– Думаешь, Долли II он понравится?

– Не знаю, – сказала я, но Ханна уже принялась выдирать растение.

Я почти сразу насторожилась, и тому нашлись сразу две причины. Первая – я только сейчас, когда папоротник прекратил существование, впервые разглядела невысокий пьедестал и ноги статуи. Безголовую фигуру из пористого песчаника, стоящую в нише, я всегда принимала за ангела или какого-нибудь святого, например святого Георга, именем которого была названа обитель. Но сейчас я увидела каменные копыта, и мне вдруг пришло в голову, что покрытые зеленью медные лодыжки и ноги – ветер и дожди изменили их очертания – не выглядели человеческими. Я подошла поближе, у меня под кедами что-то зашуршало, и в воздух от моих шагов поднялся серебряный листок. Или крылышко бумажной стрекозы?.. Другой причиной был ласковый голос, раздавшийся у меня за спиной как раз тогда, когда я хотела пристальнее рассмотреть статую. По его звучанию я за последние недели соскучилась больше, чем хотела себе признаться.

– Это орляк. Я бы не давал его овечке, если б не хотел ее убить.

Я обернулась.

– Он ядовит.

Фредерик! Темно-русые волосы собраны в косу, одет в свой всегдашний зеленый рабочий комбинезон и тяжелые ботинки, все еще немного хромает после того случая с велосипедом несколько месяцев назад. Он, наверное, направлялся к куче компоста – толкал перед собой тележку, полную садовых отходов.

Парень криво улыбнулся:

– Здравствуй, Эмма.

– Привет, – сказала я как можно небрежнее. – Это Ханна. Она без ума от Долли II.

– Тогда бы я посоветовал для начала не убивать ее. – Парень протянул Ханне руку: – Фредерик.

– Спасибо за совет. – Ханна бросила папоротник в тачку. – Ты работаешь тут садовником?

– Временно. Собственно, я изучаю биологию в Кельне, а в саду – так, подработка.

– В прошлом году Фредерик тоже учился в Штольценбурге, – объяснила я Ханне. – Он – как мы.

Фредерик никогда не жил в замке, потому что его родители владели домиком в деревне прямо под Штольценбургом, но нас многое роднило. Таких учеников, как он, Ханна или я, в интернате было немного. Учеников, которые не происходили из неприлично богатых семей, у которых были стипендия, жилье неподалеку или отец, случайно оказавшийся директором и получивший одну из самых вожделенных должностей в Штольценбурге.

– В смысле? – спросила Ханна, не поняв, что я имела в виду.

– Он не богат, – уточнила я.

– Спасибо, – усмехнулся Фредерик.

– Я это, конечно, в положительном смысле.

В светло-голубых глазах парня промелькнуло что-то, и я вдруг заметила маленькое пятнышко грязи на его левой щеке, придававшее ему какой-то дикий вид.

– Ну, так дела и обстоят. Рад познакомиться, Ханна, скажу тебе, я на самом деле беден как церковная мышь и надрываюсь, работая на земле за два евро в час. Не хочу хвастать, но в каникулы, когда большинство штольценбургцев раскатывают на своих яхтах по всем морям, я здесь полю сорняки, подрезаю кусты и подкладываю новый компост. А на прошлой неделе моя машина испустила дух, поэтому я хожу пешком и не знаю, как вернуться в Кельн, когда семестр начнется. Круто, правда?

– Э-э… – протянула Ханна.

– А машину нельзя починить? – спросила я.

Фредерик покачал головой:

– Этот ящик с железом отжил свой век, ничего не поделаешь. Я сейчас здесь крепко застрял, довольствуюсь вечерами перед телевизором с родителями.

Я посмотрела на парня.

– Ты… – начала я и почувствовала, что сердце забилось сильнее.

Озарение даровало мне гениальную мысль, и я собрала смелость в кулак.

– Сегодняшний вечер ты можешь провести по-другому – с нами. Мы организовали литературный клуб и встречаемся в восемь в западной библиотеке. Есть желание?

– Литературный?

Фредерик снова улыбнулся своей особенной кривой улыбкой.

– И что… что же там делают? – спросил он, растягивая слова.

О, боже, он действительно согласился! Глупо только то, что наш клуб я придумала прямо сейчас.

– Это… э-э… это, конечно, пока тайна, и… э-э… она известна только членам клуба. Итак, хочешь к нам или нет? – сымпровизировала я, запретив себе закусывать губу.

Фредерик секунду смотрел на меня, а потом медленно кивнул:

– Эмма, ты немножко того, но я согласен. Да, думаю, загляну к вам. Ну, до скорого!

Он взялся за тачку и направился к огромной куче компоста, на ходу тихонько насвистывая что-то себе под нос, а я очень надеялась, что он не заметил, как растерянно я смотрела вслед. Можно ли было все предугадать?

Через двадцать минут мы вошли в кафетерий и увидели Шарлотту, которой я по пути написала, что планы на вечер изменились по причине учебы; она радостно позвала нас взмахами руки. Они с Тоби уже провели вместе несколько часов и теперь сидели на наших обычных местах, за хорошим столом у окна.

– Есть спагетти болоньезе, – сообщила Шарлотта, излучая радость.

Обычно, чтобы вызвать у Шарлотты такой восторг, требовалось что-то посильнее, чем вкусное блюдо. Я кинула быстрый взгляд на Тоби. У него губы такие красные от соуса?

Мы с Ханной взяли тарелки и встали в очередь на линии раздачи питания. Молодая госпожа Беркенбек разливала особую картофельно-мясную смесь, и мне бросилось в глаза, какую щедрую порцию положила она нашему учителю истории доктору Майеру, стоявшему впереди в очереди. Целых три ковшика опорожнила ему на тарелку, занятая рассказом о некоем забавном случае, в котором, на мой вкус, слишком часто употребляла слово «грибок». Пожалуйста, не за едой!