она им сопротивление оказать попытается. Следом за ней двинулся мужик в «кожанке». Парень с ресепшна почему-то замешкался, и вышел последним, дождавшись, пока процессия пройдет по коридору и бросив на меня быстрый взгляд.

Бред какой-то. Вот уж сколько мне пришлось с наркоманами пообщаться, любого социального класса, начиная от опустившихся героинщиков и заканчивая теми, кто нюхает кокс через стобаксовую купюру — ну не похожа была Сандра на таких. Да и вообще, тут все белыми нитками шито, зачем ей воровать крупную партию того, что, по сути, не имеет особенной ценности, получая, при этом, хороший оклад знахаря и будучи ну очень востребованным в Улье специалистом?

А вот то, как повел себя тот парень, когда я подал голос, было подозрительно. Уж как-то больно он задергался, будто боялся, что местные менты внимут моим аргументам.

И тут меня будто пружиной матраса в задницу ужалило. Твою-то мать, ну чего я такой тормоз-то? Я сел в кровати, опустив ноги на пол, взял костыли, поднялся, и двинулся к выходу из палаты. Открыл дверь, огляделся, убедившись, что в коридоре нет лишних взглядов и, как мог быстро, двинулся к ресепшену.