Еще не хватало, что бы какая-то прислуга меня отчитывала, тем более доложила о нашей пропаже мужу. А сад — это отличное прикрытие, он настолько большой, что пришлось бы долго нас там искать.

— Вы хорошо себя чувствуете? — пристально разглядывая меня, спросила пожилая женщина.

Вот привязалась, старуха надоедливая!

— С чего такие выводы?

— У вас лицо красное.

Я бы удивилась, если бы после такого бега оно осталось у меня бледным, как обычно.

— Чувствую себя хорошо. Но выглядеть еще лучше мне никто не мешает. Так что пришли ко мне Рилу и Бетту. Да, вот еще, пусть ко мне зайдет и леди Василис. За мальчиком нужно присмотреть, пока меня будут готовить к приходу мужа.

Как только появилась няня для малыша, я забралась в ванну. Не люблю я эту няню, и ребенка с ней оставлять мне совсем не хочется, но находиться рядом каждое мгновение я тоже не могу, и оставлять его без присмотра не могу — душа не на месте сразу.

В комнате меня уже ждали девушки, а сынок весело играл с няней в кубики. От самой леди Василис мне достался холодный колкийвзгляд. Да рядом с ней снежные вершины гор являются горячей пустыней. И за что это черноволосая, сероглазая женщина так меня не любит? Причем не понравилась я ей сразу, и никакие попытки наладить с ней контакт к успеху не привели. Я тщетно пыталась уговорить мужа рассчитать ее и взять другую, но категорически отказывался и настаивал, что именно она та самая, что нам необходима. В конце концов, я просто смирилась с ее нахождением в нашем доме.

Девушки принялись меня облачать в голубое платье, которое очень хорошо сочеталось со светлыми волосами и синими глазами. Корсетов я не любила принципиально, но иногда все же приходилась их надевать. И сегодня такой день. Дело в том, что муж требует от меня соблюдение всех новых модных веяний, ведь его жена должна выглядеть лучше всех. Вот только зачем? Во-первых, меня все равно никто, кроме прислуги в этом платье не увидит. Во-вторых, у меня нет даже надежды, соблазнить мужа. Он проводит только те ночи в моей спальне, которые сочтет нужным и зависимость от моего внешнего вида и его присутствия в спальне я не заметила. Он в постели нежен и ласков, но… даже там меня пугала мгла, плескавшаяся в его глазах. Есть во всем его существе некая холодность, скрытость и отстраненность. Лучше уж я с сыном рядышком спать буду. Может из-за его ко мне отношения я и не люблю всякие декольте и разрезы-вырезы направленные в первую очередь на соблазнение мужской половины человечества. А как по мне, так чем дальше он от меня, тем мне спокойнее.

Мои, настолько светлые волосы, что они казались почти белыми, девушки расчесали и собрали так, чтобы они не лезли в глаза, но при этом большая часть осталась распущенной.

Чтоб этому принцу, с его Днем рождения… жилось долго и счастливо. Сейчас придет муж выпивший, что ему взбредет на ум, даже представить сложно. Лишь бы не узнал, где мы сегодня были!

Как только ушла няня со служанками я снова завела разговор с сыном:

— Солнышко мое, ты помнишь, что никому-никому нельзя рассказывать, где мы сегодня были и кого видели? — он закивал, продолжая строить башню из деревянных кубиков. — И папе тоже нельзя, помнишь?

И так весь разговор. Я понимаю, что он слишком мал, что бы понимать всю серьезность нашей вылазки и остается надеяться, что он не проговориться. Даже лучше будет, если он уснет до возвращения Орлайна и проснется после его ухода.

Мне вообще по жизни не везет. Вот и сегодня муж вернулся к ужину и навеселе, если так можно про него сказать.

Я, конечно, бегом спустилась к нему по центральной лестнице. Сынишка, все еще бодрствующий, припустив, обогнал меня и побежал к отцу.

— Папа, папа! — раскинув руки и, кидаясь на шею мужчине, кричал Вилиал. — Ты знаешь…

И тут я поняла, что зря я спускаюсь к мужу, потому что мне надо срочно двигаться в абсолютно противоположном направлении. И сделала бы я это незамедлительно и удивительно проворно, если бы не сын. Его оставить наедине с ним я не смогла. Даже если это плохо для меня кончиться, Вилиала я буду защищать всеми силами и даже больше.

— …я сегодня… — не обращая никакого внимания, на побелевшую мать, продолжил сын.

Мое сердце не то, что пропустила удар, а остановилось совсем. И только любовь к сыну заставляла держаться на ногах. А сынишка продолжил, не замечая маминого полуобморочного состояния:

— … построил та-а-акую большую…

Слово «башню» скрылось в тумане обморока.

Очнулась от того, что кто-то похлопывал меня по щекам, а под нос совали нюхательную соль, от которой начинали слезиться глаза.

— Я всегда говорила, что здоровье ее подведет в самый ответственный момент. Слаба она слишком, — с этими словами леди Василис забрала у меня из под носа соль, и шурша юбками, удалилась из комнаты.

Рила, что своими нежными ладошками хлопала мне по щекам поспешила удалиться вслед за надменной дамой.

Я посмотрела в стальные глаза мужа, что нависал надомной и еще сильнее вжалась в диван.

— Прости, я не хотела испортить ужин…

— Не важно. Я все равно был не голоден. Тебе сейчас лучше? — изогнул он смоляную бровь.

— Да, спасибо. Намного лучше. Это все корсет… — соврала я, стараясь смотреть куда угодно, только не в эти, выворачивающие наизнанку душу и ведающие в ней все тайные уголки, глаза.

— И что не так с твоим корсетом? — в очередной раз бровь изобразила дугу.