Давно не чувствовал себя так погано, как в тот момент, когда Ванька с Лизой прощались. Думал пошлю все к чертям, но выдержал. Ванька был безумно счастлив, оказавшись дома и увидев маму, которую на день отпустили из больницы. Он сразу залез к ней на кровать. Алиса обняла его и заплакала. А я вышел, чтобы им не мешать.

То, что я сам повезу Лизу, решил сразу. Но привозить ее на набережную, в мои планы не входило. Это было спонтанное решение. Понимал, мы прощаемся навсегда, больше я ее не увижу. Не прикоснусь, не вдохну ее запах, не услышу смех Лизы… Буду всю оставшуюся жизнь существовать, а не жить. Просыпаться каждый раз, думая о ней. Заполнять каждую свободную минуту дня чем угодно, только чтобы голова не думала. А ночью, после секса с нелюбимой женщиной, безмолвно выть от тоски и боли. Иногда, как можно реже, приезжать в чужой город, где будет жить Лиза, и смотреть на нее. Любоваться такой желанной и такой недосягаемой для меня женщиной… Как будто в насмешку из магнитолы донеслось:

«Последний раз ты со мной, последний раз я твой…1»

И этот поцелуй — в самое сердце ударил. Наконец, понял какая я мразь. Сколько же можно над Лизой издеваться… Я ее ломал в угоду своего эгоизма. Крушил жизнь чужого человека. Но ее и так жизнь наказала: он ребенка потеряла, а для любой матери это невыносимо; муж изменяет. Не жизнь, а сплошная черная полоса. И я тут со своей местью. Придурок конченный… Теперь я должен просто ее отпустить.

Довез до дома. Она выбежала. Противен я ей. Да, Лиз, презирай меня, заслужил… И надо было же судьбе так ударить — нашелся Левшин, правда умирающий и обвиняющий в этом меня. Но я этого не делал!

1Группа Мальчишник «Последний раз»

Глава 13. Лиза

Как красиво в храме! Не найти эпитетов, чтобы передать все великолепие, созданное кистями и красками иконописцев. Четкие, ровные линии, которые должны призывать к порядку, вызывают в душе только восторг. Такой и должна быть красота! Настоящей, созданной для того, чтобы внушать людям хорошие мысли…

Я стою и любуюсь сводом церковного храма. А должна оплакивать убитого мужа. Опускаю глаза и смотрю на Витю. Его тело лежит в гробу, а священник ходит вокруг, читая молитву. Рядом с гробом многочисленная родня покойного. Они все стоят плотным кружком так, что мне и места рядом не хватило. Многие плачут. Но не я.

За эти три дня я не смогла пролить не слезы. И не старалась. Не могу. После того, как я пришла в себя, на меня навалилась какая-то апатия. Все стало безразлично. На все расспросы отвечала невпопад. Внутри меня жила только одна мысль — неужели Максим, действительно, убил Витю? Ответа мне видимо было не найти… Пришла в себя я на руках у медиков скорой помощи, которых, как и полицию, вызвал Максим. Старов передал меня в руки медиков, а сам уехал, сказав полиции, что будет разговаривать с сотрудниками только в присутствии своего адвоката. Больше я его не видела.

Похоронами занялась семья мужа. Родственники Вити меня не то чтобы не любили — меня не воспринимали никак. Мать мужа все эти годы считала, что я сломала жизнь ее сыну, поэтому категорически отказывалась приходить к нам в гости, как и видеть меня в их доме. Мне было обидно, но я не спорила с ней. И вот сейчас, посматривая иногда на пожилую женщину, я понимала: она скоро выскажет мне все, что накопилось у нее за эти годы. У нее горе, и ей просто нужно выплеснуть на кого-то весь свой негатив. А я лучшая мишень.

Но женщина права — Витю убили из-за меня. Если бы я не вышла за него замуж, то Максим не стал бы мстить и ему. Только я была бы единственной целью. Почему я тогда согласилась на предложение Виктора? Зачем тряслась над этой квартирой? Надо было уехать из этого города еще десять лет назад. Может удалось бы избежать всего этого ужаса…

Отпевание закончено. Тело с гробом выносят из церкви, ставят в машину и везут на кладбище. Я еду рядом с гробом. Сижу и смотрю на белое лицо мужа, а не вижу его. Господи, что же я творю? Рядом лежит тело человека, который был моим супругом почти десять лет. Мы вместе жили, ели, спали, сексом занимались… а я сижу и думаю о другом. На похороны пришли почти все наши одноклассники, но Старова нет.

Холодный ветер пронизывает тело до костей. На черной земле столпилась группа людей в черном… И нет ни единого белого пятна в этой нерадостной картине. Даже последний нерастаявший снег и тот грязно-серого цвета. Белого цвета только лицо умершего, к которому все подходят и прощаются. Кто-то быстро, не целуя, кто-то что-то говорит. Мать Вити стоит долго. Причитает, плачет… Последней подхожу я. Смотрю на мужа и, наконец, понимаю — нет его больше! Умер он! И внутри рвется тяжелая тугая струна. А наружу вырывается поток слез. Пусть я так его и не полюбила, но он был мне дорог. Наклоняюсь и целую его ледяные губы. Вот так мы и жили — он, любя меня, и я, вечно ему обязанная. И теперь мой долг проводить его достойно…

– Все попрощались?
– спрашивает батюшка.

– Подождите, - голос Максима громом гремит среди весеннего дня.

Он подходит к гробу. Во всем черном, как ангел смерти. Я невольно им любуюсь. Максим кладет руку на руки Вити и говорит тихо, но я слышу.

– Прости меня, друг, прости… Твой убийца за все ответит, я обещаю…

Старов отходит в противоположную от меня сторону. А гроб закрывают крышкой и опускают в землю. Убитая горем мать бросается к могиле. Ее держат. Я наблюдаю за всем этим, как за сменяющимися картинками какого-то дурного кино. Мне хочется закричать, растолкать людей и… бросится к Максиму, потребовать от него объяснений, попросить покоя. Но я стою и смотрю на все, молча плача.