Постановив таким образом, он не слишком обеспокоился тем, понравится ли его решение Мельци, чьи неразумные жалобы начинали его утомлять. В данном случае Наполеон отказался от использования конституционных форм; он действовал как творец, сделавший из Италии то, чем она стала, и имеющий право поступить с ней так, как считал для нее полезным. Талейран подготовил доклад, в котором показал, что итальянские провинции, зависевшие прежде от бывшей Венецианской республики, Австрийского дома, герцога Моденского и Святого престола, объединившись в единое государство, зависели теперь от воли Императора Французов; что он должен предоставить им справедливое правление, сообразное их интересам и основанное на принципах Французской революции, и что он может придать сему правлению такую форму, какая наилучшим образом будет соответствовать его обширным замыслам. За сим последовал декрет, учреждающий новое королевство и подлежащий принятию Консультой и итальянскими депутатами, присутствующими в Париже, с последующей его передачей во французский Сенат и утверждением на императорском заседании в качестве одного из важнейших конституционных актов Империи.

Однако нужно было, чтобы и Италия каким-то образом поучаствовала в принятии новых решений. Задумали и для нее провести церемонию коронации. Решили извлечь из сокровищницы Монцы знаменитую железную корону ломбардских государей, чтобы Наполеон возложил ее себе на голову после того как ее благословит архиепископ Миланский, – сообразно с древним обычаем германских императоров, которые получали в Риме корону Запада, а в Милане – корону Италии. Зрелище должно было взволновать итальянцев, пробудить их надежды, завоевать партию дворян и священников, которые особенно сожалели о монархических формах австрийского владычества, и удовлетворить народ, всегда пленяющийся роскошью своих властителей; ибо роскошь, не переставая ласкать его взор, в то же время питает и промышленность. Что до просвещенных либералов, им пришлось бы в конце концов понять, что лишь воссоединение судеб Италии с судьбами Франции может обеспечить ее будущее.

Решено было, что после принятия нового декрета итальянские депутаты, посланник Марескальчи и обер-церемониймейстер Сегюр отбудут в Милан прежде Наполеона, чтобы организовать итальянский двор и подготовить торжества коронации.

Но прежде депутатов собрали в Париже, представили им декрет, который они единогласно приняли, а затем на 17 марта 1805 года назначили императорское заседание Сената. Император явился в Сенат в два часа, со всей помпой конституционных государей Англии и Франции, когда они проводят королевские заседания. Встреченный у дверей Люксембургского дворца большой депутацией, он воссел затем на трон, вокруг которого разместились принцы, шесть великих сановников, маршалы и великие офицеры короны. Он приказал оповестить присутствующих об актах, которые должны были стать предметом заседания. Талейран зачитал доклад, а после него императорский декрет. Затем вице-президент Мельци зачитал на итальянском языке копию декрета, одобренную ломбардскими депутатами, а посланник Марескальчи представил Наполеону депутатов, которые передали ему клятву верности как королю Италии. По окончании церемонии Наполеон, сидя и с покрытой головой, произнес твердую и сжатую речь, смысл которой понять было нетрудно.

«Сенаторы! Мы пожелали в данных обстоятельствах явиться к вам, чтобы сообщить вам наш замысел по поводу одного из важнейших предметов государственной политики.

Мы покорили Голландию, три четверти Германии, Швейцарию, Италию. Мы проявили умеренность среди величайшего процветания. Из множества провинций мы оставили за собой лишь необходимое для поддержания того уважения и могущества, каким всегда пользовалась Франция. Раздел Польши, изъятие провинций у Турции, покорение Индии и почти всех колоний нарушили, в ущерб нам, всеобщее равновесие. Мы вернули всё, что сочли бесполезным для его восстановления.

Мы ушли из Германии, возвратив ее провинции потомкам знаменитых домов, которые погибли бы навсегда, если бы мы не оказали им великодушной защиты.

Сама Австрия, после двух неудачных войн, получила Венецию. В любые времена она с радостью обменяла бы на Венецию все утраченные ею провинции.

Мы провозгласили независимость Голландии тотчас после ее покорения. Ее присоединение к нашей Империи стало бы дополнением нашей торговли, ибо крупные реки половины нашей территории текут в Голландию. Однако Голландия независима, и ее таможни, торговля и администрация управляются волей ее правительства.

Наши войска оккупировали Швейцарию, мы защитили ее от объединенных сил Европы. Ее присоединение укрепило бы нашу военную границу, однако Швейцария независима и свободна и управляется через Акт посредничества, волей ее девятнадцати кантонов.

Присоединение территории Итальянской республики к Французской империи стало бы полезно для развития нашего сельского хозяйства; однако после второго завоевания мы утвердили в Лионе ее независимость. Ныне мы делаем больше и провозглашаем принцип разделения корон Франции и Италии, назначая временем сего разделения минуту, когда оно станет возможным и безопасным для наших народов.

Мы принимаем и возлагаем на нашу главу железную корону древних ломбардцев, чтобы вновь закалить ее и сделать еще тверже. Мы без колебаний заявляем, что передадим корону одному из наших законных детей, собственных или приемных, в тот день, когда будем спокойны за независимость, которую гарантировали другим государствам Средиземноморья.

Тщетно будет злой гений искать предлог вновь развязать войну на континенте; то, что присоединено к нашей Империи конституционными законами государства, останется к ней присоединенным. Однако никаких новых провинций к ней присоединено не будет, а законы Голландской республики, Акт посредничества и первый статут королевства Италии будут пребывать под постоянной защитой нашей короны, и мы не потерпим причинения им какого-либо ущерба».

После столь возвышенной и решительной речи Наполеон принял присягу нескольких новоназначенных сенаторов и возвратился, в сопровождении того же кортежа, во дворец Тюильри. Мельци, Марескальчи и другие итальянцы получили приказ отправляться в Милан и подготовить всё к грядущим торжествам. Кардинал Капрара, папский легат при Наполеоне, был назначен архиепископом Миланским. Он принял сей сан лишь из послушания, ибо преклонный возраст, болезни и долгая жизнь при дворах более располагали его оставить мир, нежели продолжать в нем свою роль. По просьбе Наполеона и с согласия папы он отбыл в Италию, дабы короновать там нового короля сообразно древнему обычаю ломбардской церкви. Свой собственный отъезд Наполеон назначил на апрель, а коронацию – на май.