– Лина, мужиками надо командовать, а не стесняться их!

– Легко это говорить таким красоткам, как ты.

Все мы знали о взрывной реакции Данила, последовавшей после обнаружения Иры в бане богатого соседа, когда он внезапно вернулся на дачу. Он захотел убить Иру, или развестись. О, как же мудро поступили московские женщины – свекровь и тёща, когда внушили ему, что, право не стоит, из-за таких мелочей, ведь ничего не было, тебе показалось. Вот так надо с мужчинами. Да я бы сама на Ире женилась, она именно пленительной внешности и доброты.

Ира стала православной, и, с одной стороны, предлагала мне попросить молитв за меня у знакомого монаха из Троице – Сергиевой Лавры, а, с другой стороны, они с Данилом, как и многие другие, самодовольно, но ошибочно считали, что у нас нет детей потому, что мы их не умеем правильно делать – не расслабляемся по полной, так сказать. От первого я отказалась, считала, что нет на мне никаких грехов, чтобы молиться, попытка провернуть второй вариант смешна, но я предоставила им возможность приобщить меня к злачному. Оно ко мне не прилеплялось, а любовью мы занимались очень страстно, ведь я верила, что мы только друг для друга. Они решили нас напоить, начали это уже в Мерседесе Данила, мне предложили выпить из горла платинового по цене коньяка, в казино «Метелица» на одном квадратном метре мялось по пять проституток, и только вдали маячили уже не одинокие мужчины.

Амир пьян, на ходу выходит из машины, с размаха садится на металлический кольями забор, корчится, за секунды переживаю ужасные картины, но обошлось, мы переесаживаемся в такси, нас останавливает ГАИ, проверка документов, которых с собой нет, я взмолилась, дала честное комсомольское, и нас отпустили. Ночь, как всегда, после принятия алкоголя мужем, прошла у него в обнимку с унитазом.

– Пожалуйста, возьми, выпей холодной кипячёной воды, нужно ослабить интоксикацию.

– Ты ведь знаешь, я никогда в этом случае не пью воду.

Не спали, а рано утром пришли рабочие устанавливать пластиковые окна, грохот несусветный, холодно, старые рамы вынули и весь мир наблюдал посталкогольный синдром Амира и нашу взаимную раздражённость.

Улетая из Португалии, автобусом доезжаю до Лиссабона, самолёт только завтра, я хочу осмотреть загадочный город, древний порт Атлантического океана.

У меня всегда нежные отношения со старыми или, лучше сказать, долго живущими людьми, и в автобусе мы душами влюбляемся друг в друга с Кремильдой Сантьяго, ей не меньше семидесяти пяти лет, и её тихой подругой. Мы объяснялись эмоциями, то есть сердцами. Ха, я уже знаю, что «Я из Москвы» звучит по-португальски так, что ни на что другое не похоже: «Эу Мошкову!». Автобус вибрировал от наших энергетических волн. Кремильда зовёт меня непременно остановиться на ночь у неё в доме, она живёт в престижном пригороде Келуш, здесь резиденции португальских королей, она покажет мне много интересного! Я соглашаюсь, ещё бы, любовь с первого взгляда! Но вот начался Лиссабон и я немею: неведомые архитектурные пропорции зданий, разноцветие живой и неживой материи, своеобразие природы, абсолютно новое пространство, незнакомые люди.

Георгий часто ещё в университете орал на меня:

– Ты ещё долго будешь заниматься ирреализмом? – Но здесь я уже точно ни при чём.

Стоя в электричке, целую Кремильду, мы со слезами отрываемся друг от друга, я выскакиваю в последний момент, и остаюсь в городе. Но я ещё один раз позвоню ей из Москвы, и мы будем мычать, плакать и смеяться.

В отеле. Хочется пить. Но я только полощу рот, мне не хочется рисковать с мини баром, денег впритык. Отправляюсь в одинокое путешествие по городу, в котором я ещё никогда не была, он ждёт, и приветствует меня улицами, ресторанами, магазинами, идущими навстречу людьми, у меня нет плана города, я надеюсь на свою интуицию, она выведет меня в центр. Аптека. Друзья всегда шутили, что это мой любимый магазин, захожу, и вижу очень много аптечной ортопедической, но красивой обуви. Аптека поморщилась, глядя на мои пропитанные потом старые башмачки. Выбросьте их, пожалуйста, конечно, уже давно надо их сменить, и Ира не могла понять меня, в сиесту бредущую в центр вымершего Логуша и возвращающуюся с «дефицитом» – керамической посудой и покрывалами.

– Лучше бы ты что-нибудь для себя купила!

В ресторане я делаю ошибку при заказе блюда, жую в результате не знания английского, ножки осьминожки, запиваю их красным вином, у меня становятся пьяненькими глаза и настроения, и я до смертельной усталости, до последнего, брожу по Лиссабону, считывая глазами, душой, настоящее и прошлое этого загадочного мирового порта.

Утром в аэропорту мы познакомились с Аллой, да, той самой, что настойчиво спрашивала меня по телефону: "как дела"

Мы одновременно и бурно обратились друг к другу, готовясь на посадку рейса Аэрофлота «Лиссабон – Москва», взахлёб, и громко делясь впечатлениями о Португалии. В самолёте она бросила свою подружку, муж которой значительно софинансировал эту поездку, что прошло, то прошло, и пересела ко мне. Чудесные годы начала путешествий за границу, эйфория рождала наркотический гормональный эффект, мы светились всем лучшим, что имели в себе. За пять часов мы обсудили всю свою, и не только свою, жизнь с самого детства. Алла – налоговый инспектор, совместима с этой работой ровно настолько, насколько реализуется восторг ею налогоплательщиками:

– Считаю, что работаю в такой структуре, что все мне должны. Мой папа служил прокурором, это он устроил меня в налоговую.

Я увидела глаза, как блюдца, наяву, голубые, восторженные. Натуральная блондинка. Пышные формы, всегда являвшиеся предметом собственной гордости, черты лица крупные, и детские. Думаю, она всегда находилась на волне приподнятого настроения по причине постоянного, и явно проявляемого мужского внимания. Заразительная жизнерадостность. Жест привычки – боковое поглаживание по часовой стрелке собственной большой груди. Уже несколько браков позади, с венчанием и без, но она продолжает искать и экспериментировать. Возраст, вероисповедание женихов не имеют значения, но хочется, чтобы с деньгами. Живо интересуется моей личной жизнью.