— Я останусь с ним. Позволите? — и вошла, не спрашивая больше разрешения.

Потому как Рэзван промолчал, едва на меня глянув. Как будто что-то он обдумывал в этот миг. Что-то серьёзное, но не связанное со здоровьем Маркуша. В комнате он вынул мальчика из кресла и уложил на постель. Тот выдохнул облегчённо и прикрыл глаза.

— Останьтесь, — всё же разрешил мажордом. — Раз уж всё равно вы пока вынуждены задержаться здесь. Мы ждали гувернантку и сиделку. Которая смыслит в лечении. Может о нём позаботиться в таких случаях. А приехали вы.

— Простите.

— Не за что извиняться, — Рэзван откинул с мокрого лба мальчика влажные пряди и направился к двери. — Служанка принесёт всё, что нужно. А вы пока снимите с него пояс. Только осторожно.

Я присела на край оказавшейся неожиданно твёрдой кровати. Маркуш приподнял веки, взглянул на меня долго, задумчиво. Верно, он тоже мучился вопросом, что случилось в библиотеке. Если мог что-то в тот миг осознавать за пеленой боли, что явно мучила его.

А мне стало вдруг ещё страшнее — а вдруг он Видящий? И теперь знает обо мне всё?

Я пробыла в комнате Маркуша до позднего вечера. Непогода не утихала, но даже если бы дождь вдруг прекратился, я всё равно не смогла бы уехать. Не давало покоя то видение — бездонного колодца света, который будто бы заключал в себе юноша. Он уходил куда-то в недра земли под замком, пронизывал его до верхушки самой высокой башни. И я до сих пор видела этот ослепительный поток перед глазами. От мысли одной заходилась жжением вся кисть, будто её раскалённой проволокой оплели. Словно карта перестала вдруг помещаться под кожей, ворочалась, перестраиваясь и меняясь — и беспокоила без конца.

Маркуш уснул почти сразу после того, как я сняла с него тот хитро устроенный пояс, разула и накрыла одеялом. Тихая и как будто чуть напуганная служанка принесла кувшин лимонного отвара с травами — деламай — сказав, что юный де ла Фиер его очень любит. Я кивнула ей с благодарностью и отпустила. Как только она ушла, я села в придвинутое к постели кресло: некоторое время просто разглядывала спокойное лицо Маркуша, с каждым мигом отмечая всё больше сходства со старшим братом. Верно, когда он вырастет, все черты проявятся в полную силу.

После я принялась рассматривать жесткий пояс, что держал его спину. Внутри были не только гибкие, но в то же время прочные пластины из какого-то неизвестного мне материала, а ещё перекатывались плоские продолговатые камешки: они, похоже были напитаны некой магической силой. Тяжести поясу не добавляли, и явственно покалывали кончики пальцев той силой, которую способен ощутить даже обычный человек. Да тут постарался сильный лекарь-Хранитель! И даже подумать страшно, сколько серебра отдал Альдор за такую вещь, а больше — за молчание. Но, конечно, это вряд ли имело для него какое-то значение.

Маркуш проспал весь обед, не проснулся даже к вечеру толком — только иногда открывал глаза и смотрел на меня затуманенным от недавней боли взором, а после отворачивался и вновь проваливался в сон, так и не задав ни одного вопроса, хоть они явственно назревали между нами.

Рэзван, всё такой же смурной и подозрительный, принёс мне книги из библиотеки, чтобы не скучала. Слушая шорох нескончаемого дождя за окном, я слегка подкрепилась принесенным служанкой жарким из кролика и деламайем, который был, оказывается, очень вкусным и освежающим — с тонкими нотками мяты и ещё каких-то неизвестных мне трав. Устроилась было в кресле с толстым томом той самой истории десятилетней войны с Вантулуи, но, прочитав едва ли пару страниц — сама задремала.

Проснулась от шелеста простыней — вздрогнула, протирая глаза, но Маркуш спал. За окном уже почти стемнело. А в проёме открытой двери стоял Альдор де ла Фиер и смотрел на меня неподвижно, сложив руки за спиной.

— Что вы здесь делаете? — спросил таким тоном, будто ледяным ножом меня на куски порезал.

— Присматриваю за Маркушем, — без охоты ответила я, едва ещё ворочая словно бы прилипшим к нёбу во время сна языком. — Ему было плохо…

— Я знаю, — оборвал меня Альдор. — Вам не нужно здесь находиться.

Он прошёл дальше и остановился у постели. Оглядел, нахмурив брови, брата, который даже не проснулся от низкого и гулкого звука его голоса, что заполнил, кажется, всю комнату.

— Почему? — я встала, сжимая кулаки.

Вот опять — всего пара нелестных слов, брошенных им в мою сторону, и внутри всё так и закипает. Бурлит, плещет в голове жаром негодования. Никогда не считала себя вспыльчивой, а тут как будто меня на горячую печь сажают раз за разом.

— Потому что… — он взглянул на меня с таким выражением, словно, мышь за шкирку пальцами поднял. — Потому что вы здесь не надолго.