Подплыв, она склонилась перед Джиад в глубоком почтительном поклоне, и той стало неловко. Значит, Алестар пытался позаботиться о своей наложнице? В это легко поверить, он ведь даже на злополучном Совете с радостью воспользовался возможностью не казнить Санлию, пусть и ценой ее свободы. Наверное, он по-своему любит суаланку. Такую красивую, изысканную, гордую и отважную…

«Тебе-то что до этого, — сердито оборвала себя Джиад. — Они давно вместе, и у него наверняка есть причины о ней заботиться! Вот еще — думать об этом».

— И у вас ничего не получилось? — повернулась она к Виаласу. — Неужели нет никакой надежды?

— Мне жаль, — кивнул тот и покачал из стороны в сторону хвостом. — В крови ири-на Санлии отсутствуют вещества, на которых строится способность к запечатлению. Обычно они вырабатываются телом, когда оно созревает для любви и брака. Простите, каи-на, я не знаю, понятно ли вам все это…

— Пока вполне понятно, — поспешно сказала Джиад, украдкой бросая взгляд на бледную, но внешне спокойную Санлию.

Суаланка так и не вернулась к прежним роскошным нарядам, а может, ей их попросту не отдали, но все равно была чудно хороша даже в простой тунике из тонкого некрашеного полотна. Волосы она заплела в толстую косу и перевила нитью бирюзовых бус — единственное украшение, которое Джиад на ней заметила. Тонкое смуглое лицо, не тронутое красками, словно светилось изнутри собственным внутренним сиянием. Боги, как жаль! Неужели все иреназе — слепцы, способные думать лишь о запечатлении?! Она же прекрасна…

— О, ну так вот! — обрадовался Виалас, складывая руки на груди и становясь похожим на одного из храмовых целителей Арубы. — Когда кто-то из нашего народа входит в брачный возраст, эти вещества в его теле участвуют во многих необходимых процессах. Но если иреназе встречается на ложе с кем-то из собственного города, то они дремлют, ведь у того, другого, точно такие же вещества! Ну, это примерно, как воин Акаланте встречает другого воина в такой же форменной тунике и не вступает с ним в битву.

— Я понимаю, — послушно кивнула Джиад на ожидающий взгляд юного жреца. — А у воина из другого города и форма другая, верно?

— Да, — согласился тот, явно удовлетворенный ее сообразительностью. — Суть одна, но форма — другая. Вещества в теле иреназе разных городов образуются одинаковые, но сила города придает им некий характерный оттенок. Если иреназе ляжет на песок с кем-то из другого города, крошечные невидимые воины их тел сначала вступят в борьбу, а потом заключат союз, связав своих хозяев между собой тем новым веществом, которое создадут вместе. У ири-на Санлии, — вспомнил он о наложнице, — нужные вещества несомненно были, раз уж у нее случилось то первое запечатление. Но от случившегося потрясения ее тело потеряло способность их вырабатывать, и ее кровь теперь в определенном смысле пуста.

— Это лечится? — прямо спросила Джиад, думая, что давным-давно следовало услышать такой понятный рассказ вместо туманных восхвалений запечатления.

— Нет, — честно и так же прямо сказал Виалас, открыто встретив ее взгляд. — Если лекарство и есть, мне оно неизвестно.

— Вам? — уточнила Джиад, ожидая, что юный жрец обидится, но тот лишь фыркнул с изрядной долей высокомерия и заявил:

— Поверьте, каи-на, готовить зелье для вас и его величества доверили именно мне совсем не потому, что другим было некогда. Я знаю, что вы думаете, глядя на меня, но ни в одном храме Акаланте нет никого, более сведущего в этом деле. Я уж не говорю об обычных целителях. Лекарства нет. Я не исключаю, что может случиться чудо и способность к запечатлению вернется, как, бывает, прозревают слепые или обретают способность к движению парализованные. Но чудеса не в моем ведении, хоть я и жрец. Мое дело — зелья и исследования, точная наука, готовая дать ответ без участия высших сил. Я перебрал все архивы храма, касающиеся похожих случаев, но ни разу за многие столетия утраченная способность к запечатлению не вернулась.

— Он прав, каи-на, — прошелестела Санлия, не поднимая на нее глаз. — Я тоже о таком не слышала, а я ведь долго училась на целителя. Надежды нет, но я благодарна его величеству за попытку и амо-на Виаласу за хлопоты.

— Скажите, амо-на, — медленно спросила Джиад, рассудив, что Санлии и так достаточно известно об их с Алестаром отношениях. — А как же тогда случилось запечатление между мной и его величеством, тогда еще принцем? Ведь я человек, откуда у меня эти самые вещества?

— Ну а кто вам сказал, что у двуногих их нет? — удивился Виалас. — Мы, иреназе, дети Матери Море, а вы — Матери Земли, но ведь эти великие богини, прародительницы всего живого, родные сестры. Да, мы еще дышим водой, кроме воздуха, и немного иначе воспринимаем мир, а вместо ног у нас хвост. Но между иреназе и двуногими возможны брачные союзы, у нас могут рождаться дети, а значит, различия совсем не велики.

— На меня запечатление не подействовало, — отчего-то очень хмуро сообщила Джиад.

Виалас посмотрел на нее с сожалением и сообщил:

— Ничего странного. У иреназе кровь очень чутко отзывается на призыв чужой крови, мы ведь веками обмениваемся запечатлениями, и наши тела привыкли к этому. А у людей все внутренние воины одеты в одну и ту же форму, так сказать. Они не сражаются между собой, но, когда человеческие брачные вещества встречаются с веществами иреназе, последние проигрывают, потому что предлагают союз, а их подавляют. Ваши частицы, попавшие в тело тир-на Алестара при соитии, просто взяли его в плен, так сказать. Может, победа и не далась бы им легко, но в крови принца дремали вещества, унаследованные им от человеческого предка, и они, проснувшись, узнали собратьев и покорились им, если понимаете, о чем я. Очень интересный процесс! Я обязательно буду исследовать его и дальше!