После операции профессору предложили вновь руководить лабораторией: новое расследование реабилитировало его доброе имя. Но Ковалеву требовался длительный отдых. Он поехал в родной город Приморен. Операция, к сожалению, не могла надолго отсрочить развязку: несмотря на тщательный уход, Ковалев умер. Научным наследием его ныне занимается группа ученых. В Приморск выехала комиссия. Вы можете установить с ней контакт.

Майор Кулыгин».

Еремин отодвинул лист бумаги и задумался.

— Итак, кое-что мы выяснили, — сказал он. — Холостов человек с авантюристическим складом характера — раз. Талантлив — два. Давно связан с Рутковской — три. Машина исчезла под водой — четыре. Комиссия приехала — пять. Она и нужна нам сейчас. Андрей Петрович, выясните, кто приехал, и договоритесь о встрече.

«Раз по имени и отчеству назвал, значит, доволен», — подумал Суровягин. Он положил перед Ереминым нераспечатанный конверт.

— Что за письмо? Почему не раскрыли?

— Там написано: «Только лично в руки».

Письмо было от Щербакова. Еремин дважды перечитал его, задумчиво улыбаясь.

— Вот что, Андрей Петрович, возьмите дежурную машину и поезжайте по этому адресу. Комната четырнадцать. Там вас встретит Щербаков. У него шкуры каланов.

Суровягин на секунду застыл от удивления, но лицо его осталось бесстрастным.

«Выдержка есть», — подумал Еремин.

— Давно письмо пришло?

— Третьего дня. Сразу же после вашего отъезда.

— Так. — Еремин опять улыбнулся своим мыслям, решительно достал из ящика стола небольшой коннертик и протянул Суровягину. — Отдайте Щербакову. Это записка Рутковской. Настоящая, Андрей Петрович. К посыльному, которого в день ареста встречала Рутковская, должен был пойти Щербаков. Накануне они поссорились, записка осталась у Щербакова. Он ее мне передал. А теперь возвращаю. В субботу пусть встречает очередного гонца с острова Семи Ветров со шкурами. Теплоход «Азия», каюта пятнадцать. Между прочим, все посыльные едут в пятнадцатой каюте. Шкуры привезете сюда. Кажется, все. А с учеными я договорюсь сам.

Зазвонил телефон.

— Полковник Еремин слушает. Так… Копию письма, я думаю, мы получим? Хорошо. Я сейчас выезжаю.

Еремин вернулся в управление в четвертом часу.

— Вы давно приехали? — спросил он Суровягина, устало опускаясь в кресло.

— В четырнадцать ноль-ноль, — с готовностью ответил Суровягин.

— Отдали записку?

Суровягин улыбнулся:

— Он взял ее, как отпущение грехов. Сказал, что обязательно встретит.

— Как его настроение?

Суровягин замялся, и это не укрылось от полковника. Он выжидающе взглянул на своего молодого сотрудника.

— У меня с ним небольшая стычка произошла… Я был груб с ним.

— И вы считаете это правильным? — голос Еремина звучал холодно. Теперь он понял, почему так нервничал Щербаков в тот памятный вечер.

— Нет. Это было моей ошибкой, — твердо ответил Суровягин. — Грубой ошибкой.

— Видите, Андрей Петрович… Жизнь учит вас на каждом шагу: надо верить людям.

— Да, товарищ полковник. Так вот, Щербаков поэтому сначала отнесся ко мне очень настороженно…

— А вы?

— Я? — Суровягин взглянул в лицо полковника. — Я… извинился перед ним за свою… дурацкую горячность. Мы с ним помирились. Я даже знаю — мы подружимся с ним.

— Ну и правильно, — сказал Еремин. — Очень хорошо. А теперь я должен ознакомить вас еще с одним документом. Я был в штабе флота, — он показал на конверт, который лежал перед ним на столе. — Прочитайте.

Письмо было адресовано начальнику мореходного училища. Еремин был знаком с ним еще до памятного разговора с Лобачевым об акулах.

«…Может быть, я ошибаюсь, но должен поделиться с Вами своими сомнениями. У меня создалось впечатление, что черная акула, похожая на дельфина, не живое существо, а машина, созданная руками человека. Доказать это я пока не могу, но каждая встреча убеждает меня в этом предположении. Поразительным было нападение на рыболовное судно. Снимки, к сожалению, получились слишком темные, и разобраться в них трудно…»

Суровягин дочитал письмо и положил обратно в конверт.

— Выходит, герой нашей драмы — неизвестное подводное существо?

— Выходит, так, — согласился Еремин. — Предположения Парыгина проверили. Наши подводные лодки целую неделю с акустическими приборами караулили у острова Семи Ветров. Черная акула исчезла. И самое странное — исчез затопленный траулер.

— А его не могло снести течением?

— Возможно и это, — согласился Еремин. В дверь постучали.

— Пакет, — сказал дежурный, появляясь в дверях. Еремин разрезал конверт и вытащил несколько фотографий с объяснительной запиской к ним.

— Ясно, — сказал он и потер голову. — Специалисты утверждают, что черная акула — не подводная лодка. Поехали, Андрей Петрович. Вновь две версии, два предположения…